Виктория Авеярд - Клетка короля [litres]

На его лице я вижу печаль. Однако Морри кивает.

– А еще выжить. И не измениться. Ты слышишь, Кэм?

Он хватает меня за руку.

– Только не меняйся.

Он прав. Пусть даже я зла, пусть испытываю огромную ненависть ко всему, что угрожает моей семье, но стоит ли питать этот гнев?

Я наконец заставляю себя спросить:

– Ну и что мне делать?

– Я не знаю, что такое иметь способность. У тебя есть друзья, которые знают. – глаза Морри поблескивают, когда он делает паузу для пущего эффекта. – У тебя ведь есть друзья, так?

Он ухмыляется поверх края миски. За это я шлепаю его по руке.

Мои мысли уносятся к Фарли, но она еще в больнице, оправляется после родов – и у нее нет способности. Она не знает, что такое быть настолько смертоносной, владеть чем-то настолько опасным.

– Мне страшно, Морри. Когда обычный человек закатывает истерику, он просто орет и плачет. А при моей способности… – Я протягиваю руку к небу и шевелю пальцами на фоне облаков. – Меня это пугает.

– Может, оно и к лучшему.

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь, как на фабрике использовали детей? Как велели им чинить большие шестеренки и провода в самой глубине? – Морри округляет свои темные глаза. Он очень хочет, чтобы до меня дошло.

Я помню. Скрежет железа по железу, скрип и непрерывное движение механизмов в бесконечных залах. Я буквально чую запах машинного масла, чувствую в своих руках гаечный ключ. Как мы с Морри радовались, когда подросли и перестали работать «пауками» – так надзиратели называли младших ребят. Достаточно щуплых, чтобы пролезть туда, куда не доберутся взрослые рабочие. Таких маленьких, что они просто не понимали, как это опасно.

– Страх – неплохая вещь, Кэм, – продолжает Морри. – Страх не позволяет забыть. Твой страх и уважение к этой смертоносной штуке у тебя внутри – тоже своего рода способность.

Моя овсянка уже остыла, но я заставляю себя отправить кашу с ложки в рот, чтобы не отвечать. Сахара слишком много, и каша прилипает к зубам.

– У тебя волосы совсем растрепались, – негромко говорит Морри и принимается еще за одно привычное дело. Родители уходили на работу раньше нас, и мы сами помогали друг другу собираться на рассвете. Он уже давно научился приводить мои вьющиеся черные волосы в порядок, и теперь распутывает их в мгновение ока. Приятно, что Морри снова рядом; меня захлестывают эмоции, пока он заплетает две косы.

Он не подталкивает меня к решению, но нашего разговора достаточно, чтобы вопросы, которые и так не давали мне покоя, поднялись на поверхность. Кем я хочу быть? И какой выбор должна сделать?

Вдалеке, на краю поля, виднеются две знакомые фигуры. Одна высокая, другая низенькая, и обе рысцой направляются к границе базы. Они проделывают это каждый день, и большинство привыкли к их тренировкам. Хотя у Кэла ноги гораздо длиннее, Мэра не отстает. Когда они приближаются, я вижу улыбку на ее лице. Я многого не понимаю в девочке-молнии, в том числе – отчего она улыбается во время пробежки.

– Спасибо, Морри, – говорю я и поднимаюсь на ноги, когда он заканчивает заплетать мне косы.

Брат остается сидеть. Он прослеживает мой взгляд и смотрит на приближающуюся Мэру. При виде ее он не напрягается, а при виде Кэла – да. Морри быстро начинает возиться с мисками, опустив голову, чтобы скрыть угрюмую ухмылку. Никто из нас не питает любви к принцу Норты.

Мэра вздергивает подбородок на бегу, приветствуя нас обоих.

Принц явно досадует, когда она замедляет шаг и подходит к нам с Морри. Он кивает нам, пытаясь поздороваться вежливо.

– Доброе утро, – говорит Мэра, переступая с ноги на ногу и переводя дух.

Цвет лица у нее заметно улучшился, смуглая кожа вновь обрела теплый золотистый оттенок.

– Кэмерон, Морри, – продолжает она, и ее взгляд перебегает между нами с кошачьей быстротой. Мозг Мэры не перестает работать, она вечно что-то подозревает. Впрочем, после того, что она пережила, не стоит ожидать чего-то другого.

Очевидно, Мэра ощущает мои колебания, поскольку стоит на месте и ждет, когда я что-нибудь скажу. Я робею, но Морри слегка касается моей ноги. «Давай, – приказываю я себе. – Может, она даже поймет».

– Ты не против со мной пройтись?

До плена Мэра бы фыркнула, велела мне тренироваться, отмахнулась от меня, как он надоедливой мухи. Мы едва выносили друг друга. Теперь она кивает. И коротким жестом отстраняет Кэла – как умеет только она.

Тюрьма изменила ее, как и всех нас.

– Конечно, Кэмерон.

Такое ощущение, что я говорю несколько часов, выплескивая все, что копилось внутри. Страх, гнев, тошнота – я ощущаю их каждый раз, когда думаю о том, на что способна и что уже успела сделать. Раньше это восхищало меня. Сила давала мне ощущение неуязвимости и несокрушимости – а теперь я стыжусь. Как будто я сама пырнула себя в живот и выпустила кишки. Я избегаю взгляда Мэры и смотрю под ноги, пока мы шагаем по тренировочному полю. По мере того как продолжается наша прогулка, солдат на нем становится всё больше. Новокровки и Красные проделывают обычные утренние упражнения. В одинаковых зеленых комбинезонах, которые привозят из Монфора, трудно отличить одних от других. Все мы выглядим одинаково и составляем единое целое.

– Я хочу защитить брата. Он говорит, что нам надо уйти…

Мой голос слабеет и обрывается. Слов больше нет.

В ответе Мэры звучит сила.

– Моя сестра твердит то же самое. Каждый день. Она хочет принять предложение Дэвидсона. Переселиться. Пусть сражаются другие.

Ее глаза темнеют от внутренней энергии. Они рассматривают поле, полное зеленых комбинезонов. Мэра наблюдает за окружающим машинально, не сознавая этого – она прикидывает риски и угрозы.

– Она сказала, что мы уже достаточно жертвовали.

– И что ты будешь делать?

– Я не могу уехать, – задумчиво отвечает она, прикусив губу. – Мой гнев слишком силен. Если я не найду способ избавиться от него, он, боюсь, отравит мне остаток жизни. Но, наверное, ты хотела услышать другое…

Кто угодно на ее месте набросился бы на меня с упреками. Кэл, Фарли. Сама Мэра, какой она была полгода назад. Но теперь она говорит гораздо мягче.

– Если я буду продолжать, способность поглотит меня без остатка, – признаю я. – Использовать свои умения, чтобы убивать… да я стану чудовищем.

«Чудовищем». Мэра вздрагивает, услышав это, и задумывается. У Мэры Бэрроу хватает собственных страхов. Она отводит взгляд и рассеянно теребит прядь волос, которые вьются от пота и влажности.

– Чудовищ нетрудно создавать, особенно из людей вроде нас, – бормочет она и тут же приходит в себя. – Ты не сражалась в Археоне. Или я тебя не видела.

– Нет. Я полетела туда, чтобы…

«Следить за тобой». Казалось, это была отличная идея. Но теперь, когда я знаю, что она пережила, мне становится очень стыдно.