Геннадий Башунов - Не люди

– Быстрее, сукины дети!

Они торопились, как могли, но до хутора оставалась ещё половина пути.

***

Могильщик пробирался по каменистому склону, вспоминая давно минувшие времена. Когда-то он преодолел бы эти восемьсот ярдов за пять минут даже ползком. Сейчас времени потребуется гораздо больше. Но он по-прежнему ни разу не пожалел о том, что сбежал из Храма на Гнилых болотах. Не жалел и сейчас.

Если маг всё ещё на хуторе, им придётся совсем несладко. Все вели себя так, будто этого Урмеру там и в помине не было, и это даже правильно – каждый ставил перед собой выполнимые цели. Когда погибнут хуторяне, проще будет совладать с колдуном. Всё просто.

Мелкие камушки в мокрой траве знакомо покалывали ладони Велиона. Если бы не перчатки, он наверняка сорвал бы кожу. Но чёрная кожа берегла от острых камней ничуть не хуже, чем от проклятий.

Единственное, в чём могильщик никогда не сомневался, это в перчатках.

Каждые тридцать футов Велион замирал, вслушиваясь в ночную тишину. Наверняка хуторяне выставили на стражу пару человек. Но те либо никак себя не выдавали, либо дрыхли, как это частенько бывает с плохо дисциплинированными вояками. Предрассветные часы всегда самые тяжёлые, без разницы, стоял ты на часах всю ночь или же тебе дали прикорнуть перед выходом на пост.

Как-то раз их с Халки наняли, чтобы они устранили главарей бунтующих крестьян. Вернее, наняли Халки, а тот взял четырнадцатилетнего ученика с собой на боевое крещение. Вдвоём они шли по следам бунтовщиков, благо следов те оставляли много – сожжённое поместье, разграбленный купеческий обоз, поваленные виселицы… Лагерь бунтующих они нашли на четвёртую ночь. Те расположились под холмом, видимо, планируя тем самым укрыться от ветра. Восемь сотен ошалевших от безнаказанности крестьян, перепившиеся вином, награбленным из запасов повешенного ими графа и того обоза. Почти все костры прогорели. Они шли вдвоём через ряды спящих тел, и Велион каждую секунду ждал, что сейчас ловушка, расставленная хитроумными главарями бунтовщиков, захлопнется, и завтра их изуродованные тела повесят на придорожном столбе, как это случилось с купцом. Но ловушка всё не захлопывалась, и убийцы шли, выискивая зачинщиков восстания. Их было трое, но с ними в единственном во всём лагере шатре находилась ещё дюжина человек. У шатра даже стояла стража, трое крепких мужиков с хорошим оружием. Они умерли, даже не пробудившись от пьяного сна. Когда убийцы вошли в шатёр, Халки жестом приказал убить всех находящихся там людей – главарей, их подручных, спящих служанок из поместья, которые, присоединившись к бунту, даже не сменили одежду и щеголяли в цветах убитого ими графа.

Одна из жертв долго смотрела на убившего её мальчишку, зажимая перерезанное горло ладонями. Она была старше своего убийцы разве что на пару лет, на её боках ещё не зажили раны от кнута, на голой груди виднелись следы застарелых укусов, а бёдра покрывали синяки. На её пояске болтался отрезанный член, принадлежащий либо графу, либо его старшему сыну – только их тела несли на себе следы оскопления. Девушка смотрела на Велиона, и в её глазах отражалось непонимание. Должно быть, она считала, что всё делала правильно в эти последние для неё дни.

– Что, хер встал? – прошипел тогда Халки, и его грубый голос отрезвил Велиона. – Шевелись, пока нас тут не прихватили с трупами. Убивать нас будут долго, поверь мне.

Но они без спешки добили спящих бунтовщиков и так же спокойно ушли из лагеря, сопровождаемые дружным храпом вчерашних крестьян.

– Ты убиваешь тех, за кого тебе платят, – холодно сказал Халки, когда убийцы ушли на достаточное расстояние от лагеря. – Без разницы, кто это – купец, граф, сисястая смазливая баба или такой же наёмник, как и ты.

– Не в том дело. Если бы эти крестьяне собрали деньги на то, чтобы убить своего графа, мы бы его убили, так ведь?

– Убили бы. Но не стали предварительно отрезать ему и его сыну яйца и насиловать его жену и дочерей. Однако в этот раз нас нанял брат покойника. Зачинщики наказаны, а стадо, которое они вели, протрезвеет, поймёт, что сотворило, и вернётся обратно на свои поля. Разве что некоторых узнают и отделают кнутом, либо повесят особо отличившихся. Но таких будет немного. Убив полтора десятка ублюдков, мы позволили сохранить несколько сотен жизней, в противном случае, их бы втоптала в землю кавалерия, собранная ближайшими сеньорами. Я не говорю о тех поместьях и купцах, которых могло встретить на своём пути это стадо. Понимаешь? Наша работа – это меньшее зло, и так будет всегда.

Через полтора года Велион сбежал, чтобы на его руках не было крови тех, за кого ему платят. Сбежал, потому что понял – плевать Халки и всем остальным на купцов и жителей поместий, не говоря уже о крестьянах, у них денег отродясь не бывало. Им платили, они работали. А сказки про меньшее зло – чушь, которую вещают новичкам, пока они сами не отрастят более толстую шкуру.

И какого же хрена сейчас, ещё двенадцать лет спустя, он лезет убивать баранов, которых ведёт за собой один ублюдок? Спасает людей? Совершает меньшее зло?

Или просто делает то, за что ему заплатили?

Когда-то Аргил, его Велион всегда почему-то про себя называл Дерьмовый Материал, сказал ему: «Убийца, начинающий много думать и сомневаться – не убийца, он труп».

Поэтому могильщик стиснул зубы и прополз очередные тридцать футов. Не время думать и вспоминать. Просто на улице стоит такая же погода, да и работа чем-то похожа на ту.

К тому же, к двадцати семи годам он отрастил шкуру ничуть не менее жёсткую, чем материал его перчаток. По крайней мере, ему хотелось так думать.

Часовые всё же дали о себе знать – один из них вполголоса окликнул второго, спрашивая, не спит ли тот. Тот спал, и первый, выругавшись, немного громче повторил свой вопрос. Когда ответа не последовало, первый, ругаясь уже не переставая, отправился будить напарника.

Часовой двигался от правой стены к центральной. Кто знает, нет ли третьего часового слева. Выбор места для проникновения на хутор очевиден.

Велион приподнялся и, согнувшись, со всей скоростью, на которую был способен, двинулся к выбранной цели. Вряд ли часовой сейчас вертит головой по сторонам и вообще выглядывает из-за частокола. Его куда больше занимает спящий товарищ, которому нужно как следует всыпать за то, что подставил всех остальных.

Один рывок, и он на месте. Шума никакого или практически никакого. Сейчас нужно чуть-чуть подождать…

– Ты чё, сука, совсем охренел, спать тут удумал? – раздалось яростное шипение.

За ним последовали глухие звуки тумаков и вскрик проснувшегося от боли и неожиданности человека.

Велион забросил кошку за стену. За этим делом он когда-то провёл месяцы своей жизни, и руки помнили науку. Кошка крепко зацепилась за настил, построенный за частоколом для защитников.