Терри Пратчетт - Ноги из глины [litres]

– Мы вчера готовили Крысиный Сюрприз для Сыновей Кровавого Топора – у них был ежегодный званый ужин, – сказал он. Все застонали. – И он был из крысятины! – продолжил он, повысив голос, чтобы перекрыть жалобы. – Его ни из чего больше не сделаешь – слушайте, ну оттуда должны крысиные носы торчать, в конце концов! Лучших крыс на это пустили, чтоб вы знали!

– А потом вам всем стало плохо? – спросил Моркоу и достал блокнот.

– С меня всю ночь пот катился!

– В глазах двоилось!

– Я теперь на двери в уборной знаю каждый сучок!

– Запишу «определенно да», – сказал Моркоу. – А что еще подавали на ужин?

– Хвостолетки с крысиным кремом, – ответил Буравчик. – Все приготовлено по санитарным нормам.

– В каком смысле «по санитарным нормам»?

– Я строго-настрого велел повару помыть руки, как закончит с готовкой.

Гномы закивали. Это и правда отвечало санитарным нормам. Ходить с грязными руками, еще чего!

– Слушайте, вы тут не первый год едите, – сказал Буравчик, чувствуя, что чаша весов едва заметно качнулась в его сторону. – И никогда раньше такого не было, верно же? О моих крысах весь город говорит!

– О ваших цыплятах тоже весь город заговорит, уж будьте покойны, – сказал Моркоу.

На этот раз все засмеялись – включая Буравчика.

– За курятину простите, чего уж там. Но у меня был выбор: или курица, или на редкость дрянные крысы. Вы же знаете, я всегда закупаюсь у Двинутого Крошки Артура. Что ни говори, но поставщик он надежный. Таких крыс больше ни у кого не найдешь. Это всем известно.

– Речь про Двинутого Крошку Артура с Тусклой улицы? – спросил Моркоу.

– Про него. Крысы у него как на подбор, без единого пятнышка.

– А от последней партии что-то осталось?

– Пара штук. – Буравчик переменился в лице. – Эй, думаете, это он их отравил? Никогда не доверял этому проходимцу!

– Мы ведем следствие, – сказал Моркоу. Он убрал блокнот. – Мне, пожалуйста, пару крыс. Вот этих самых. С собой. – Он заглянул в меню, похлопал себя по карманам и вопрошающе обернулся на Ангву, которая стояла в дверях.

– Тебе не обязательно за них платить, – устало сказала она. – Это же вещественные доказательства.

– Нельзя наживаться на бедном невинном торговце, который, возможно, пал жертвой обстоятельств, – сказал Моркоу.

– Вам с кетчупом? – спросил Буравчик. – Только с кетчупом дороже.

Траурная повозка медленно катилась по улице. Судя по виду, на нее потратили немало денег. В этом вся Зацепильная улица: здесь привыкли откладывать. Ваймс это отлично помнил. На Зацепильной улице вечно откладывали на черный день, даже если вокруг уже стояла непроглядная темень. И любой местный житель умер бы со стыда, если бы его похороны сочли недостаточно пышными.

За повозкой шли полдюжины фигур в траурных одеждах и еще пара десятков людей, которые постарались нарядиться во что-то приличное.

Ваймс, держась поодаль, дошел с процессией до самого кладбища за Храмом Мелких Богов. Там он принялся неловко слоняться среди надгробий и печально склоненных деревьев, ожидая, пока священник закончит бормотать.

Боги сделали людей с Зацепильной улицы бедными, честными и запасливыми, подумал Ваймс. Уж лучше сразу налепили бы себе на спину записку «Пни меня». И все же обитатели этой улицы тянулись к религии, пускай и на свой сдержанный манер. Они не только откладывали деньги – они и жизнь откладывали на потом, на случай вечности.

Наконец люди, собравшиеся у могил, начали расходиться. На лицах у них блуждало отсутствующее выражение, характерное для тех, чьи планы на ближайшее будущее включают традиционную поминальную еду.

Ваймс заметил в толпе заплаканную девушку и осторожно к ней приблизился.

– Э… Ты ведь Милдред Ветерок? – спросил он.

Она кивнула.

– А вы кто… – Она внимательнее поглядела на его камзол и добавила: – … сэр?

– Кого это похоронили? Старую миссис Ветерок, которая когда-то зарабатывала шитьем? – спросил Ваймс, деликатно отводя ее в сторонку.

– Ее…

– А… в маленьком гробу?

– Нашего Вильяма…

Девушка, казалось, вот-вот снова расплачется.

– Можно с тобой поговорить? – спросил Ваймс. – Я надеюсь, что ты мне кое с чем поможешь.

Иногда Ваймс сам себя ненавидел. Приличный человек проявил бы уважение к чужому горю и тихо ушел. Но, пока он стоял среди холодных надгробий, им завладело зудящее чувство, что ответы – вот они, на ладони, главное – задать верные вопросы.

Девушка обернулась на других скорбящих. Они уже дошли до ворот и теперь с любопытством смотрели на них с Ваймсом.

– Слушай… Я понимаю, что сейчас не время, – сказал Ваймс, смущенно улыбаясь, – но что выкрикивают дети, когда играют в классики? «Шишел-мышел, взял да вышел?»

Девушка подняла на него глаза.

– Это считалка, – холодно ответила она. – Когда играют в классики, кричат: «Билли Тупкинс, дурачок, слопал муху – и молчок». Кто вы такой?

– Я командор Ваймс из Городской Стражи, – сказал Ваймс. Так значит, Вилли Дуркинкс остался жить в людской памяти, пусть и под чужим именем… А старина Камнелиц превратился просто в чучело на костре…

И тут она заплакала.

– Тише, тише, – сказал Ваймс так успокаивающе, как только мог. – Я же вырос на Зацепильной улице, вот я и… ну то есть… я тут не… я не собираюсь… слушай, я знаю, что ты потихоньку носила домой еду из дворца. Это не страшно. Я тебя не осужда… Ох, проклятье, может, возьмешь мой носовой платок? Твой уже весь мокрый.

– Все так делают!

– Да, я знаю.

– И повар никогда не возражает… – Она снова начала всхлипывать.

– Да, конечно.

– Все с собой что-то да уносят, – сказала Милдред Ветерок. – Это же не воровство.

«Вообще-то это оно и есть, – подумал Ваймс. – Но мне плевать».

А теперь… теперь пришло время схватиться за длинный медный штырь, вскарабкаться повыше под рокот грома и ждать молнии.

– А, гм, когда ты в последний раз воро… брала с собой еду, что это было? – спросил он.

– Немного молочного желе и такого, знаете, джема, только из мяса…

– Паштета?

– Да. Хотелось угостить домашних…

Ваймс кивнул. Очень питательная еда, и очень мягкая. То, что нужно для больного ребенка и для беззубой старушки.

Что ж, он уже стоял на крыше, над головой клубились черные тучи, и он вовсю размахивал громоотводом.

Пришло время задать…

Неправильный вопрос. Но это выяснилось позже.

– Скажи, пожалуйста, – спросил он, – от чего умерла госпожа Ветерок?

– Хотите знать, много ли в этих крысах мышьяка? – спросила Шельма. – Скажем так. Будь это не мышьяк, а свинец, можно было бы заточить им носы и рисовать ими вместо грифелей.

Она опустила мензурку.

– Это точно? – спросил Моркоу.

– Абсолютно.

– Но Двинутый Крошка Артур не стал бы травить крыс. Тем более тех, которые потом идут в пищу.