Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Увидев это Элиэн убежал из подземелья, а Виктор не мог поверить ни своим глазам, ни в произошедшее, ровно как и Джаред. У Инги смешались на лице глубочайшее удивление и восхищение безжалостным могуществом лорда-маршала Вэллката.

Боль затмила сознание и забрала окружающий мир. Дыхание Катрины стало сиплым, дробленым, граничащим со скулением. Она долго смотрела в одну точку, потом повернула голову к размозженной руке.

— Господи… — прохрипела вампир, не могущая узнать своей собственной руки.

— «Господи»? Ты, наконец, вспомнила о Нем? — почти смеялся Зан. — Скажи, дочь… тебе больно? Да, должно быть очень больно. Это всё любовь, ангел. Вот, что с нами делает любовь. И если эта боль выжжет всю ересь у тебя из головы, то я сделаю тебе ещё больнее! Я упиваюсь твоими ошибками и собственными наказаниями, настолько я взбешен! Вот, что ты наделала. Ты этого добивалась? Ты об этом молила, когда просила оставить Марку жизнь?!

Катрина тяжело и часто дышала, пытаясь найти слова, пытаясь услышать хоть что-то в своей голове.

— Я же… я же твоя дочь, отец, — прошептала срывающимся голосом Катрина. Она подняла глаза к раздробленной руке, с пальцев которой текла её кровь. Она не чувствовала руки, она не чувствовала пальцев, целиком она была одной лишь болью, которая не пройдет никогда. — Я же твоя дочь…

Все, что было связанно с её отцом в её памяти, его смех, воспоминания об уроках, которые он проводил с ней в далеком прошлом, теперь были сном. Все, что было — умерло. И настоящее обратилось в смерть и боль. Боль физическую и душевную. Она посмотрела в глаза, которые когда-то любила, чувствуя, как Зан убивает её любовь к нему.

— Что же ты делаешь, — проговорила Катрина. — Что же ты делаешь с нами!

Никто ничего не мог сделать. Стоявшие за пределами камеры были потрясены и находились далеко в другом мире. А Катрина же заточена в подземном царстве одиночества. Она осознала, что ошибалась. Победы ей не одержать. Она уже повержена.

Зан не выпускал молот из руки, но и не собирался бить им снова. Он придвинул свое лицо к лицу Катрины, заглянул в её изнывающие от мучений глаза и нежно прошептал на ухо:

— Как и я, ты знаешь, что боль — великое чувство! Она способна убить. Она способна и вернуть к жизни. Это чувство сильно во всех своих оттенках и изысках. Я буду карать тебя Катрина, пока ты не покоришься мне. Да, я буду смотреть на муки своей дочери века! Чтобы через тысячелетия увидеть в твоих глазах долгожданное понимание. Чтобы тьма будущего преодолела пропасть настоящего. И если путь к этому смерть, боль, страдания и грех, то оно того стоит! — он замолчал и вновь заглянул в желтые изнемогающие глаза девушки. — Я чудовищно зол, и гнев горит во мне! Я не знаю, что с тобой сделать, чтобы хоть немного тебе стало ясно, насколько непростительны твои грехи!

— В чем я грешна перед тобой, — потухшим голосом едва слышно спросила Катрина, глядя на Зана остановившимся взглядом. По её щеке прокатилась горькая слеза.

Зан гордо выпрямился.

— В любви.

— Это неслыханно! — проговорил Виктор и повернулся к Инге. — В западном крыле есть другой вход в темницы. Там на стене висит связка ключей-дубликатов.

Испуганная Инга замялась.

— Там нет второй связки ключей, — вдруг торжествующе проговорил Зан и достал их из кармана. — Все ключи у меня. Убирайтесь все вон! Уноси отсюда ноги, Джаред! ПРОЧЬ! Иначе вас постигнет её участь!

Джаред в страхе перед тем, что её ждет, посмотрел на Катрину и на то, что осталось от её руки. Катрина взирала на Виктора. Она едва заметно кивнула, разрешая оставить её наедине со своим мучителем. Без посторонних ей было бы проще уговорить Зана оставить Марку жизнь.

Попятившись, Инга потащила Джареда к лестнице, а тот не мог уйти, оставив Катрину в такой тяжелой минуте одну, но не мог и смотреть на происходящее. Поэтому невольно поддался цепким рукам красноволосой вампирши. Как перепуганные гиены, вампиры скрылись в темноте. Один Виктор какое-то время смотрел на Зана жестким взглядом, злясь оттого, что ничего не может сделать даже в собственном доме.

— Это тебе не сойдет с рук, — уходя, сказал Ворман Зану.

Когда послышался хлопок двери, закрывшейся за сбежавшими лордоками, Зан некоторое время неподвижно стоял и смотрел в сторону. Потом повернул голову к Катрине. В ночном свете, льющемся через окно под потолком, на мундире лорда-маршала черными разводами поблескивала кровь дочери.

Давила тишина, если не считать стонов Катрины, звуков падающих в грязь капель её крови и шума ветра наверху за окном.

— Я никогда больше не вернусь в этот город, — тихо прохрипела девушка, ломким голосом, дрожа и роняя слезы. — Я всегда буду рядом с тобой, только прошу… не делай Марку ничего плохого… пожалуйста, отец. Я умоляю! Я действительно умоляю тебя так, как никогда прежде ни о чем не просила. Прошу! Я не вынесу. Это выше моих сил. Я не смогу…

— Что? — прислушался Зан.

— Не убивай Марка. Я приму любую кару, но только не эту! Клянусь! Я поняла свою вину. Я поняла, что вела себя недостойно, только молю!.. Не убивай его, не убивай, папочка… я не вынесу, — Катрину захлестнула горечь хлынувших слез и она замолчала.

Ее слова поразили Зана. Он в недоумении покачал головой. А затем закричал:

— И это говорит страж? Наемница?! Да как ты смеешь скулить! Надо же! Мне и не думалось, что ты готова на такие унижения из-за этого смертного.

Надломленное сердце Катрины покинул последний лучик надежды. Она и вправду была готова на все, только бы Зан пощадил единственное, что осталось дорогого у Катрины. Ей сейчас было не до ухищрений и лжи.

— Я всегда буду верна тебе. Умоляю! Я всё поняла. Я поняла твой урок! Я виновна и понесу любое наказание. Безропотно. Безропотно…

— Как это отвратительно, — отворачиваясь, скривился Зан. — Я был слишком хорошего мнения о тебе. Но ты как твоя мать, слаба и бесконечно недостойна!

— Так убей меня, — зажмурившись от боли осознания, что говорит эти слова собственному отцу, произнесла Катрина. — Как убил её.

Что-то в осанке Зана пугающе изменилось. Молот выпал из его руки и с гулом ударился о пол, расплескав в стороны грязь.

— Так ты готова умереть за Марка! — Лорд-маршал схватил со стола тесак и с размаху обрушил тяжелое лезвие на ключицу Катрины. Послышался хруст сломавшихся костей. Катрина целиком выгнулась и проронила душераздирающий стон. Её рука, не сдерживаемая больше разрезанными мышцами, повисла в кандалах свободнее. Зан потащил тесак, ушедший так далеко, что мог касаться сердца, на себя, но тот не доставался. Катрина продолжала кричать, зажмурив глаза. Её соленые слезы стекли в рану, и стало ещё больнее. Зан, наконец, с ужасным скрежетом вытащил тесак. Катрина вновь выгнулась и тут же безвольно обмякла.