Татьяна Филатова - Бабки

– Отчего ж не заявляются? Заявляются! – ответила, ухмыльнувшись, хозяйка. – Да только не задерживаются надолго. И слава Богу.

– «Слава Богу…» Бог покинул нас, – буркнула Зина.

– Не гневи Его, – строго сказала Ягарья. – Если Он тебя покинул, отчего ж перед твоим тощим лицом стоит тарелка с горячей едой, а кровиночки твои могут спокойно играть и спать у печки? Бог не покинул нас. И не покидал. И пускай ты называешь меня ведьмой, во мне Бога больше, чем в тебе. – Ягарья встала из-за стола. – Никитична, – сказала она, – надо нам переселить некоторых. Будем тесниться. Настасья Петровна, переходи жить в наш дом. А еще надо проследить, чтобы все наши мальчишки жили в одном доме, и девчонок в нем быть не должно. Мамка, разве что… Да старушек наших, чтобы уму-разуму учили.

– Ваня сказал, будет помогать, чем может, – сказала Настя, – парень он крепкий, рослый, к труду, видать, приучен.

– Это хорошо, вот только работы зимой не много. По воду ходить да дрова приносить – вот его обязанности будут, – сказала Павловна.

– А за Сашей я буду ухаживать, хорошо? – спросила Настя.

Павловна в ответ ей кивнула да вышла из дома. Осмотревшись вокруг, она глубоко и печально вздохнула. Место, ставшее ей вторым домом, рано или поздно неизбежно придет в упадок. Это было вопросом времени. И это не самое печальное, она знала, ведь в это время где-то гибли русские солдаты, умирали дети, издевались над женщинами. Война снова шагала по русской земле. Ягарья, женщина, что наполовину и сама была немкой, знала, что душа у нее русская. Оттого и было так больно той душе. Вдохнув глубоко морозную утреннюю прохладу, она закрыла глаза.

***

Родилась она в Санкт-Петербурге, когда он еще не был ни Петроградом, ни Ленинградом, в 1895 году. Пауль фон Майер был богатым, зажиточным человеком, к тому же инженером. Еще в возрасте тридцати лет он переехал в Россию по настоянию университетских друзей, чтобы научиться новому в таком прославленном городе, как Санкт-Петербург. А уже в тридцать пять Пауль женился на двадцатилетней Елизавете Александровне, матери Ягарьи. Мать его тогда уже против была этого брака, но поделать ничего не могла. Потом родилась Ягарья. К слову сказать, после нее Елизавета еще дважды рожала, все были девочки, и обе умирали незадолго после рождения. Оттого Пауль и хотел отдать всю свою любовь единственной дочери и настрадавшейся жене.

Когда Елизавета в 1905 году умерла, из Дрездена приехала мать Пауля, Ирма фон Майер. Несмотря на то, что Ягарья была очень похожей на отца (исключением были глаза), властная немка так и не полюбила девочку. Пауль это видел, но ничего поделать не мог. Выгнать мать он не посмел бы, а отправить единственную дочь в лицей или отвезти ее в Дрезден – не позволила бы совесть перед памятью о жене.

У девочки было все, о чем в то время можно было только пожелать. Кроме самого главного – любви матери. Ирма была строга с внучкой, часами заставляла ту играть на фортепиано, сама учила ее французскому языку (немецкий девочка знала с детства, как и русский, а французский при живой матери ей преподавал учитель), требовала ежедневно читать не менее трех часов после завтрака. Когда отца не было дома, наказывала за непослушание и била по рукам. Ягарья ни разу не жаловалась отцу, только по вечерам тихо плакала в подушку.

Однажды, гуляя с отцом на ярмарке, молодая девушка в дорогом платье и широкой шляпе, увидела немолодую женщину, которая сидела за пустым столом и хитро ей улыбалась. Глаза ее притягивали Ягарью к себе, и та сказала отцу, что отойдет ненадолго, чтобы кое-что посмотреть в лавке. Отец не возражал, он давал своей дочери всю необходимую, как он считал, свободу. Девушка подошла к женщине за пустым столом.

– Что ты ищешь, милая? – спросила ее улыбающаяся немолодая тетка в ярком платке.

– Ваши глаза… – сказала Ягарья. – Я давно не видела таких глаз.

– Позволь мне угадать, – сказала та, – такие глаза были у твоей… матери?

Девушка закивала.

– Ты же знаешь, что ты не такая, как вся эта толпа на ярмарке, верно? – продолжала улыбаться женщина. Ягарья заметила, что издалека та выглядела куда более моложе, а сейчас видно, что перед ней – бабушка, которой явно было за шестьдесят лет.

– Откуда вы знаете?

– Меня зовут Фекла Филипповна, – сказала женщина, – и я много чего знаю. Имя у тебя особое, правда? Ну да ничего, нрав тоже особый. И умеешь ты многое, не так ли?

– Кто вы? – спросила заинтересованная девушка.

– Я такая же, как и ты. Да не совсем такая. В гости к сестре своей приехала из Брянска. Коли захочешь еще узнать про таких же, как и ты сама, приезжай в Брянск, да на станции спроси про бабу Феню. Там меня знают. Я туда частенько захаживаю, людишек лечу.

– Вы – лекарь?

Фекла Филипповна рассмеялась.

– Иногда, – ответила она. – Иди, а то папенька тебя искать будет. Напоследок еще скажу тебе… Бабка твоя… та еще ведьма, верно?

– Откуда…

– Не перебивай. Не даст она тебе жизни. Она высосет ее из тебя. Но властный характер в тебе от нее. Просто пока ты его не проявила, боишься отца своего опечалить. А теперь ступай.

Фекла Филипповна махнула ей рукой. Ягарья послушно пошла в сторону, где был ее отец, то и дело оглядываясь на улыбающуюся женщину. Странная она, да только сама Ягарья была не меньше странной. А еще то, что она про Ирму сказала. Знала ведь! Откуда? Неужто Ягарья не одна такая в этом мире, кто может больше остальных? Найдя папеньку, статного, высокого, красивого мужчину с черными густыми усами, взяв его под руку, девушка на время забыла о встрече с необычной бабой Феней. Вспомнила она о ней, когда, переступив порог родного дома, встретилась с глазами, полными ненависти и ревности. Да, у Феклы Филипповны взгляд был совсем иной.

Долго думала девушка о том, как ей жить дальше. Время приближалось неспокойное. Отец часто говорил о том, что, если будет туго, придется переехать жить в Германию. Ягарья никогда не поддерживала эту его идею. По материнской линии у нее в Санкт-Петербурге был дядя, старший сводный мамин брат по линии отца, то бишь деда Ягарьиного сын, и его семья, а в Дрездене у отца жило очень много родственников. Молилась девушка, в церковь ходила, никак решиться не могла.

Но одним осенним днем каблучок ее сапога ступил на большую железнодорожную станцию города Брянска. Безусловно, город этот был большим и красивым, но девице, прожившей всю жизнь в столице, казалось, что она попала в деревню. Однако Ягарью это не смутило. Назад дороги она не видела, она шла вперед, в неизвестность, по настоянию незнакомой ей женщины с такими знакомыми глазами.

Все с удивлением рассматривали красивую молодую девушку в дорогом пальто и красивой шляпе, однако два тяжелых чемодана изрядно ее утомили, и она искала место, где можно было передохнуть. А что дальше? Куда идти потом? «Коли захочешь еще узнать про таких же, как и ты сама, приезжай в Брянск, да на станции спроси про бабу Феню. Там меня знают…»