Агаша Колч - Немая [СИ]

— Как это? — озвучил мой вопрос Ерофей.

— Дык покрали их, разом обеих, — мужик отвечал, а сам гладил плечо жены, по лицу которой текли слёзы. — Мы в двух днях пути от столицы живём. Почитай, у самой границы. Дочери у нас младшие. Близняшки напоследок случились, — вспомнив о дочерях, отец светло улыбнулся через неотступную печаль. Кивнул на воз: — Это приданые ихние, сговорены были дочки, а оно вишь, как вышло. Жонихи в отказ пийшлы. Да хай им…

Собеседник махнул рукой, хотел было ещё что-то сказать, но его перебила жена, пристально рассматривающая меня.

— Дочерей наших степняки покрали, — недобро прищурившись, сказала она. — Ты, погляжу, ихней породы.

— Дашину бабушку тоже увозили, — заслонил меня собой от злого взгляда жених, попутно немного переврав историю сестры чародея. — Она несколько лет в плену жила, но выкуп за неё не просили. Сбежать смогла и вернулась к родне с дочерью, прижитой от степняка. Вот почему невеста моя чертами вам ворогов напомнила.

Женщина охнула. Должно быть, представила, как её кровинушки принесут в подоле чернявых и раскосых внучат. Но муж осадил её одним взглядом.

— Нам бы только денег собрать, если выкуп объявят. А ты, девушка, не думай, бери. Хорошие перины.

Достала из внутреннего кармашка две малые серебряные монетки и протянула сельчанину. Он покосился на притихшую жену, вздохнул, но отрицательно качнул головой.

— Много даёшь, девица.

Но я, впечатлившись горем родителей, тоскующих по дочерям, упрямо совала деньги в твёрдую мозолистую руку.

— Даша, постой, — остановил меня Ерофей. — Подумай, как мы до дома всё это дотащим.

— Далече живёте? — живо поинтересовался крестьянин, пока ещё не взявший плату и понимающий, что мы в любую минуту можем уйти, испугавшись большого веса будущей покупки.

— Четыре квартала по прямой, — махнул в сторону нашей улицы парень.

— Дорогу покажешь — до самого дома доставлю, — предложил хваткий селянин.

Похоже, его сильно утомил базарный шум, тревожило отсутствие вестей из дома и мучили сомнения, как взять огромные деньжища, не поступившись совестью.

Я осмотрелась и увидела, что крестьяне на торг привезли не только перины. К ним прилагались комплекты вышитого по углам постельного белья, стопка белёных полотенец и несколько объемных мотков пряжи. Показала пальцем на всё увиденное, вопросительно посмотрела на хозяина добра и опять протянула монетки. Хватит ли?

— Ну, ежели так, тоды… — и селянин махнул рукой, — забирай! Показывай, паря, куда править. Неча нам здеся прохлаждаться. Дома ждут.

Вспомнив ещё обо одном деле, дернула Ерофея за рукав и жестами показала, что отойду на пять минут, пока они грузятся. С сомнением, но меня отпустили.

Ряд, где продавали гребешки, ленты и заколки, был недалеко, но пока я делала выбор, забыла и о времени, и о том, где нахожусь. В реальность вернул сердитый голос жениха:

— Нельзя же так, Даша! — он твёрдо взял меня за руку и повёл за собой к выходу, где нас поджидали сельчане.

М-да… А Ерофей-то и впрямь женихом себя почувствовал. Контролирует, заботится, опекает. Смешной, взъерошенный мальчик, — выдало оценку ситуации моё взрослое сознание. Но ничего, скоро я его причешу. Два славных гребня лежали в моей суме. Один для моей иссиня-чёрной косы, другой для пшеничных с рыжиной кудрей моего кавалера.

Мы шли за гружёной телегой, которую тянула уныло плетущуюся в гору лошадка с коротко стриженой гривой.

— Похоже, что хозяин рыбарь, — нарушая затянувшееся молчание и пытаясь сгладить неловкость от короткой, но эмоциональной отповеди, сказал Ерофей.

Приподняв вопросительно брови и чуть склонив голову на бок, показала, что готова к общению.

— Видишь, грива у коняги ёжиком? — киваю. Скорее всего, на удочку срезал, чтобы рыбу удить.

Одновременно пожала плечами и головой покивала — может быть. А может, срезали, чтобы продать конский волос. Видно же, что готовы на всё, чтобы денег собрать на мифический выкуп. Маловероятный — потому что если девочки хотя бы вполовину матери своей хороши, то как пить дать будут ближайшие годы украшать гаремы знатных богатеев.

Казалось бы, селянка простая, но откуда что в её стати, в лице и в движениях. А глаза какие! Под густыми, идеальной формы соболиными бровями — очи цвета аквамарина, опушённые густыми ресницами. Коса, хоть и убрана под плат, но видно же, что не жиденький хвостик голову короной оплетает. Именно такие гордые красавицы из бесправных полонянок становятся любимыми жёнами восточных правителей и матерями великих военачальников.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не думаю, что они дождутся дочерей своих, — сказал Ерофей, словно мысли мои прочитал. Постаралась заглянуть ему в лицо, чтобы понять, с чего такие выводы. — Подумай сама, чуть ли не перед свадьбой украли девчонок, которые выросли в приграничье и знают, куда не след ходить, чтобы в беду не попасть. Женихи, которые с радостью отказались от наречённых, вряд ли с великой охотой под венец шли. Случись с тобой такое, я бы не отступил и искал. — Последние слова парень сказал, наверное, для себя. Но я расслышала, хоть и вида не подала. — А ещё сказывали, что красивые девицы сами в полон бегут от тяжкой селянской доли. Верно или лжа, не знаю, но на пустом месте слухи не родятся.

Слушала размышления и согласно кивала. Очень на правду похоже, поэтому не стоит мне сильно печалиться о судьбе девчонок, но родителей их жалко.

Ерофей с селянином споро разгрузили телегу, свалив гору покупок прямо в прихожей. Расплатилась, распрощались, помахали вслед и пошли обедать.

Пых, хоть и без особой охоты, но оставался один дома куда спокойнее, чем в первый раз. Правда, это не мешало радоваться моему возвращению так, словно мы года три не виделись. Рос зверёк скачками. То в один день у пушистого комочка появляются длинные лапки, то ушки с кисточками вытягиваются, то детский пух превращается в блестящую на солнце шкурку песочно-золотистого цвета.

Однако, несмотря на все изменения, Пых всё ещё ребёнок: иногда в лапах неуклюже путается, а то жука рогатого испугается и бежит ко мне защиты просить. Но любопытный нос уже суёт в щель забора, за которым пустырь. И знаю, что как бы страшно мне ни было, скоро придётся отпустить его побегать на воле.

Понимая, что Пых не домашнее животное, а потомок диких хищников, ежедневно внушаю ему, что нельзя охотиться в соседских курятниках и крольчатниках. Иначе несдобровать всем обитателям дома.

После обеда каждый занялся своим делом. Питомец убежал во двор, где забрался на поленницу у мыльни. Заняв удобную позицию, Пых тихо мявкал и, причмокивая и подвывая, азартно наблюдал за пасущимися на пустыре козами. Должно быть, мечтает о будущей охоте, — подумала я, с улыбкой глядя на любимца. А мы с Ерофеем принялись рассматривать и сортировать мои спонтанные покупки.