Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 1 [litres самиздат]

Прилежно стравливая концы привязанной бечевы, мы отползаем до огромной, в три мужских обхвата, сосны.

– Закрой уши и открой рот, сынок! Иначе контузии не оберешься! Ну, с богом! Раз, два, три! – боец дергает к себе пучок веревок и падает рядом в сырой мох.

Автомат стукает о выступающий корень, я подтягиваю ноги к груди. И грохочет взрыв. Подхватывает воздушная волна и… я прикладываюсь спиной о твердую стену камеры.

Перед глазами вспыхивают слова:

Получено знание о заговоренной меди.

Получено третье задание:

Испытать навыки в реальном бою.

Глаза открываются, и передо мной возникает волосатая рука с выколотым восходом солнца. Заточка в руке прорывает матрац и лязгает о металлические трубы шконки. Она соскальзывает со спрятанного на груди медальона и пропарывает одежду…

Я изо всех сил бью ногой по роже владельца заточки, пока тот не успел ударить ещё раз. Жмырь отлетает назад. Широкая столешница принимает на себя зека. Шаткие ножки подламываются и на неудачливого убийцу падают тарелки, ложки, кружки. Обедавшие сокамерники с матом отскакивают от сломанного стола.

– Что за дела? – я спрыгиваю с койки.

Из-под обломков стола вылезает «почтальон». Мне на миг чудится, что у него удлинился левый клык, высунулся из разбитых губ.

Клык?

Зуб тут же исчезает. Да нет, не может быть. Я списываю это видение на остатки сна.

– Я же говорил, что он подсадной! Смотрите, честные сидельцы, как пот с него краску смыл! – Жмырь вытирает кровавые сопли и указывает на меня.

Я провожу рукой по лицу – боли от вчерашних побоев нет. Также, как и в больнице, за ночь зажили синяки и ссадины. На руке темнеют чешуйки почерневшей крови, какие остаются после расчёсывания затянувшейся раны.

– А ведь и точно! Где твои фонари, паря? – Черный внимательно разглядывает меня.

Я подскакиваю к висевшему осколку зеркала. На меня смотрит обычный двадцатилетний парень, скуластое лицо обрамляет подросшая мягкая щетина. Никаких намеков на синяки и ссадины.

– Не знаю, что со мной происходит! Поверьте – сам в шоке, но я не подсадной и никогда не работал на милицию! – я поднимаю руки. – Я же умывался! И ничего не смывалось.

Может, поверят и успокоятся? Почему-то вспоминается эпизод на полянке – там тоже не поверили. И зря я про умывание сказал, прозвучало как оправдание.

– Вали утку! – бросает Черный.

Задержанные поднимаются с мест. Угрюмые лица не предвещают ничего хорошего. У двоих руки спрятаны за спиной. Подходят явно не с конфетами.

Опять? Да сколько же можно?

Я прижимаюсь спиной к холодной двери. Хмурые лица приближаются, доказывать что-то бесполезно. Руки сами поднимаются до уровня плеча, кого смогу – заберу с собой. Отчаяние придает сил. В теле играет веселая злость, от вчерашней боли не остается и следа. Страха нет, терять нечего.

Кто первый? Ну, кто рискнет?

«Когда спасаешь свою жизнь – бей первым! В этом половина успеха!» – так говорил наш тренер по рукопашному бою.

От удачного удара отлетает Киргиз, цепляет по дороге ещё троих. Камера не располагает к нападению скопом, а поочередно подходящим изрядно достанется. Я не собираюсь так просто сдаваться.

Ну, следующий!

Жмырь прыгает ко мне. И снова краснеет воздух, словно я нацепил очки с цветными стеклами. Движения замедляются, как в милицейской машине. Ко мне летит кулак, но так медленно, что я успеваю рассмотреть синие перстни на волосатых пальцах. Отбив в сторону руку Жмыря, я со всего маху бью лбом по переносице, в точку, где срослись мохнатые брови.

И снова вижу выросший клык! На сон списать не получится – острым кончиком зуб упирается в щетину на подбородке.

Оборотень? Получай!

Как в замедленной съемке разлетаются красные брызги. Жмыря относит обратно к обломкам стола. Я попал точно в разбитый нос, под костяшками ощутимо что-то хрустнуло. Наваждение замедленного времени спадает резко, словно кто-то щелкнул выключателем.

Только что заключенные двигались как просыпающиеся весной мухи, медленно открывались рты и поднимались кулаки, и тут окружающая реальность меняется. Плывущий по воздуху Жмырь падает снова на разбитый стол.

Зеков швыряет ко мне. Ещё двое отлетают прочь, когда в мой живот вонзается чья-то нога…

Перехватывает дыхание. Не падать – держаться!

Пропускаю удар в челюсть, шипение матюков сливается в накатывающий рокот прибоя.

Левой, левой, правой!

Ободрал костяшки о зубы! Плевать! Кто следующий?

За спиной грохочет удар в дверь. Заключенные застывают, а злобное шипение обрывается. Я облегченно выдыхаю. Неужели фортуна повернулась ко мне грудью пятого размера? Скрипучая дверь резко открывается.

Перед окончательным открытием вспыхивает очередная надпись:

Выполнено третье задание.

Испытаны приобретенные навыки в реальном бою.

Получено замедление ритма боя.

В коридоре расстегивает кобуру незнакомый охранник. Крупная фигура в синеватом камуфляже почти полностью закрывает дверной проем. Надзиратель хмуро заглядывает в камеру, моментально оценивает обстановку. Колючий взгляд останавливается на мне.

– А, ты уже здесь! С вещами на выход! – командует охранник в мою сторону.

– Лихо ты утку вызволяешь, раньше хоть позабавиться давал, – шмыгает разбитым носом Жмырь.

– Какую утку? – удивляется охранник. – Обычного первохода от подсадного не можете отличить? Совсем нюх потерял, Черный?

– Не баклань, Сергеич, – Черный поднимается со шконки. – На рыло его посмотри, вчера синего приволокли, а сегодня?

– Восстанавливается быстро, – ворчит охранник. – Не шуршите понапрасну, бродяги. Уходит он. Давай, шустрей собирайся! А будете возникать, то обещаю, что шмонами замучаю. Да и к стукачам начну прислушиваться.

Заключенные следят, как я скатываю порванный матрац. Заточку, невидимую со стороны охранника, я прячу в рукав. Черный прищурился, глядя на мои действия, но промолчал.

– Что с ним? – охранник кивает на запрокинувшего голову Жмыря.

– Со шконки навернулся, – за всех отвечает Черный. – Видать приснилось, как в прорубь на воле ныряет.

Заключенные напряженно улыбаются, Жмырь хочет что-то сказать, но под взглядом Черного сдерживается.

– Ага, ныряй почаще, глядишь и ума немного воткнется, – ворчит Сергеич.

– Всех благ по жизни и скорейшего освобождения, может, ещё свидимся! – я останавливаюсь на пороге, вспомнив, как это делали в фильмах.

Если с вещами, то вряд ли вернусь. Но не могу отказать себе в маленьком удовольствии поддразнить тех, кто недавно хотел меня побить.

– Шуруй быстрей, вежливый ты мой! – жесткая ладонь охранника шлепает между лопаток.