Виктория Авеярд - Клетка короля [litres]

В уме я произвожу подсчет, хотя и небыстро. Красных погибло почти в сто раз больше. Если бы эта книга принадлежала кому-нибудь другому, а не Джулиану, я бы в ярости отшвырнула ее.

Сто лет войны и напрасно пролитой крови.

Как это изменить?

В кои-то веки я начинаю полагаться на умение Мэйвена интриговать и манипулировать. Может быть, он сумеет выбраться, найти какой-то способ, который казался немыслимым всем его предшественникам.

Проходит неделя, прежде чем я вновь покидаю свою комнату. Пусть даже книги подарены Мэйвеном и напоминают о его странной привязанности ко мне, я рада, что они есть. Они – мои единственные друзья в этом месте. И я не расстаюсь с ними, как и с обрывком вышивки Гизы.

Страницы мелькают вместе с днями. Я двигаюсь назад во времени, путешествуя среди сюжетов, которые кажутся все менее и менее вероятными. Триста лет правления Калоров, три века господства Серебряных лордов – это мир, который мне знаком. Но чем дальше я забираюсь, тем непонятнее становится история.

Письменные свидетельства о так называемом периоде Реформации немногочисленны, хотя большинство ученых сходятся на том, что он начался примерно в 1500 г. до н. э. по современному календарю Норты. Большинство документов, относящихся к периоду Реформации, а также Бедствий, постигших континент, почти полностью уничтожены, или утрачены, или не поддаются расшифровке. Исследователи тщательно изучают найденные свидетельства прошлого, которые хранятся в Королевской академии в Дельфи, а также в аналогичных учреждениях в соседних королевствах. Сами по себе Бедствия изучаются уже давно, в том числе с опорой на археологические находки и мифологию. В настоящее время многие полагают, что сочетание мировой войны, геологических катаклизмов, климатических изменений и прочих природных катастроф привело к почти полному исчезновению человеческой расы.

Самые ранние из обнаруженных и поддающихся переводу свидетельств датируются примерно 950 г. до н. э., однако точное время установить не удается. Один из этих документов, «Дело Барра Рамблера», представляет собой неполный отчет о следствии над неким вором в заново отстроенном Дельфи. Барра обвинили в том, что он украл у соседа фургон. Во время следствия Барр якобы разорвал свои цепи, «как будто они были сплетены из прутиков» и сбежал, несмотря на охрану. Это считается первым упоминанием о Серебряном, проявившем свою способность. До нынешнего дня Дом Рамбоса возводит происхождение сильноруков к этому человеку. Впрочем, данное предположение опровергается другим судебным документом, под названием «Суд над Хиллменом, Трайентом и Дэвидсом», где речь идет о последующем убийстве тремя жителями Дельфи Барра Рамблера, у которого, как отмечено, не было детей. Этих трех человек оправдали, а затем жители Дельфи восхвалили их за то, что они «уничтожили скверну» (Записи и документы Дельфи, т. 1).

Случай с Барром Рамблером не был единичным. Во многих ранних записях и отчетах мы находим упоминания о преследовании возникающей расы сверходаренных людей с серебряной кровью. Большинство из них объединились ради собственной безопасности, основав поселения за пределами Красных городов. Период Реформации завершился подъемом Серебряных сообществ. Некоторые продолжали союзничать с Красными городами, но большинство в конце концов взяли верх над своими противниками.

Красные преследовали Серебряных! Какая смехотворная мысль. Какая глупая. Я всю жизнь провела, зная, что они боги, а мы твари. Я даже вообразить не могу мир, в котором положение вещей было бы другим.

Но это книги Джулиана. Он считал их достойными изучения. И все-таки я слишком взволнована, чтобы продолжать; я возвращаюсь к более поздним эпохам. Новая эра, короли из Дома Калора. Имена и названия, которые я знаю, цивилизация, которая мне понятна.

В один прекрасный день я получаю новую одежду – проще обычного. Удобную, сшитую не ради красоты, а ради пользы. Первый намек на то, что что-то не так. Я похожа на сотрудника безопасности. Просторные брюки, черная куртка, скудно украшенная крошечными завитками рубиновых бусин, необыкновенно удобные ботики. Начищенные, но поношенные, без высоких каблуков, не слишком тесные. Достаточно просторные, чтобы в них уместились кандалы на лодыжках. Браслеты на запястьях, как обычно, прикрыты перчатками. Подбитыми мехом. Для улицы. У меня подскакивает сердце. Никогда еще я так не радовалась перчаткам.

– Мы выйдем наружу? – едва дыша, спрашиваю я у Кошки. Я и забыла, как хорошо она умеет игнорировать мои вопросы. Разумеется, она смотрит прямо перед собой, выводя меня из моей роскошной камеры. Клевер проще читать. Подергивающиеся губы и прищуренные зеленые глаза служат достаточным подтверждением. Не говоря о том, что они обе в теплых куртках и перчатках, хотя и резиновых, для защиты от электричества, которым я больше не владею.

«Наружу». За то время, что я сижу здесь, мне удавалось максимум ощутить сквозняк из открытого окна. Тогда, стоя на дворцовой лестнице, я думала, что Мэйвен собирается казнить меня, поэтому, естественно, моя голова была занята другими вещами. А теперь я жалею, что не запомнила холодный ноябрьский воздух, резкий ветер, предвещающий зиму. Я так спешу, что чуть не обгоняю Арвенов. Они живо дергают меня обратно и заставляют идти с той же скоростью. Это доводящий до бешенства спуск, по хорошо знакомым лестницам и коридорам.

Я ощущаю привычное давление и оборачиваюсь. К нам присоединяются Яйцеголовый и Трио, замыкая шествие. Они шагают в ногу с Кошкой и Клевером. Мы движемся к дворцовой передней, выходящей на Площадь Цезаря.

Радостное волнение гаснет так же быстро, как и появилось.

Меня начинает грызть страх. Я пыталась манипулировать Мэйвеном, заставляя его делать крупные ошибки, сомневаться, сжигать последние мосты. Но, возможно, я потерпела поражение. Возможно, сейчас он меня убьет.

Я сосредотачиваюсь на стуке ботинок по мраморному полу. На чем-то надежном. Мои руки в перчатках сжимаются в кулаки, умоляя об искре. Но напрасно.

Дворец кажется странно пустым, еще безлюднее обычного. Двери плотно закрыты. Слуги снуют по комнатам, которые пока не заперты, быстро и тихо, как мыши. Они набрасывают белые покрывала на мебель, скульптуры и картины, словно окутывая их погребальными пеленами. Охраны мало, придворных еще меньше. Те, кого мы встречаем, молоды и полны удивления. Я узнаю их дома и цвета и вижу на лицах откровенный страх. Все одеты, как я. В этой одежде удобно что-то делать на морозе. Удобно двигаться.

– Куда все собираются? – спрашиваю я пустоту, потому что никто не ответит.

Клевер с силой тянет меня за волосы, заставляя смотреть вперед. Мне не больно, но сам поступок удивителен. Она никогда со мной так не обращается, разве что я подам серьезный повод.