Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Кто-то застучал на пороге, разбивая ее угрюмый настрой. Джалех отомкнула засовы и, занеся когтистую драконью лапу как кинжал, начала медленно открывать дверь человечьей рукой, пока не убедилась в безопасности гостя.

Опасности нет. Это Алик. Он вошел с ухмылкой, нелепо одетый в вещи непомерной величины.

– Мисс Даттин, – поприветствовал Алик и поклонился. – Все ли в порядке? С Эмлином все хорошо?

– Он наверху. Что, во имя светлой мечты, на вас надето?

Он опустил взгляд на свою безразмерную одежду.

– О, я катался с друзьями и свалился в канал. Пришлось покамест напялить. О чем это все толкуют, про какого-то короля?

– По-видимому, к нам вернулся наследник гвердонского престола.

– В самом деле?

Шпион слушал, как Эладора скороговоркой описывает события на Фестивале. Чудесное появление какого-то пропащего короля он отмел за малой значимостью. В Гвердоне народ немудрящий, когда речь заходит о божественной воле – они живут в блаженном краю Хранимых Богов, куда лишь иногда заносит накипь с Божьей войны. Появление волшебной короны пред отдаленным потомком? Да это сущие фокусы по сравнению с настоящими, подвластными богам чудесами. Если древние короли полезут когти рвать из могилы или все парламентарии сольются в одного мясистого великана, который оседлает город, поднимет Замковый холм вместо щита, а тремя соборами взмахнет как трезубцем, вот тогда шпион поразится взаправду. Нет, возвращение короля – не повод для беспокойства. Не будет иметь значения, кто верховодит, когда прибудет Ишмирский флот.

Завтра. Завтра Эмлин отправит послание.

Эладора продолжала:

– Абсалому Спайку дали задание выведать подноготную этого нового короля. А я до дня выборов буду возглавлять кампанию в Новом городе.

– Тогда это вам пригодится. – Мешочек с монетами, тяжелый, Эладоре пришлось взять его двумя руками. – Пожертвования на вашу кампанию. В общем – от портовых купцов и от Дредгера в частности. – Он обдумал возникшую проблему. – Давайте, я схожу на площадь Агнца и закажу вам извозчика. С такой суммой лучше пешком по Мойке не шляться.

– Вы-то шлялись.

Он снова ухмыльнулся:

– Порою боги улыбаются дурачкам.

Тишина на железнодорожной станции Грена – это тишина усыпальницы.

Столетие назад, когда станцию построили, здесь кипела суета, как на базаре праздничным днем. Первобытные поезда ревели на путях, неся щедрую награду богини – дюжину урожаев в год – на север и юг. На юг, в Гвердон, город, полный мореходов и торговцев. На север, в Хайт, незыблемый символ стабильности и порядка. Некоторые поезда громыхали через станцию экспрессом – не останавливались в Грене, а ехали меж городов напрямую.

Затем началась война.

Затем богиню обуяло безумие.

Затем бомба.

Затем тишина.

А сейчас тишину нарушает военный эшелон с севера. Он мчится через станцию, движется на полном ходу, эфирные огни заливают платформу обманным рассветом. В окнах, едва уловимо взгляду, ряд за рядом мелькают черепа, вагоны-катафалки полны мертвецов. Есть и живые солдаты, а за ними новенькие вагоны с оружием. Поезд оснащен артиллерией гвердонского литья. Пока что эти массивные пушки отдыхают под брезентом.

Поезд не останавливается. Он проносится насквозь, и вновь возвращается тишина усыпальницы.

А затем мчит еще один поезд.

Затем еще один.

Затем еще один.

Затем тишина.

Теревант очнулся и осознал, что это Йорас растряс его. Открыл глаза и увидел пустые глазницы черепа перед собой.

– Посол мертв.

Потребовалось время на то, чтобы связать титул с его обладателем. Это время он продолжал идти, не замечая того, что земля уже осыпалась под ногами.

Посол мертв. Наш посол – это Ольтик.

Теревант внутри посольства. Незнамо как снова очутился в Гвердоне. Смутно помнилась прошлая ночь, как его грузили в коляску. Как, грохоча, гнали со всей мочи по проселочной дороге. Нутро горчит желчью. Ноги разъезжаются, пришлось опереться на Йораса. Голова как перезрелый фрукт, и каждая секунда приносит боль.

– Живее спускайтесь.

Теревант инстинктивно схватил с собой меч и, шатаясь, загремел по лестнице, на бегу пристегивая ножны. На нем до сих пор вчерашняя одежда. За спиной спускался Йорас. Снизу крики, топот. Спокойствие раннего утра нарушено. На дверях кабинета Ольтика стоят два неусыпных стража. Внутри полно народа: живые и нежить.

И один мертвый.

Теревант охватил все разом за один удар сердца.

Тело брата лежит на полу у камина. Полуодетое – мундир, в котором он был на Фестивале, брошен на пол, но на брате перевязь старого меча и надраенные походные сапоги.

Его закололи. Клинок вогнали в живот, насквозь до спины, затем выдернули наружу. Есть и другие раны, порезы помельче. Красные потоки крови обширно разлились, пропитали ковры и мелкими ручейками сбежали по выемкам между плитками. Мебель раскидана, словно нежданно налетел ураган. Окно высажено вовнутрь. Повсюду стекла.

На лице Ольтика застыло замешательство – зеркально отражает выражение лица Тереванта.

Никаких признаков меча Эревешичей.

Теревант сбивчиво качнулся к телу, но не успел переступить порог кабинета, как Даэринт преградил ему путь.

– Где меч? Что ты наделал?

Воспоминания путаются. Говорил ли он с Ольтиком вчера вечером? Последнее, что он отчетливо помнил, это посиделки у костра с наемницей, Наолой. Вроде был сон про разговор с Ольтиком. Бессвязные урывки поспешного ухода с Лемюэлем. Удар со спины.

Даэринт не колебался. Рявкнул неусыпным приказ:

– Задержать лейтенанта!

Воины-скелеты двинулись на него. Теревант попятился. Потянулись костистые руки.

– Только ты мог это сделать! – прохрипел Даэринт. – Сдавайся, Эревешич, и предстань перед правосудием Короны.

Инстинкт возобладал. Он обнажил клинок, и неусыпные тоже извлекли мечи. Мертвые быстрее него и сильнее, но у них нет цели его убить, а ему не надо беспокоиться за их жизни. Его удары обрушились на них, размашисто, остервенело. Кости раскалывались, он рассекал неусыпных бойцов. Все подернула багровая дымка. Ольтик умер, и мир разрушен, и все, что он мог, – только драться. Напролом, сквозь слезы. Неусыпных уже не двое, их четверо, нет – пять, шесть, наседает целый гарнизон: и живые, и мертвые. Живые в растерянности теснятся сзади – надо ли повиноваться приказу первого секретаря и арестовывать своего командира?

Мертвые не раздумывают. Даэринт выкрикнул распоряжение, и неусыпные удвоили натиск. Меч вырвался из руки, хлесткий удар пропорол предплечье, забрызгав кровью мраморную стену. Теперь они нацелились его убить. Убийство не в счет, если он самовозродится потом, сам станет неусыпным.