Jane_BlackCat - За краем Вечности [СИ]

Безнадёжность опьянила разум. Я больше не ждала, не звала. Губы сами отрешённо шептали: «Джек!», но ведь если бы он был жив, он бы уже отозвался, верно? С этой мыслью я утратила всякую надежду. И только внутренний голос пробивался сквозь пустоту: «Это ты убила Джека. Это твои необдуманные поступки и сделки вручили вам по чёрной метке».

Обречённая на медленную, мучительную смерть, я могла завидовать Джеку и остальным, кто ушли ко дну, не успев понять, что к чему. Вот, что сулили Огни святого Эльма. Их предупреждение привелось в исполнение практически мгновенно. Нет ни еды, ни корабля, ни берега на добрую сотню миль. Нет Джека.

Какая-то часть разума, что ещё не поддалась всеобъемлющему отчаянию, учтиво напомнила о проблемах насущных. Я оторвала лицо от рея, огляделась. Тучи раскрыли небольшую щель для звёзд и луны. Воздух посерел. Никого. Ни Бергенса, ни Гиббса, ни грот-мачты, что служила пристанищем для выживших. Ужас мурашками пробежал по телу.

— Кто-нибудь! Я здесь! Помогите! Вернитесь!

Я свалилась с рея в воду и снова звала — только теперь взяла на себя другую роль. Звала чтобы спастись, а не чтобы спасти. В ответ лишь равнодушный плеск воды. Куда, в какую сторону могло отнести заветную мачту, куда плыть, куда кричать — каждый вопрос получил лишь безапелляционную тишину в ответ. Разминуться в открытом океане с последними людьми было последним, что могло случиться за сегодня.

В отчаянии повторяя робкое «Помогите», я мёрзла, коченела, истрачивала жалкий запас сил. Плыла куда-нибудь, чтобы согреться, искала людей до последнего: изо рта вырывался пар, ресницы и волосы покрылись тонким налётом инея. Он засеребрился, когда снова вышла луна.

Заиндевелый обломок фальшборта выплыл из темноты молчаливо, приглашающе попал в поле зрения. На него я взгромоздилась с трудом, соскальзывая, едва не переворачивая его. Улеглась на спину, раскинув руки, смаргивая иней с ресниц. Отдышалась, наблюдая, как пар изо рта устремляется в звёздную высоту. Это был последний рывок. Если бы я решилась снова плыть, слезла бы с импровизированного плота, тело бы пошло ко дну камнем. В самую пору теперь напевать «Летит Жозефина в крылатой машине», ни о чём не думать и ждать конца. Но я не хотела. Не могла в силу сущности.

Я попыталась пошевелить закоченевшими ногами. Колени сгибались с трудом, с покалывающей болью. Я повернула голову. Небо слегка посветлело — но ничего не обещающе. Прикрыла глаза. Согнула ноги в коленях, подложила руки под голову. Согреться с помощью физических упражнений оказалось слишком сложно и неэффективно — этот метод допустим, когда ты ещё бодрячком, а не при смерти. Поэтому качать пресс я не смогла — меня хватило лишь на то, чтобы с трудом поднять верхнюю часть туловища — и снова упасть.

Не знаю, хныкала ли я, молилась ли, продолжала ли звать. Разум покидал бренное тело, тяжесть инея смыкала глаза. Холод внезапно сменился жарой — да такой, что впору раздеваться. Но умирающий внутренний голос напомнил, что нельзя — ведь так всегда проявляется обморожение.

Протяжный выдох вырвался из груди. Сознание меркло, растворялось в холоде, тьма обволакивала и успокаивала до последнего, пока мир не рассеялся в темноте.

Ничего не чувствую. Ничего не вижу. Море шумит вокруг. Мёртвый, едва уловимый плеск, что издавала вода всю страшную ночь, уступил место живому рокоту прибоя и шороху морской пены, омывающей берег.

«Берег?»

Слух, за долгие месяцы привыкший к этому звуку, уловил это ещё раньше, чем в разуме сформировалось осознание. Осознание, реальность которого я боялась спугнуть неосторожной мыслью, резким движением или даже слишком громким вздохом. Под спиной до сих пор твердела поверхность импровизированного плота. Только теперь он не дрейфовал на одном месте, а волнение перемещало его по морским бурунам. Перемещало до тех пор, пока его край не ударился о что-то твёрдое, а волна не подбросила. Обломок фальшборта кувыркнулся, опора исчезла, и я тряпичной куклой приземлилась в мокрый песок. Неожиданный удар вернул остатки чувств, и стало возможным разлепить опухшие веки.

Мутное изображение жёлтой полосы, ограждающей зелёно-коричневую стену, прояснилось, едва стоило проморгаться: полоса трансформировалась в рассыпчатый рыхлый песчаный пляж, а стена в неравномерную поросль пышных тропических растений. Тело окатила волна, врываясь в нос, рот и глаза, чем заставила меня принять сидячее положение и прокашляться, отхаркивая соль и воду. Взгляд невольно скользнул дальше, щурясь от яркого горячего солнца — песчаная коса вилась волнистой полосой, а потом делала резкий поворот, как сельская дорога: она заворачивала за крупный горный массив, усеянный непроглядной зеленью. Горный хребет в свою очередь, тянулся за лес, и скрывался в кронах пальм. Из-за него с любопытством выглядывали несколько холмов, стыдливо жмущихся друг к другу. Я неуклюже сдула с лица прядь просоленных волос: первоначальная радость «Суша!» уступила место справедливому вопросу «Суша? Какая?». Оптимистичная сторона меня сразу же предположила, что это Исла-дель-Диабльо. Как-никак, «Марко Поло» потерпел крушение в относительной близости от заветного места. Вторая моя сторона, имеющая свойство во всём искать подвохи, резонно утвердила: «Остров Дьявола, не Остров Дьявола… какая разница, если ваш корабль приказал долго жить, как и большая часть его команды? Какая разница, если ты навсегда потеряла Джека?». От воспоминаний о команде сразу же бросило в дрожь: выжили ли те, кто держались за мачту?

— Так, — сама себе сказала я, вскакивая на ноги. Если мыслить логически, добраться сюда мне помогло течение. Вряд ли я разминулась с выжившими на большое расстояние. Значит, есть вероятность, что они сели на хвост тому же течению. Выходит, стоит отправиться на поиски.

Верх брали инстинкты выживания, которые наглухо отдалили мысли о практически стопроцентной кончине Джека. Откуда-то появились силы идти. Сапоги приятно утопали в песке, сквозь промокшую одежду грели жаркие лучи. Уверена, если это райское местечко доживёт до XXI века, оно превратится в высококлассный курорт.

Ноги приросли к земле. Взгляд неосмысленно застыл на лодке, пришвартованной у прибрежной дохленькой пальмы. Дыхание перехватило судорогой остолбенения. Секунда — я взвизгнула и понеслась к ней, спотыкаясь о песок, забывая обо всех правилах осторожности. Затормозить смогла не сразу — подошвы сапог проехали по песку по инерции, и я влетела в борт животом. Лодочка едва не перевернулась от такого напора. Но она оказалась совершенно пуста. Тем не менее, измеритель радости зашкаливал до небес.

— Ау-у! Лю-юди! Я здесь!