Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Когда Виктор, ещё не помышлявший о том, чтобы отойти ко сну из-за слишком насыщенной событиями ночи, вошел в кабинет, он замер, увидев полоску солнечного света, пролегающую от окна. С полминуты он поразмышлял, сможет ли закрыть шторы сам, или ему стоит позвать слугу. Решил позвать слугу и направился к двери, когда из темноты прозвучал смутно знакомый низкий голос:

— Куда же ты, Виктор?

Хозяин дома в недоумении повернулся к окну.

— А я-то думал, мне показалось, что здесь кто-то есть, — сказал он, прищурено вглядевшись сквозь свет. — Ты не можешь выйти из-за солнца?

— Я не хочу выходить, Виктор. Я сама открыла эту штору.

— Я тебя умоляю, зачем? — воскликнул лорд-маршал.

— Чтобы посмотреть на него.

— На кого?

Некоторое время ответа не было, а прозвучав, ответ показался размытым, походившим на начало нового разговора:

— Сегодня какой-то необычный день, верно?

— Я не знаю. Много ты видела истинных дней в своей жизни, чтобы судить о них? — мягко улыбнулся Виктор, опасливо стоя у двери в глубокой тени.

— Почему ты разговариваешь со мной так, как разговаривал с Катриной? — требовательно спросил голос.

Улыбка с лица Виктора тут же сошла. Он быстро хотел что-то сказать, но не нашел ни единого слова, ведь девушка, стоявшая у окна по ту сторону света, Виктор уверен, и была Катриной. За солнечной дымкой угадывались её изящные плечи и черные волосы, уложенные на косой пробор и томно закрывающие часть лица. Однако это все, что было доступно глазу вампира, идеально видящему в непроглядной тьме, но ограниченному в возможностях на дневном свету.

— О чем ты говоришь? — всё же считающий, что разговаривает именно с Катриной, спросил Виктор.

— Катрина Вэллкат умерла.

Виктор сочувственно вздохнул и прикрыл глаза ладонью:

— Ах, дорогая, знаю, ты очень привязалась к фотографу…

— Нет, Виктор, — перебил голос. — Это случилось раньше. В темнице. Помнишь? Думаю, ты отчетливо всё помнишь, ведь это произошло на твоих глазах.

— Прости меня. Я считаю себя виновным…

— Не нужно слов! Слова — лишь пустота, что тревожит тишину. Виновен ты или нет, но Зан сделал то, что желал сделать в стенах твоего дома. И это непростительно.

Скорбно Виктор согласно покивал.

— Непростительно, — повторила наемница, — потому что убийство собственного ребенка — отвратительнейший из грехов. Зан не одно столетие упорно убивал свою дочь, чтобы осталась только наемница. И вот, у него, наконец, получилось.

— О, Катрина! Напрасно ты так думаешь, — взмолился Виктор.

— А иначе как объяснить то, что я сделала с Марком?! — резко подалась к свету фигура за солнечным лучом. Виктор при этом испуганно подступил ближе, устрашившись, что свет попадет ей на лицо. — Та Катрина, которую я знаю, никогда бы этого не сделала. Никогда, как бы силен в ней ни был голод крови.

Виктор не знал, что сказать. Глаза Катрины гневно блестели в солнечном свете. Это единственное, что для Виктора было сейчас различимо за лучом дневного света.

— Я его любила, Виктор! — с болью проговорила Катрина. Однако как ни печально признавать, но бедный Марк всё же был влюблен не в девушку, а в вампира. Да так сильно, что бывало, даже сама Катрина начинала сомневаться, вдруг фотограф одержим ею и лишь одурманен её чарами. Ровно, как и к смерти единственного дорогого ей человека, Катрина не была готова к принятию такой правды.

— Ты знаешь, все они умрут, — напомнил Виктор, сочтя, что озвучив неизбежное, он поможет Катрине справиться с болью.

— Но это не должно было произойти так! Это не должно было случиться сегодня!

— Не переживай о Марке, ему не было больно.

— Ему было больно, Виктор.

— Катрина…

— Нет, ему было больно. И эту боль причинила я. Я! — голос её дрогнул. — Я порвала его шею, артерию, кожу, порезала его грудь, — Катрина закрыла лицо рукой. — Ты мог бы снести подобное, забери ты жизнь у Лауры?

— Лаура здесь не при чем, — попытался уйти от ответа лорд-маршал.

— Ты мог бы снести это?!

Виктор промолчал, хмуро глядя в сторону, и ничего не ответил. Убедившись в ожидаемой реакции, Катрина удовлетворенно кивнула и отвернула от него лицо, невидящим взглядом рассматривая солнечную дымку света за окном.

— Это начало конца , Виктор. Ты будешь отрицать, но это не спасет тебя. Это начало конца. Падет все, и я с нетерпением смотрю в это будущее. Я чувствую, как умирает моя обреченная на вечные муки душа. Это действительно начало конца. Но не только моего. Дела наши настигнут нас. Наступит день, когда в темноте мы уже не сможем спрятаться. Не убежим от света в объятья тьмы. Нам не вернуться к империи, которой владели наши пращуры. Мы вмешивались в человеческий миропорядок, подстраивая их мир под себя. Мы сделали все, чтобы нравственность пала к новому тысячелетию. А что останется, когда падет и безнравственность? Все потеряют надежду. Как и я. Ночная темнота опустится с небес. Не в реальности, но в наших сердцах. Вот наша эра тьмы, обещанная Тентелом! Никто от неё не спрячется. Каждый поймет, что он на самом деле одинок. И в этом одиночестве мы убедимся в том, что свободы нет. Каждый из нас пленник собственной темницы. И всё будет разрушено, когда мы это осознаем. Мы сами всё уничтожим, когда будем пытаться спасти. Даже надежды. К черту надежды! Их у меня больше нет, и они мне не нужны. Я жажду кары Господней за свои деяния! И пусть она будет страшна!

Виктор сильно помрачнел на этих её словах, и, казалось, испугался.

— Прошу, не стоит так говорить! — обеспокоено произнес он.

— А что? Боишься, что мои слова будут услышаны? — дерзко подняла бровь Катрина. — И правильно! Скажи, Виктор, почему лордоки никогда не платили при жизни за свои грехи? Не знаешь? А почему ныне расплата принялась нас настигать? Мы теряем близких, власть уходит, Виктор! И я скажу почему. Конец грядет — вот дары грехов наших отцов!

— Ты очень сильно потрясена смертью Марка, — попытался найти объяснение её словам лорд-маршал, только бы не поверить в них.

— Да, ты прав. Но говорю я так не из-за своих чувств. Не веришь, не верь. Но если не веришь в истину, не верь ни во что. А если перестанешь верить хоть во что-то, это ли не знак твоего отчаянья, знаменующий конец?

Виктор напряженно молчал. Исполненная скорбного величия Катрина торжествующе подняла голову. Легкая улыбка коснулась её губ. Такая улыбка появляется на лице безумца, собирающегося спрыгнуть с моста.

— Тебе о многом не говорят, Виктор. У Триумвирата свои секреты. Бессмертные обретут кару Господню. И для меня будет честью принять эту кару в этом веке, в следующем и в любом вообще. Конец грядет.

И без того белое лицо лорда-маршала Вормана стало ещё более бесцветным и бледным. Невольно он принялся поправлять воротник.