Jane_BlackCat - За краем Вечности [СИ]

Тем временем Джек уже уложил драгоценную вещицу на тумбу перед штурвалом и, потерев руки, бережно, как нечто святое и непорочное, коснулся темной в разводах обложки. Пальцы его задержались, прежде чем раскрыть дневник, и, вероятно, причиной тому стало подобравшееся воспоминание о той, кто этот дневник составила. Подумать только, сквозь пятнадцать лет эта тетрадь стала связующим элементом между давно погибшей женщиной и когда-то любившим её мужчиной. Впрочем, я тотчас усмехнулась собственным мыслям: нельзя было представить ничего абсурднее, чем Воробей, печально вздыхающей об утраченной любви. Суровые реалии давным-давно отгородили его ото всех привязанностей и любая тоска, сожаление о чём-то (особенно, о любви), казались совершенной нелепицей.

Джек раскрыл дневник на первой же странице, и мы оба трепетно склонились над ним. В душе всё застыло в немой оторопи. Перелистнулось ещё несколько страниц; затем капитан и вовсе открыл книжицу на середине.

— И это всё?! — возмутилась я, наблюдая как капитан вертит во всевозможных плоскостях тетрадь с размазанными до невозможного чернилами. Джек придирчиво поднёс дневник к глазам, перевернул вверх ногами, затем отставил на расстояние вытянутой руки, пролистал несколько страниц и разочарованно потряс им, будто это могло помочь растёкшимся чернилам вновь собраться в чёткие слова.

— Вот зара-аза, — Джек провёл рукой по странице, отчего на его пальцах остались чернильные пятна, которые он тотчас обтёр о штаны.

Внутри меня вскипел котёл гнева — столько усилий! Столько усилий было вложено, чтобы заполучить эту пресловутую тетрадку — а результат ноль?! Непреодолимо захотелось подойти к фальшборту и смачно плюнуть в море: сейчас именно буйная стихия была виновата во всём. Причина такого состояния находки не заставляла гадать: когда мы с кэпом добирались вплавь до «Жемчужины» дурацкая вода размыла дневниковые записи, оставив лишь неразборчивые пятна, только местами сохранившие очертания букв и чертежей. Джек же не унимался: безуспешно вглядывался в пятна, крутил дневник как в стиральной машинке и бормотал под нос изощрённые проклятия.

Ощущение, словно кто-то неустанно стоит над нами и сверлит взглядом затылки, заставило оглянуться — но ровно в тот момент, когда упрекающее возмущение прозвучало над нашими ушами.

— Ну ты и гад…

В глазах Джека пролегло смятение. Пират медленно обернулся, сверкая молчаливым негодованием, отдававшим странным спокойствием, будто подобное высказывание в свой адрес слышит чуть ли ни каждый день. Кэп презрительно уставился на грозного, злобного Тимми, возвышающегося над нами. Серые глаза парусного мастера метали молнии, а кривой оскал нелепо выглядел на худющем вытянутом лице.

— Мне послышалось, или кто-то напрашивается на прогулку за борт? — Джек выпрямился и окинул пирата настолько презрительным, неприязненным взглядом, якобы от одного вида парусного мастера его тошнило.

— Ты пошёл на такое ради… этого? — Тим кивнул на застывший в руке Воробья дневник. Я в свою очередь воззрилась на Тимми с таким удивлением, что глаза на лоб полезли.

— Ты чего, Тим? — я встала между двумя пиратами, дивясь дерзости и непонятной злобе матроса. В ответ на это рука Тима попросту отстранила меня в сторону. Не сводя с Джека стального испепеляющего взгляда, парусный мастер прошипел сквозь стиснутые зубы, обращаясь ко мне:

— Этот мерзавец отправил тебя на такой риск ради какой-то книжонки.

Джек подавился усмешкой и указал на меня, как бы предоставляя право ответить. Я шумно выпустила воздух из лёгких, глядя разъярённому пирату в лицо.

— Тим, мне приятна твоя забота, но это был мой выбор. Я сама решила принять во всём участие.

— Но, вижу, толку это не дало, — строго подметил он, покосившись на дневник, в ответ на что Джек тотчас его захлопнул и отодвинул подальше от посторонних глаз, после чего шагнул ближе к дерзкому матросу и холодно процедил в лицо:

— Не нарывался бы ты, парень… Удел мятежников крайне неприятен, — и зашагал с капитанского мостика. Я последовала за ним, но руки осторожно коснулась тёплая ладонь Тима. Я обернулась и встретилась с заботливыми серыми глазами, которые сейчас казались очень тёмными и глубокими.

— Оксана…

— Всё хорошо, Тим, — я ободряюще улыбнулась, положив свою руку поверх его. Сомнение пролегло на тёмно-серой радужке, а тонкие губы недоверчиво и озабоченно сжались. — Правда, — заверила я, но, прежде чем уйти, остановилась у мостков и задержала на нём долгий взгляд. — И ещё, Тим… — пират вскинул голову и внимательно уставился на меня. Губы дрогнули в нерешительной улыбке. — Спасибо за поддержку. Правда, спасибо.

…В капитанскую каюту я завалилась без просьбы и предупреждения, на что Джек недоверчиво покосился в мою сторону, после чего всем его вниманием вновь завладел вышеупомянутый дневник Розы Киджеры.

— Как успехи? — я прикрыла дверь и прошествовала к столу, выглядывая из-за капитанского плеча.

— Могло быть и хуже, — резонно отозвался Джек, загибая в дневнике страничку, где на предварительно просушенной бумаге была подчёркнута, судя по всему, немаловажная строка.

— Удалось что-то узнать?

— Разве что, какой Роззи была аккуратисткой, — Джек черканул что-то на разложенном рядом пергаменте и задумчиво почесал бородку. Мистер Гиббс, устроившийся в кресле с бутылкой рома, неоднозначно хмыкнул. Я склонилась над столом. Просушка пошла тетради на пользу, чернильные пятна чуточку растворились и местами проступили более чёткие очертания букв. Это обнадёживало как никогда — а также то, что Джекки нашёл сведения, которые удостоились быть выписанными на отдельный лист. В первую очередь внимание с моей стороны привлёк именно он. Я взяла небрежно исписанный размашистым почерком лист и вчиталась.

«Старинное поместье <���…> той, которой был передан амулет перед смертью Матеу Реуса Ротжета. Остался <���…> её давний потомок <���…> Жоффрей Моретти. Поместье на острове Исла-Сант<���…>. Перед <���…> в последний путь на Исла-дель-Диабльо <���…> под первыми лучами солнца, озаряющего поместье <���…> заключила координаты <���…> невидимого Железа. <���…> сделал бы каждый, если бы знал, что скоро умрёт. <���…>…овина на карте. Встретиться с Жоффреем.»

На этом выписанные Воробьём строки заканчивались. Много слов, что не удалось разобрать в дневнике, были пропущены, а вместо них оставлены длинные пробелы. Я прилепила листок к столешнице чувствительным ударом и воззрилась на двух пиратов, что источали сплошную задумчивость и попытки собственными мозгами дойти до сути фраз, общий смысл которых разрывался нечитаемыми разводами чернил. Несколько секунд под потолком капитанской каюты висела напряжённая, потрескивающая тишина, после чего я подала голос.