Ольга Лебедь - Звездные духи. Дух Января

– Да, – Дейрек на секунду перестал лыбиться. – Дело в этой, – постучал себя по пледплечью. Это объясняет… Третий триместр ведь пошел уже, жаль.

– Тренировок бы побольше.

– Да нет, парень готов, – возразил, да еще уверенно, Дайрек. – Ему дольше киснуть опасно. На музыке выедет. Думаю, он поэтому к нам и пришел.

– Логично. Что из этого выйдет, посмотрим… ну не туда стулья, не туда! Ты убиться людям предложить решил?

Дайрек рядом захохотал. Ну вот что сделаешь! Лучше был толстяк Фурфи помогал, ей-богу!

Через какое-то время я все-таки прислушался к тому, что говорили статуи. Обычно они тихо себя ведут. А здесь друг друга даже перебивают?

И только мне показалось, что я начал разбирать слова, как послышались другие голоса…

Я схоронился за воином с огромным щитом. Вот только не хватало, чтобы меня эти увидели!

– Она так расстроилась! И я ее понимаю, – щебетала одна девѝца. – Как они вообще так могли поступить?!

Они подходили все ближе, и статуи понизили тон – зачем? Этот пол женский слушать? Да много ли он может важного наговорить!

– Этот Дайрек!.. А ты видела нового гитариста? Ух, кажется, он такой лапочка!.. Не видела и не хочу! – их фразы сливались в одно монотонное «ля-ля-ля-ля», не разберешь, кто сейчас ведет речь. – Ох, у него такие голубые глаза!.. Серые они у него. А какой он?

Я скрестил руки. Статуя шепнула ветреным порывом в спину, пощекотав затылок. Я прекрасно понимаю, о ком они, да, мне это не нравится!

Фанатки.

– Ну ладно, кто он?

– Им нужна была девушка и женский голос! Зачем им еще один бренчатник?

– Да погоди! Я про Лиринетту уже слышала… Глаза серые у него, да? Наверное, красиво.

– Он вроде бы с Лугунды.

– А отделение?

– Тело? Ты видела тело? Ну, до Дайрека ему не дотянуть…

– Джесса все равно никто не превзойдет.

Сгиньте уже.

– Джесс дохлый, а Сифо – такой мимими!..

– У Джесса девушка есть, ха-ха!

– Не может быть! Кто она?!

– А какой у него взгляд…

– И все-таки жалко Лиру…

– Да, бедняжка.

Я вышел из укрытия, наблюдая, как юбки скрываются за поворотом. Бедная – бедная эта Лиринетта, как альв! Такой наглой я еще никогда в жизни не встречал. Уж в Лугунде подобных ей не водится. А здесь? Рад, что у Дайрека мозги в нужном месте. А не съехали вниз, когда она десять минут в репетиционном к нему липла, как тина, и за задницу лапала. Напомаженная, разодетая, локоны в кольцах, запястья в браслетах – гадалка, тоже мне. Не смогла предугадать, что ее глупость ничем не обернется. Дайрек там, конечно, отдувался, как рыба-еж, и уверял, что она ему уже надоела, но только зад ее провожал долгим взглядом. Было бы там на что смотреть…

А потом меня обвинили, что я ее место занял! Нет уж, увольте! Еще Сифо бурунчиком обозвал, где только подцепил…

В уши вдруг ударил говор статуй. Я только обернулся.

В лоб врезались.

– Дварфы! – я отшатнулся, потирая его, еще по руке заехали. А напротив…

Девчонка!

Это она так?!

Замерла, будто я ее врасплох застал, а не она меня, плечо потирает. И смотрит дико. У такой черти в голове водятся – зачем так по коридору носиться?!

Но причина скоро заявилась… Скрежеща зубами, как ум потерявший, с нижнего этажа всплыл Мопс. Волосы всколочены, халат развевается. Сделал руки крюками и протянул к девушке. Та не двигалась с места. И вообще изображала, что ее интересует плитка на полу! Призрак захохотал, как ненормальный. Тогда девушка повела головой и, набрав воздуха в грудь, рванула прочь. Мопс увеличил скорость, но пролетая мимо, заметил меня.

Поморщился. Сбавил обороты и исчез в стене.

А девушки и след простыл. Хоть бы спасибо сказала за услугу! Если сдачи Мопсу смелости дать нет. Чего его бояться? Призрак же обыкновенный, каких везде!

Уши заложило от внезапного взрыва болтовни. Я затеребил раковины и зашагал, пока еще было время найти спокойную минуту перед выступлением. Вот уж не ожидал от статуй, что объявление Мопса вызовет среди них такой переполох. Остальных слов я не разобрал, друг друга перебивали…

***

Я, наконец, смогла отдышаться. Прислонилась ладонью к холодному камню. Легкие уже не сводило – только воздух проходил, обдавая внутренности морозом, будто, тем самым, утешал меня… Что я сдалась этому невидимке? А, ну как же, я же его не вижу.

«Не видит… НЕ ВИДИТ! Га-ха-ха-ха…»

Мне так хотелось ему врезать. Это нечто, увязавшееся за мной с того дня в библиотеке – мои мечтания, что оно не передвигается в пространстве, рассыпались небесной пылью – было доступно глазу любого другого студента. Но не моему. И никто ничего не говорил. Если раньше внимание, обращаемое на меня, ограничивалось лишь равнодушными, любопытными или недружелюбными взглядами – в зависимости от того, какой это был курс, потому что старшим, кажется, было на «блатников» наплевать, они их судьбу предвидели – то сейчас ко всему прочему прибавился смех.

Когда вокруг меня вертелось это нечто, студенты тыкали пальцами и гоготали. Если бы я видела, над чем они это делают, какие именно штуки вытворяет этот невидимка, я бы с радостью присоединилась к веселой компании. Заодно выкинув бы из нее нахала.

Я выдохнула. Убрала со лба растрепавшиеся волосы, опять случайно задев очки. От них уже болела переносица, поэтому я на время взяла их в руку. Прислонилась спиной к стене, по позвонку побежали приятные мурашки…

И это не от холода. Я с удивлением почувствовала, как камень завибрировал. Под подушечками пальцев защекотало, когда я прислонила их к стене. Чувство чего-то знакомого заласкало сердце.

Недолго думая, я пошла вдоль коридора и скоро вернулась на этаж вниз. Здесь везде стояли статуи-стражи: одна величественнее другой, хотя возвышались едва ли на две головы над живыми людьми. Тела их состояли из камня, как и стены. У некоторых я заметила щиты, но в основном они были без оружия.

Я быстро пробежала этот коридор, памятуя на недавнюю стычку с невидимкой и молодым человеком, в которого я по неосторожности врезалась. У парня такие глаза были, что я чуть в землю не провалилась, настолько почувствовала себя виноватой. Но извиниться времени не было. Статуи проводили меня пустыми зрачками; завернув на лестницу, я наконец-то услышала – музыку…

Это было что-то фольклорное и незнакомое мне по жизни в Зелоори. Я различила слова, только подойдя к дубовой двери зала, приоткрытой так, чтобы в нее протиснулся человек.

Пели на волькийском. Если мне не изменяет память, это как раз жители той страны, Вольки, на территории которой в не столь давнее время проживал единый народ, в силу ряда причин расколовшийся на два русла. Одни ушли на запад и влились в эльфийские кланы, другие решили завоевывать соседние государства и, в конце концов, осели там. Кто-то возвращался, были те, кто никуда не уходил.