Екатерина Белецкая - История с продолжением

– Нет, не ты…

– Это неважно, кто. Важен факт. Пусто. Совсем пусто. Это не больно, когда пусто… ничего нет, и всё тут…

– Пойдём, – попросил Лин. – А то ещё заявится кто-нибудь…

– Идём. Слияние, низший уровень, двойной выход, – приказал Пятый.

– А ты говорил – не помнишь, – упрекнул Лин.

– Я же помню, как меня зовут, – парировал Пятый. Лин не ответил. Стена расступилась, пропуская их, снова обрела статичность… Они замерли, прижались к внутренней стене ангара, не в силах сдвинуться с места – Пятый от слабости, Лин – от страха за друга.

– Боже… – Пятый на секунду задохнулся, но затем нашёл в себе силы осмотреться вокруг себя. – Рыжий… как тут хорошо… слишком хорошо, чтобы тут оставаться… я и не думал… Лин, ты тоже это чувствуешь?…

– То, что мы чужие? – помедлив спросил Лин. Он, естественно, тоже ощущал эту тоску и отчуждённость – то есть он некоторое время назад приучил себя не реагировать на неё, но теперь словно бы ощутил заново – вместе с другом. – Да, конечно… я понял другое – мы теперь чужие везде.

– Всё гораздо проще, – Пятый отошёл от стены и, прислонившись к катеру, едва слышно проговорил. – Полетаем, Лин… я очень хочу кое-куда наведаться… мне это очень нужно… очень…

Катер плавно шёл над горами, вечерний свет играл на его серых боках. Высокие, прозрачные облака почти что незаметные на фоне закатного неба, сливались с вершинами гор.

Пятый сидел за полупрозрачным пультом, положив на него неподвижные, отяжелевшие руки, Лин сидел рядом. Оба молчали, слов просто не было, да и не нужны они были. Горы остались позади, перед ними лежала степь.

– Туда? – спросил Лин. Это были первые слова, произнесённые им за несколько часов.

– Туда, – ответил Пятый. – Мне надоело. Я не могу так больше. Не могу больше врать сам себе, что всё потом будет хорошо. Ничего не будет…

– Это верно, – ответил Лин. – Я – тоже. Жанна… это слишком больно для меня. Я здесь не дома. Я там… дома…

– А я там умер, – прошептал Пятый. – Какая здесь тоска…

Они снова смолкли. Холм переноса. Вот он. А это ещё что?! Этот здоровенный блестящий, переливающийся всеми оттенками лилового, силовой колпак. Зачем? Раньше этого не было, а «Монастырь» – с открытым приоритетом, они же летали сюда раньше, Холм их пропускал…

– Выберете, пожалуйста, другой маршрут полёта. Данная траектория пересекает защиту объекта, – произнёс голос, явно принадлежащий автомату. – Контакт с силовым полем сопряжён со значительными механическими повреждениями Вашего катера. Повторяю. Выберете, пожалуйста…

– Выключи, – сказал Пятый. – Я хочу на волю, – вдруг сказал он. – И я там буду.

Он уже уводил катер прочь от холма, навстречу закату. Лин сгорбился в своём кресле, его поза была настолько безучастной, что, показалось Пятому, Лин и не слышал обращённых к нему слов.

– Ах, так, – сказал Пятый. – Ну, хорошо.

Теперь катер нёсся обратно к горам, скорость его была куда выше разрешенной, но Пятому было всё равно. Решение пришло к ним одновременно. Только каждому – своё. Группа скал, что неподалёку от Дома, возникла из сумерек неожиданно, выскочила из надвигающейся темноты. Пятый вёл катер прямо к ним, он закусил губу, глаза его были сильно прищурены, словно от яркого света. Скорость возросла, Пятый выжимал из машины максимум, который она могла дать. И тут Лин словно проснулся от спячки. В самый последний момент, тогда, когда столкновение было уже неминуемо, он выдрал друга прочь из кресла и изо всех сил рубанул ладонью по панели, включая аннигиляцию. И вовремя! На секунду сознание Лина отключилось, а когда оно вернулось, Лин обнаружил, что катер идёт ровным курсом над горами, что Пятый сидит на полу каюты и прижимает ладонь к разбитой скуле, и что он, Лин, почему-то находится в пилотском кресле. Катер окутывало опаловое облако – система работала. Он успел.

– Какого чёрта… – начал было Пятый, но Лин его прервал:

– Не сейчас, – попросил он. – Давай потом… немного попозже…

– Как хочешь, – безучастно ответил Пятый. Лин повёл катер обратно.

Дома Лин первым делом отвёл друга назад, в комнату, затем поставил катер на стоянку. Потом пошёл к Айкис.

– И как? – спросила та первым делом.

– Как я, – ответил Лин. – В точности. Сейчас спит, с ним осталась Жанна.

– И чего ты добился? Того, что и так знал раньше? – горько спросила Айкис. – Лин, ты пойми… я тут бессильна. Я и так сделала всё, что могла…

– Это уж точно, – горько усмехнулся Лин. – Вы всё сделали… даже больше, чем хотели, вероятно… но, впрочем, я не о том. Я хотел узнать, что вы намеренны делать дальше?

Айкис смотрела мимо Лина, в какую-то далёкую даль, видимую лишь ей одной. Плечи её поникли, спина сгорбилась…

– Я не знаю, – прошептала она. – Просто не знаю… прости…

– Ладно, – Лин махнул рукой. – Проехали.

– Что он пытался сделать? – робко спросила Айкис. – Я не следила, честно…

– Он хотел разбиться… я не дал. Это всё.

Айкис кивнула.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она.

– Можете, – ответил Лин, подумав секунду. – Смените Жанну, пожалуйста. А он… он и сам справится, если захочет. Мы, к счастью, не в праве решать за него…

– Лин, он рассказал мне… это правда? Про цепь и всё остальное?

– Он никогда не врал… – начал Лин, но на секунду осёкся. – Раньше… Мы действительно это сделали. Идея была моя. Техника осуществления – его, я бы не смог. И теперь…

– Что теперь? – не поняла Айкис.

– Я смалодушничал, не сумел… испугался. А Пятый… он смелее, отчаяние, решительнее. И умнее. Так что вряд ли вы сумеете ему помочь. Да и мне тоже. Чего кривить душой. Всё, Айкис. Это на самом деле – всё. Я только пока не знаю, как и когда. Я – на грани, Пятый – ещё дальше. Мы потом придём к вам вместе… поговорить об этом всём, хорошо? А пока я пойду. Можно?

– Да, иди… – Айк всё еще смотрела в пространство. – Иди, Лин…

Холод. Нет, не снаружи. Внутри. Так глубоко, что и не передать. Сковавший всё и вся холод. И никто не знает, что лучше – этот холод, или постоянная непрерывная боль и отчаяние. Неподвижность и холод. Это не снаружи. Это – в душе. Дни и недели, полные холода.

В комнате снова было накурено, полутемно и очень тихо. Пятый, как всегда, сидел на кровати (как-то Лин спросил: почему ты постоянно здесь сидишь? И Пятый ответил ему – привык), Лин – в глубоком кресле подле стены. Молчали. Лину хотелось поговорить, но он не хотел начинать разговор первым – откровенно говоря, боялся последствий. Боялись все – и Жанна, и Айкис. Что уж говорить про остальных!… Даже внешне невозмутимый Дауд, и тот заходил к Лину и Пятому лишь при крайней необходимости. И не более того. Не из-за Лина, из-за Пятого. Ренни тоже больше не появлялся.