Ольга Лебедь - Звездные духи. Дух Января

– Да нужна мне эта бестолковая! – огрызнулась она и порвалась уйти, ослабив мою хватку пальцами.

– Тогда?

– Тогда – не твое дело. Пусти наконец!

Я выпустил ее локоть. Девушка с заметным облегчением потерла кожу и приторно улыбнулась.

– Неужели из-за новенькой? – сразу замерла. Поймал в ловушку! – Ой ли, Лира, она же такая серая. Я видел ее на концерте «Фениксов», – златовласка не знала, куда себя деть. – Там смотреть не на что. Непримечательная. Осторожная… или кого-то тебе напоминает?

Лира нахмурилась.

– Волосы еще как помело, горький каштан, – добил я.

– Ты никак стилистом заделался? – громко фыркнула Лира – и неубедительно. В глазах поселились молнии. – Тебя случайно «Фениксы» на подработке не держат?

– Им лишние рты не нужны. Да ты и сама знаешь.

– Ах… козел.

Я взгляд проигнорировал. Лира опять сделалась красной.

– Можно подумать, ты так уж петь хотела. Дайрек не слепой, знаешь.

– Знаю, поэтому пусть и не надеется, что я просто так уйду. Ему это тоже выгодно: ему популярность, мне популярность. Разговоры – да в нашем Уме! – группе на пользу: потом еще локти кусать будет, что не согласился сразу встречаться с прекраснейшей студенткой университета.

Я поднял брови.

– Это ты-то прекраснейшая?

– Мне повторить, что ты козел?

– И не встречаться, а играть в роман, – поправил я.

– Да разница? – девушка коснулась виска костяшкой согнутого пальца, будто устала. – Ум и не поверит, если все по-настоящему будет…

– То есть ты притворяешься, что соседка Лоры тебе не нравится.

Лиринетта долго буравила меня.

– Ну и репей ты, Шоко. Нет, в этом я не притворяюсь… Да я вообще ни в чем не притворяюсь! – опомнилась она. – Чего пристал?!

– Долг обязывает.

– Иди своей дорогой! Сам-то – чего за нее заступаешься, а?

– А у нее глаза мои, – вспомнил я и потрогал свою прядь волос. – Мой цвет.

Лира округлила очи и не нашлась на это. Фыркнула, как дракоша, и ушла побыстрей, тренькнув браслетами, пока я снова ее не остановил.

Мда. Душа девушки – темна, как тайны зеркала. Насколько я слышал, новенькая была из «обиженных», магия до сих пор не пробудилась. Френсису что ль на нее намекнуть? Подтянул бы.

Кстати, о преподах. Почему они всегда на эти лица надеются? А если какое-нибудь из них поломается и не укроет защитным полем универ, когда будет нужно? Хватит ли магии студентов? Перестраховка – как пустой звук. Лингинден бы сказать об этом. А то не дело, что никто не знает, что эти лица такое и как они работают.

– Дольче Ферд, – услышал я как по заказу. Оказывается, стоял все это время около ее кабинета. Заместитель директора вышла на свет. – Вы ко мне, дольче Ферд?

Лингинден перебиралась от парты к парте грузно, впрочем, это ее нисколько не смущало. Казалось, она сосредоточена на чем-то своем, что не мешало ей раздавать тесты в правильном количестве и порядке.

– Определение уровня ваших профессиональных навыков. Определение уровня вашего магического умения. И ряд вопросов по действиям, предпринимаемым для выживания в экстремальных условиях, – громко произносила она.

Когда очередь дошла до меня, первый курс заметно оживился. Я нахмурилась, делая вид, что не замечаю их ухмылок и взглядов, сошедшихся в одной точке – на мне. Ибику и его дружок старались чуть ли не усерднее остальных. Так хотелось выразить, что меня от них тошнит. Но приходилось терпеть – не под взглядом же Лингинден.

Несколько часов было потрачено на решение тестовых задач, и на это время студенты потеряли ко мне интерес. Я не особо заботилась о результате. Хотелось поскорее выбраться из этой аудитории и зайти к библиотекарю за новыми книгами – на этот раз от меня баба-яга не отвяжется. Я ее достану. Надо больше библиотеки иметь, чтобы учащиеся сами ломали головы, перерывая книги, а мои давно закончились.

Экзамен, завершающий этот триместр, я не потяну, значит, мне надо побыстрей раздобыть способ поиска человека или тот, который бы помог мне скрываться от звездной стражи. Жаль, я не подумала о последнем раньше, столько времени потеряла.

Выходящий из аудитории – каждый – считал своим долгом задеть меня своими частями тела. Как теперь плечи болят. Некоторым, впрочем, я тоже оставила взамен подобный подарочек.

– Бывать болит, да? – оскалился Арпику, единственный «пожалевший» меня и мои бока, и захихикал, как хрюшка. Его владение карпским так и не улучшилось.

– Болит бывать, – передразнила я и с непроницаемой миной прошла мимо. Он выпучил на меня глаза от такой выходки. Все бы так реагировали и молчали .

В нужную мне башню прохода не было – ах вы студенты, которые позволили себе лишнего! В наказание за вовремя не скрытую от преподавателей оплошность, всем теперь приходилось добираться до следующей горы пешком, а следовательно, и до возможности вновь пересекать Храм с помощью порталов. Ведь башни имели связь между собой только такую. Наверное, только подземелья соединены в одно большое, но я не проверяла.

Мы спускались к подножию горы по выступам, сбитым в подобие дороги матушкой-природой, шли минут пять до следующей башни и уже по лестнице, установленной заботливой студенческой рукой, забирались на площадку. Последняя уже зияла дырой – я слышала, как кто-то разнес утром стену, послужив части универа будильником к первой паре. Зайдя на площадку, я залюбовалась этим грубым великолепием – дыра повредила еще и пол.

А затем я бросила взгляд на землю позади… Уже январь. Странное ощущение. Пороги, превратившиеся еще в один ряд гор – замерзшая вода только сильнее напоминала породные выступы, чем себя саму. Столбы башен будто свечи, которые кто-то забыл зажечь. Прозрачно-грязное небо, не отличающееся по цвету ни от чего внизу – только макушки леса служили незначительным разделителем. Все в снегу, все белое. И кто-то жалеет природу, тоскливо воя вдали…

– Загородила тут проход, – вырвал меня из оцепенения чей-то голос. Как я сразу Лиринетту не узнала, с ее подружками.

Надоели уже.

– Опять, – вздохнула я, отодвигаясь. Почему-то тянуло смотреть на лес. Стоять – и слушать далекий голос.

– Да уйди ты с дороги! Вообще!

А мне казалось, я освободила место. Девушки, взметнув волосами, гордо прошли мимо меня, а одна попыталась задеть плечом. Я сделала шаг назад.

Вой повторился. Какой же он печальный!..

Я не успела опомниться.

– Аа! Крома!

В тело врезалась земля, твердая и колючая от мерзлоты, и я уже катилась к подножию горы, щупая камни, кочки, корни – все, что не упокоилось под снегом. Внизу моя спина, наконец, обрела опору, и из горла вырвался сдавленный хрип.