Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Три дня прошедшие без Марка показались ей пропастью, исполненной хаоса и порока, потерявших всякую былую сладость. Вечностью, проведенной в Тартаре. Но если бы Марку ничего не угрожало, она смогла бы принять этот Тартар навсегда.

Выбор её был освещен жаждой возвращения ко всему живому, настоящему и человеческому, что было связано с Марком. Что позволяло Катрине чувствовать и себя живой, настоящей и человечной. До встречи с Марком ей это казалось чуждым, а сейчас стало желанным.

От раздумий её пробудил деликатный стук в двустворчатые двери.

— Минуту! — сказала Катрина.

Она подошла к шкафу, чтобы достать одежду. Её выбор пал на черную блузку с жабо и черные брюки. Переодевшись, она велела:

— Войдите.

Во тьму комнаты вошел Джаред, впустив теплый свет коридорных светильников. Позади него мелькнул лакей, несущий на вешалке платье Митры. Подготовка к отъезду Вэллкатов шла полным ходом. Дворецкий носился за слугами, раздавая указания. Комнаты Митры и Элиена уже убрали. А аккуратно упакованные вещи Зана бережно грузили в машину.

Не поворачиваясь к наемнице спиной, Джаред закрыл за собой дверь и поклонился Катрине.

— Когда слуги Виктора смогут приступить к упаковке твоих вещей?

— Немного позже я сама отдам распоряжения. Почему все так торопятся?

— Самолет вылетает через три часа. Как хорошо, что мы возвращаемся домой. А главное, что дом будет домом, ведь без тебя там пусто.

— Стало быть, скучал по мне? — наконец сказала Катрина.

Губ Джареда коснулась легкая улыбка.

— Рад твоему возвращению домой.

Катрина помрачнела и отвела взгляд от своего подданного.

— Джаред, я должна тебе сообщить… — проговорила она. — С этим я собиралась направиться к отцу, но мне это легче сказать тебе.

Она замолчала, почувствовав замешательство. Джаред с непониманием посмотрел на Катрину. Неясное волнение тронуло его сердце.

— Неужели ты хочешь сообщить нечто такое, что тебе сложно вымолвить?

— Я не еду в Сербию, — решительно сказала Катрина и добавила ещё тверже: — Я остаюсь.

Горькое удивление сменилось разочарованием на лице Джареда.

— Но почему?

— Есть веские обстоятельства.

— Разве? И с чем это связано?

— Я так решила. У меня остались здесь неоконченные дела…

— Дело в Марке? — не дав ей закончить, настаивал Джаред.

— Дело в Марке, — сказала она с искрой торжества и улыбнулась. — Не расстраивайся. Вот увидишь, я скоро приеду. Возвращайтесь в Белград.

Джаред тревожно смотрел на наемницу, чувствуя, как Катрина ускользает от него. Вид её прекрасного лица постепенно смягчил его взгляд.

Но лишь на несколько мгновений, ведь в нем вскипал скрытый огонь чернейшего негодования.

— Это роковой выбор, Катрина, — предрек он.

Терзали душу тернии желанья.

Шарль Огюстен де Сент-Бёв

Мне снова начали сниться кошмары.

Скала, которая походила на крышу многоэтажки. За ней раскидывались холмы кладбища. Шаги. Кто-то бегал в темноте. Из туманной ночи появилась вьющаяся на ветру черная ткань. Словно платье. Я направился к черному савану, окутывающему женский силуэт. Лица не было видно.

Внезапно её пробила пульсирующая дрожь, буквально сломавшая суставы прежде изящной фигуры. Голова дернулась вбок, а руки вывернулись в нескольких местах. Спина её выгнулась, а из покрытого ввалившейся тканью рта раздался длинный низкий, как гудок паровоза, вопль.

Ужас крепко схватил меня в свои объятья. Я бросился прочь. Кто-то бежал рядом. Из клубов тумана появился бегущий человек. Он повернул, и мне отчетливо стало видно его лицо. До боли знакомое, только непривычно бледное… Мое собственное.

Мой двойник был одет во всё то же, что и я. Он направлялся в сторону холмов. Кладбища. Желая его остановить, я бросился вдогонку за самим собой. Мне было не угнаться. Я начал кричать убегающему двойнику, чтобы он остановился. Но поздно: мой двойник достиг холмов. Он остановился возле надгробья и повернул голову в мою сторону, протягивая мне белую руку. От ужаса я закричал, только из горла вырвался не крик, а точно такой же паровозный гудок, как у передергивающейся женской фигуры в черном саване.

Когда я прибежал на то место, где стоял двойник, там никого не оказалось.

Надгробие гласило:

МАРК МЕЕРСОН

Кто-то зашипел прямо над ухом. За холмом сверкнула вспышка молнии. На землю упала роза. Из могилы стремительно вырвались две скрюченных руки и показалось полусгнившее лицо.

Шипение…

— Марк…

В комнате что-то шипело…

Я отпрыгнул от могилы…

Справа кто-то шипел…

Я проснулся и посмотрел туда. Ярким пятном светился заволоченный белым шумом экран телевизора. От него же исходило шипение. Отголосок реликтового излучения. Я приподнялся на локоть, выглянув через спинку дивана. В комнате никого не было, как и в темном коридоре.

Я стащил с себя плед и выключил телевизор. Навалилась кромешная темная тишина.

Только теперь мое сознание начало отходить от ночного кошмара. Потирая затекшую шею, я выглянул в окно. Что-то привлекло мое внимание.

Что-то было там.

Я вгляделся в темные паутины веток на улице. На меня словно кто-то смотрел. Наблюдал за мной оттуда, из темноты. Я осмотрел дорогу, тротуар, противоположную сторону улицы, что утопала в черных тенях. Там блестели очертания, похожие на светлый женский силуэт.

Мне показалось, будто в моей квартире появился кто-то еще. Словно через взгляд кто-то сюда проник. Я прислушался. Всё тихо. А силуэт оказался отражением фонаря в лужах. Мне всё почудилось. Наверное, это просто следствие кошмара.

Я проснулся поздно следующим днем и обнаружил себя лежащим на диване. Сел и огляделся. Я так привык просыпаться в квартире моей невесты, что моя собственная показалась чужой. Если бы я не помнил те яркие чувства к Марине, если бы не помнил, как мои пальцы скользят по её волосам, я бы подумал, что несколько последних лет были всего лишь сном.

Ничего более туманного, чем дни после смерти Марины мне ещё не доводилось проживать.

Я посмотрел на дневник, лежащий на столе. Свидетельство безумных событий, впустивших в остатки моей жизни Катрину. После встречи с ней я уже не знал, хороший я человек или плохой. Но я ни о чем не жалел.

Лишь задавался вопросом, разве могла Катрина существовать на самом деле? Разве могла эта неотразимая брюнетка с сапфировыми глазами оказаться вампиром?

И как я мог так скоро забыть Марину? Я нуждался в её прощении.

День стоял до странности одноцветный. В автобусе я устроился на сиденье в конце пустого салона. За окном проносились переулки с кирпичными пятиэтажками и обсохшие деревья. Приближались морозы.