Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

— Не важно.

— Катрина…

— Не важно! — прошипела она, слезы покатились из её глаз, и она вновь крепко поцеловала Марка. — Я люблю тебя, Марк. Впервые за множество эпох, я люблю.

Это было прощание. Самое красивое, возможно, из всех, о которых можно рассказать, потому что чувства, горящие внутри бессмертной, были так велики и сильны, что затмевали все, что было до и все, что будет после. Она отпустила фотографа, веря, что когда-нибудь наступит ночь, и она действительно найдет его.

Марк задержал на Катрине взгляд, полный горечи любви. Потом скользнул глазами по комнате, в которой они проводили ночи и направился к выходу. Впереди его ждала неизвестность и тоска по Катрине, но так было нужно.

Как только его фигура скрылась с глаз, Катрина закрыла лицо руками. Ей сделалось так горько. Она судорожно вдохнула и повернулась к окну, чтобы посмотреть, нет ли внизу машин лордоков. Пустой снежный двор оставался свободен. Там чернела только ночь и никого больше.

— А-АГХ! — внезапно Катрина упала на колени, обхватив ребра руками.

Она ощутила, как в горле сжались мышцы, во рту пересохло, глаза обжег вспыхнувший огонь.

— Нет! — вскрикнула она, борясь с самой собой. — Только не сейчас!

С ужасом для себя Катрина увидела, что в комнату вернулся Марк.

— Катрина, что с тобой? — встревоженный он опустился рядом.

— Нет, Марк, нет-нет-нет! — простонала Катрина, зажимая живот руками. Ей было сложно говорить, и она начала отталкивать Марка. — Беги от меня!

— Почему?

Это был конец.

Катрина закрыла глаза, чувствуя, что не может ничего исправить. Она была одна. И она была чудовищем.

— Беги! — истошно прохрипела Катрина и вдруг закричала. — БЕГИ ОТ МЕНЯ!

Перемены в лице Катрины так испугали Марка, что он попятился. Точеное лицо сербской брюнетки всё больше начало напоминать череп. Тени легли на белой коже совершенно в других направлениях. Длинные острые клыки угрожающе сверкнули в темноте. Сапфировые глаза стали дикими, желтыми и разгорались теперь в темноте нечеловеческим блеском. Марк видел Катрину такой лишь однажды. Когда исполнив задание отца, она вернулась раненая и обессиленная. В тот раз, не помня себя, Катрина набросилась на него и хотела выпить кровь.

Марк начал подниматься. Девушка, которую он любил, таяла, исчезала в глазах Катрины, оставляя нечто ужасающее.

— БЕГИ ОТ МЕНЯ! — зашипела клыкастая пасть.

Марк вскочил, Катрина тоже. Фотограф бросился бежать. Катрина закрыла лицо руками и с бешенством закричала, сдирая связки. Это было нечто странное, не похожее ни на вой, ни на крик. Это был голос смерти.

Марк открыл дверь в подъезд и натолкнулся на черную фигуру, преградившую путь. Катрина подняла голову и хищно посмотрела на растерявшегося Марка исподлобья. Она с наслаждением ударила его ногой в грудь и втолкнула в коридор квартиры. В диком ужасе глядя на девушку, лицо которой исказила ярость, дарованная самим нечистым по праву её рождения, Марк пополз назад.

— Катрина, это я, Марк, — умоляюще заговорил он, поднимаясь.

Наемница бросилась на него, словно бык, желавший распороть жертву рогами. Схватила его за рубашку и сделала то, что давно должна была сделать: вонзила клыки в любимую шею. Кожа тихо хрустнула. Марк вскрикнул.

— Катрина!

Вампир сомкнула зубы на его шее и дернула жертву в сторону. Ноги Марка оторвались от пола, зацепили входную дверь, и Катрина вместе с ним повалилась на пол, прижав жертву собой. Марк издал странный звук, и не кашель, и не стон. Словно гортань переломилась пополам.

Закрыв глаза, наемница всё сильнее сжимала зубы, тянула плоть на себя, рвала то, что так давно соблазняло её. Теплая кровь струилась по её горлу, ласкала язык, точно в поцелуе. Марк беспомощно возил руками по полу, хватал ледяные окровавленные руки наемницы, сучил ногами, вырывался. А его полный боли взгляд отдалялся, слеп и становился всё безвольнее. Катрина опустила на его грудь тяжелые когти, прорвавшие рубашку и тело. Марк дернулся в её руках.

— Остановись… ты меня убиваешь, — почти беззвучно прохрипел Марк сквозь застилающую горло боль, чувствуя, как вместе с Катриной его сжирает агония.

Его глаза закатились, и сознание понеслось куда-то в темноту. Ноги перестали истошно биться об пол. Теряющие силы и тепло мужские пальцы отпустили скользкие кожаные рукава её плаща.

Наемница дернула зубами его шею ещё, ещё и ещё раз на себя. Истерзанная плоть порвалась, и кровь ударами забрызгала мимо жадного рта вампира. Алая струйка залила щеку Катрины. Капли покатились по её снежной шее. На полу расползалась густая лужа крови.

Безупречный вкус стал для Катрины сначала странным, затем пугающим. Силы наполнили измученное тело вампира. Тонкие длинные пальцы, впившиеся до крови в грудь фотографа, разжались. И когда сознание пробилось сквозь инстинкты, вернулось к ней, Катрина неожиданно увидела то, что натворила.

По горлу её продолжала струиться теплая кровь Марка. Она пульсировала в теле Катрины, латая раны мертвой плоти. Наемница разжала зубы, глядя на Марка остановившимся взглядом. Внутри всё оборвалось.

— О нет! — прохрипела Катрина. — О нет! НЕТ! — слезы мгновенно порезали её глаза. — Марк… Марк… Марк! Господи! МАРК! — она пыталась зажать кровь, бьющую из шеи, которая больше никогда не заживет. — Марк, Проснись! Пожалуйста, Марк, ты мне нужен. Марк!

Она закричала снова и снова. Лицо её исказилось от крика, который потом сорвался и смолк. Наемница решительно поднесла свою руку к зубам и прокусила запястье. Поднеся прокусанную руку к застывшим бескровным губам любимого, Катрина замерла. Всю её сотрясала дрожь. Она собиралась выжать свою кровь в рот фотографа. Обратить его. И понимала, что не может так поступить с ним. Не может обречь его на ужасное существование, подчиненное голоду и привязанное к вечной ночи. Как бы сильно ей ни хотелось вернуть любимого, она не может даровать ему то проклятье, от которого сама желала бы избавиться. Она же так его любит!

— Марк, открой глаза, умоляю! — Беззвучно провыла она. — Открой глаза! Проснись! — Она заплакала и склонилась над бездвижным телом. Обоих окружала лужа крови. — Я не слышу твоего сердца, Марк. Я не слышу. Прости! Что же я… что я… — она положила голову на грудь Марка и обнаружила в его груди раны от собственных пальцев.

Катрина потянулась к ранам от своих когтей. Она не нашла сил даже, чтобы закричать от горечи и боли. Голос её иссяк. Что же она натворила!

Новая волна сомнений захлестнула наемницу. Она вновь передумала и вновь занесла прокусанную руку надо ртом Марка. И снова замерла, дрожа и скуля.

— Я не могу… я не могу, — прошептала она.

И когда окончательно решила не обращать его, весь мир и время умерли для неё вместе с Марком.