Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

— Мы готовы. Паша, я тебя как друга прошу: не спорь со мной. У меня очень мало сил, но их достаточно, чтобы сломать тебе нос. Кому нужен доктор с кривым носом? Поехали!

— Эксперимент проводится в подвале здания корпорации. — Лившиц нервно мял в руках шелковый платок. Он закашлялся. — Но надо спешить. Девушка может умереть каждую минуту… — Он прижал пальцы к ее шее, удрученно покачал головой: — Пульс — нитевидный…

Мужчины спускаются по лестнице, Артур несет жену на руках. Улицы города пустынны, свирепствует эпидемия. Уже в машине он обращается к Павлу:

— Запомни пароль к моей странице. Слово «эскимо».

— Почему «эскимо»?

— Мечта детства. Войдешь на сайт HR, в раздел личных пользователей, логин обычный, pogodin, а пароль — «эскимо».

— Латинскими буквами?

— В том и дело, что русскими… Там вся информация по HR. Списки моих акций, сделки с инвесторами, одним словом — полное досье. Этот материал держит за горло всю корпорацию. Собирал десять лет, с тех пор как ушел в мирный бизнес. Надеялся обеспечить своей семье стабильное будущее. А оно вон как обернулось…

— Чудак!

Они въезжают в подземный гараж, Павел звонит по телефону, навстречу выбегают люди в масках и белых защитных костюмах. Артур наскоро подписывает бумаги за себя и за жену, он на прощание сжимает руку товарища:

— Не забудь пароль… Если я не вернусь, отдай информацию в надежные руки. Это — бомба.

— Я все запомнил. Не волнуйся, увидимся через пару недель. — Лифшиц прижимает руку ко рту, впалая грудь сотрясается от кашля, на глазах выступают слезы. — Прощай, друг, держись молодцом, коллега… — шепчет он едва слышно.

Людей укладывают на каталки. Мужчина сжимает руку любимой: хрупкая, нежная косточка… Проносящиеся сверху лампы дневного света мелькают как вспышки стробоскопа. Он закрывает глаза.

После инъекций глаза слипаются от тяжелой дремы. Последний, кого он видит — ухмыляющийся Горан Милич.

— Небольшая поправка, Артур! Я уговорил наших ученых запрограммировать ваше пробуждение на более поздний срок, чем это планировалось раньше. Нет смысла исследовать «Розена-младшего» через какие-нибудь два-три месяца! Пустая трата средств. И я рад, что в эксперименте принимает участие не случайный донор, а мой компаньон. — Слова человека уплывают в зыбкую бесконечность. — Я не уверен, что ты меня вспомнишь после пробуждения, но на всякий случай буду рядом… До встречи, мой драгоценный инкубатор! — Он тихо смеется и исчезает. Все вокруг покрывает серая, пустая муть. Как взбитая глина на дне болотца…

— Я сейчас вернусь… — Мужчина шагнул вслед за Мастером. Тотчас словно по волшебству возникла Анджела, взяла девушку за руку.

— Он вернется. — Она ободряюще улыбнулась. — Пойдем со мной, сестричка, — Рыцаря ждет мужская работа.

…Небо на улице показало краешек розовой шали. Наступал рассвет. Гости тихо топтались в холле, ожидая свои шубы. Словно зрители после премьеры в театральном гардеробе. Только лица их были бледными и торжественными, будто они сами являлись лучшими актерами на этом спектакле. Рамзес носился так, будто и не было бессонной ночи.

— Прошу вас, мистер Свенберг… замечательные пуховики — и у вас и у вашей супруги… Благодарю! До следующего раза. Мадам Зоя! Чудесные соболя… Господин Данте… мистер Чюрленис… всегда ждем, очень рады… Следующий високосный год, обязательно!

Кто-то тронул его за руку. Шекли смотрел в змеиные глаза человека.

— Я все сделаю, Рамзес! Я обещаю.

— Я в этом не сомневался! — Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

Рам быстро обнял дворецкого, просвистев что-то на ухо, и умчался, оставив после себя приторный запах горчичного меда и зеленую липкую пену на щеке. Кивнув на прощание, выбежали за дверь симпатичные гуты. Вскоре в холле остался один Шимшон. Он остановился на выходе и, смущенно глядя в пол, пробурчал:

— Еще раз спасибо, Рамзес! Я хотел попросить… передай Мастеру, что мне здесь скучно. Я очень благодарен за все, что он для меня сделал, но закисаю я тут, понимаешь… — Он неуверенно улыбнулся. — И еще иллюзия эта! Я не мог их спасти, понимаешь?! Я вытащил из-под обломков двадцать семь человек, старики и дети… Но когда вернулся за остальными, крыша рухнула! Я не виноват!

— Конечно, ты не виноват, дорогой Шимшон! Ты — герой. Сделал больше, чем мог.

— Там еще оставались люди… — прошептал великан. — Спасибо. Бывай! — Он обернулся. — Я краем уха слышал, что у тебя на родине вам ящерицы жить мешают?

— Да уж… мешают…

— Передай Мастеру, — он насупил кустистые брови, — Шимшон готов помочь, если надо! Слетаю на Айгур, развеюсь… точно, папаша? — Он подмигнул Шекли.

Мужчина вежливо наклонил седую голову, лукавые глаза сверкнули, он смело посмотрел в лицо богатырю:

— Именно так все и будет! До встречи, друзья!

— Странный кекс! — Здоровяк поправил спадающую львиную шкуру. — Такое впечатление, что мы с ним скоро увидимся.

— Обязательно увидитесь!

Дверь закрылась, Рамзес включил ионизацию воздуха. Помещение наполнилось голубым паром. Запахи алкоголя, пищи и человеческого пота мгновенно испарились. Над зеркальным полом вился слабый дымок.

— Не люблю я этот химический запах! — раздался голос Мастера.

Дворецкий робко постучал в дверь.

— Заходи!

Мужчина сидел на низкой кушетке и листал засаленные пожелтевшие от времени страницы. В изголовье горел мягким светом ночник. Рядом на полке стояла чашка с дымящимся кофе, на плите урчал старинный кофейник. Рядом на табуретке расположился Артур: мужчины как будто только что прервали разговор.

— Я не помешал?

— Заходи! — Мастер махнул рукой. — Садись… Будем пить кофе.

— Мастер, почему вы меня не попросили? — Рамзес укоризненно всплеснул руками.

— Ты сегодня устал, мой друг, отдохни…

Дворецкий опустился в кресло и с удовольствием вытянул ноги.

— Это все сила тяжести… — Он пошевелил кривым черным когтем. — Трудно привыкнуть…

— Столько лет прошло, а ты все не привыкнешь! — Мастер налил ему кофе в старую чашку. — Сахар?

— Нет, спасибо… Привычка — вторая натура! — Он с наслаждением пригубил ароматный напиток. — Что вы читаете? — вежливо покосился на затертую обложку.

— Рэй Брэдбери. Чудесный сказочник!

— Рассказ «Вельд», — поддакнул Артур.

— Он написал много чудесных историй.

— Вы размышляли на его счет? — вежливо спросил Рамзес. — Истории воплотятся?

— Да… Я надеюсь на это. Не все, конечно, — он указал на два пухлых тома, — нет времени, у меня на очереди немецкий сказочник… фу, черт — длинная фамилия…

— Эрнст Теодор Амадей Гофман.

— Именно так. Точно. Гофман. Ну как все прошло?

— Замечательно.

— Клоны приходили?