Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

– Тетя Маша, дать бы тебе по загривку за такие шутки, но пока не справлюсь. Могла же просто на словах объяснить, – я укоризненно качаю головой.

Так недолго и «Кондратия» схватить.

– На словах ты вскоре забудешь, а под нервным потрясением навсегда запомнишь, что при обмороках помогает перечная мята. Да и вообще городские жители забыли, что ходят по лекарствам – сразу бегут к докторам и в аптеки. Тратят немалые деньги, а чтобы их заработать лишают себя времени и сил. Круговорот рабства. Нет бы, выбраться на природу, собрать в свое время нужные растения. Травят себя химией, вместо того чтобы набираться сил от матушки-природы. Вот ты помнишь, как лечился от вывиха ноги? – тетя срывает со стены стебелек, плюет на ладошку и растирает в кашицу.

Подсовывает мне под нос – резкий запах мятной жвачки заставляет отшатнуться.

– Конечно, помню! Заставила помочиться на тряпочку, да привязала на ночь. А утром всю опухоль как рукой сняло. Я потом подобную помощь одной девочке в садике оказал, – я потираю нос, выгоняя остатки едкого аромата.

– Ага, ко мне ещё ее мама приходила и жаловалась, что ты дочке сандалии ухайдакал, а у девчонки просто судорога случилась. Еле утихомирила мамашу, а воспитатели ещё полгода следили, чтобы ты не проводил свою врачебную практику на других детях. Ладно, иди заниматься, я понаблюдаю из окошка, но чтобы выучил книгу на зубок, знания всегда важны. По весне пойдем за сбором. Как говорил один мудрец – чему бы ты ни учился, ты всегда учишься для себя, – тетя хлопает ладошкой по спине, провожая на улицу.

– Тетя, пока не забыл, скажи такую вещь – почему вдруг останавливается время, и я вижу себя как бы со стороны? Что это такое?

– Шизофрения, – меланхолично отвечает тетка.

– Вообще-то я серьезно, – я стараюсь протянуть как можно более обиженным тоном.

– В секунды крайней опасности любой человек видит себя со стороны, но не каждый успевает среагировать на то, чтобы эти секунды не стали последними, – учительским тоном произносит тетя. – Ты как раз и обучаешься быть быстрее, сильнее и проворнее людей. Ты прокачиваешься для игры.

– А когда обучусь быть проворнее оборотней?

– Если не начнешь сейчас же заниматься, то никогда! – отрезает посерьезневшая женщина.

– С тобой точно все в порядке? А то я могу остаться.

– Не отлынивай, беги тренироваться! Иначе останешься на схватку, а в моем состоянии это очень опасно для здоровья. Для твоего! – тетя встает в стойку, и я пулей вылетаю на улицу.

Приходит весна. Распусаются почки на деревьях, на темных ветвях проклевываются светло-зеленые листочки. Проталины в сером снегу меняются на прозрачные лужи, пушистый зимний покров ежится и чернеет под палящими лучами солнца. Громче и увереннее поют по утрам просыпающиеся птицы. Природа понемногу оживает, словно пробуждающийся богатырь расправляет плечи и трещит суставами после долгого сна. Настрой на тренировки повышается с каждым днем. Хочется вставать по вечерам и бегать до умопомрачения, дышать удивительными запахами зарождающейся жизни.

Ближе к маю Евгений привез радостные вести.

Помню, как он стремительно влетел в село на отцовской «буханке», слепя редких прохожих желтыми фарами. Я затаился за деревом у нашего дома. Кто вылезет из машины? Евгений выпорхнул как бабочка, даже не заглушил мотор машины. Забухала отсыревшая калитка – отозвалась на торопливые удары кулака. Он как всегда стремителен и тороплив.

Вспыхнул желтоватый свет в окнах нашего дома, словно тетя только что проснулась, хотя сама давно заметила подъехавший автомобиль. Прошелестела открываемая дверь. В халатике, накинутом на ночнушку, и шлепанцах на босу ногу, тетя старательно изображала разбуженного человека. Я черной тенью перепрыгнул забор и влетел в пристройку. Так, мимо двери в баню, пройти на цыпочках и остаться незамеченным.

– Теть Маш! Здрасте! А где Сашка? Пусть танцует и поёт! Я привез для него отличные вести! – похоже, что Евгений подпрыгивает на месте.

– Тише ты, оглашенный, всё село разбудишь! – шаркающие шаги приближаются к калитке, а я змеей проскальзываю в дом.

Пока тетя копается у входа, я успеваю раздеться и нырнуть под одеяло.

Евгений ворвался бушующим тайфуном, схватил меня за плечи и активно затряс – так хороший бармен взбалтывает шейкером коктейль. Я сделал вид, что проснулся и максимально постарался изобразить недоумение. Уставился на радостное лицо друга.

– Вставай, соня, а то все на свете проспишь! Парень в больнице из комы вышел! – Евгений чуть не приплясывает.

– Да ладно? И что, как?

– Тоже рассказал о большой собаке! С нас сняты обвинения, можешь выходить из подполья! Хотя, смотрю и так уже вышел, если на кровати развалился. Да ещё и с грязными руками! Теть Маш, с чего он у вас неряхой-то стал? – оборачивается Евгений к тете, которая застыла в дверях и пыталась запахнуть непослушный халат.

Вот же я хорош – не вытер руки после лазания по деревьям! Тетя укоризненно покачивает головой. Она подходит ближе. Сухонькие руки мнутплаток в руках.

– Привык по подвалам прятаться, вот и не вымыл руки, а я-то и упустила из виду. Эх, и задам же я тебе трепку, если простыня не отстирается! – грозит худой палец. – Я сейчас чайник поставлю, а вы пока поболтайте.

– Сдал, да? Доволен, да? Выслужиться хочешь? Фиг ты угадал, это моя любимая тетя и никому ее не отдам! – я хватаю Евгения за руку и валю на кровать, несколько раз пихаю под ребра.

Евгений делает вид, что пугается и закрывает голову руками. Потом обхватывает меня поперек туловища и пытается закатать в одеяло, но не тут-то было.

Как же слаб оказался мой друг, когда попытался меня побороть, словно пятилетний малыш против взрослого парня. Пришлось немного поддаться и поберечь его, чтобы нечаянно не поломать.

– Подлиза ты, Саша! – слышится из кухни. – Кровать не сломайте, лоси!

За столом, когда немного успокоились от переполнявших чувств, я слышу подробности того, почему приехал однокурсник. Последний нападавший, который лежал в коме, очнулся, и милиция сразу же сунулась к нему за показаниями. Парень опознал меня и Евгения как двух жертв нападения.

Особенно живо обрисован момент: «И поднял он перст указующий и ткнул в одну из пяти карточек. Громыхнул гром оглушающий и даже вода из стакана выплеснулась». Нам с тетей был показан спектакль, как перед Евгением за причиненные неудобства сухо извинился следователь. Как прожег его ненавидящим взглядом – всё в лицах и с максимальными эмоциями.

Не успевает Евгений закончить, как с улицы доносится звук ударов о калитку. Тетя вскакивает с табурета.

– Тетя Маша, нас же оправдали, теперь и на людях показаться не стыдно! – я стараюсь улыбнуться как можно более успокаивающе.