Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Кристина охотно согласилась и многозначительно добавила, что всё поняла.

Потом я позвонил в управляющую компанию. Мне долго пришлось объяснять, что моя входная дверь сломана уже несколько дней, чтобы несговорчивая диспетчер согласилась прислать мастера сегодня же.

Стоя у окна и глядя на мокнущую под дождем улицу, я ждал Кристину, а перед глазами мелькали выстрелы, кровь, трупы. Не мог отделаться от этих картин. Мне было паршиво.

В реальность меня вернул звонок в дверь.

На пороге стояла беззаботная блондинка с длинными прямыми волосами. Кристина Боголюбова. В своем модном бежевом блейзере. В одной руке у нее была сумочка и пакет, в другой мокрый зонт. Она приветливо улыбалась, а когда разглядела меня получше, её лицо помрачнело.

— Марк… — обеспокоенно протянула она. — Мария Андреевна не зря волновалась за тебя.

Мария Андреевна, наш редактор, дала мне небольшой отпуск после гибели моей невесты. Но я, наоборот, попросил загрузить меня работой. А потом пропал из виду редакции, когда в мою жизнь ворвалась Катрина и забрала меня в мир ночи.

— Заходи.

Кристина прошла и огляделась. Кажется, от её любопытного журналистского глаза ничего не ускользнуло. Сломанная входная дверь её особенно заинтересовала. Поставив зонт на пол, она вопросительно посмотрела на меня.

— Да, сам знаю, у меня приличный беспорядок. Эта старая квартира пустовала несколько лет. Я жил у своей невесты, пока несчастный случай не отнял у меня Марину. Ладно, не обращай внимания. Ты принесла лекарства?

— Конечно.

Она сняла свой блейзер. Выложила на кухонный стол упаковку с обезболивающим, йод, пластырь, стерильную вату с бинтом, пачку замороженных равиоли и салат в пластиковой коробочке. Я благодарно посмотрел на Кристину.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — она обвела глазами кухню. — А у тебя здесь действительно так себе. Ой, слушай, мне столько нужно от тебя услышать! Даже не знаю, о чем спрашивать в первую очередь. Нужно начать по порядку.

— Можно подумать, ты пишешь статью.

— А так и есть.

— Что?

— Да. Только Мария Андреевна ничего об этом не знает. Это не формат нашего журнала. Я решила написать серьезный материал и продать в федеральную газету.

— Ну и о чем будет статья?

— Ты ведь знаешь, что в городе произошла серия криминальных событий, похожих на разборки организованных преступных группировок? Только следы к ним не ведут.

— Я был занят, и не очень следил за новостями. А как ты узнала про следы?

Кристина с воодушевленным видом набрала побольше воздуха, чтобы продолжить:

— Кое с кем пообщалась. Представители властей сами дают это понять. Мой материал о преступной деятельности неизвестной пока стороны, жертвами которой стали калининградцы, связанные с разными сферами профессиональной деятельности. Возможно, преступный заговор как-то связан с материалами, которых наш журнал уже касался. Нужно хорошенько порыть. Кстати! А ты случайно ничего об этом не знаешь? Откуда у тебя эти синяки и раны?

Я нехотя ответил:

— До чего же богатая у тебя фантазия.

— Марк, я абсолютно серьезно.

С минуту мы смотрели друг на друга в полной тишине.

Всю правду рассказать я не мог. А лгать ей было бессмысленно. Чутье у Кристины работало безупречно. Оставалось только одно. Я должен предупредить её, иначе профессиональное любопытство заведет её на край пропасти. А я отчетливо усвоил урок: существуют пропасти, в которые человеку лучше не спускаться.

И я ответил.

— А если я скажу тебе, что концов ниточек, которые могли бы к чему-то привести, теперь не найти. Ты оставишь свою затею?

— Очуметь! Ты что-то знаешь? — глаза Кристины прямо-таки горели от любопытства.

Я устало потер лицо. Разумеется, её реакция оказалась вовсе не такой, как мне бы хотелось. Чтобы убедить её потребуется больше усилий.

— Кристина, послушай, нельзя писать о том, о чем ты намерилась.

Она отрицательно покачала головой:

— Наоборот…

— Нет! — отрезал я, предчувствуя беду, которую может на нас обоих навлечь Кристина. — Есть в мире силы, которые настолько могущественны, что голос правды бессилен. Они никогда не допустят огласки. Да и тебе к ним не подобраться. Дело не резонансное. У них развязаны руки. Таким убежденным журналистам, как ты, нужно знать границу. Может быть ты идеалистка, но ты хочешь сыграть на поле, где мораль и идеалы мертвы.

— Хорошо, не для печати: что ты знаешь?

— Я могу сказать лишь одно. Жертвы недавних убийств никого не разоблачали, ни с чем опасным не были связаны и не хранили темных тайн. Но их убили. Возможно, изначально этого не планировалось. Но эта история закончена. Точка, — я твердо посмотрел Кристине в глаза. — Мы ничего не можем. И твоя статья, какая бы хорошая ни была, никого не затащит в суд, не призовет к ответу. Она лишь нацепит мишень тебе на лоб. И людям, связанным с тобой. Поверь, я знаю, о чем говорю. Если оставить всё как есть, то жизнь продолжается. Если вступить в борьбу со стихией, ты обязательно проиграешь. Мне жаль, Кристинка, правда, но океан нельзя переплыть. Сейчас всё только начало утихать.

Я подбадривающе похлопал её по плечу. Она смотрела на меня померкшими глазами.

— Поверить не могу, что это говоришь мне ты , — глухо проговорила она.

— Я трезво вижу границы наших возможностей. Посмотри на меня, на мои раны. Границы моих возможностей видно невооруженным глазом, — я жалко усмехнулся. Потом усмешка и вовсе сошла с моего лица. Губа заболела, да и улыбаться на самом деле не с чего. — Думаешь, я добровольно ввязался бы во всю эту хрень?

Кристина пожала плечами.

— А как ты с этим связан? — спросила она.

Я покачал головой.

— Мне просто не повезло. Хотел бы я знать правду, о которой грезишь ты? Нет. Я бы предпочел ложь. Ту, которая будет держать меня на безопасном расстоянии от проблем. Думаешь, я искал сенсацию? Справедливость? Или хотел сделать добро? Я просто жил. Был подавлен горем. Пытался оправиться после потери Марины. Занимался переездом сюда. И вдруг, на меня как стая диких собак налетела вся эта чернь! Бам! И моя жизнь превратилась в охоту. Всё сгорело. Они убили бы меня, если бы не… — я осекся и быстро закончил: — Наша жизнь ничего не стоит. Не важно, как много или мало ты знаешь. Лучше просто забыть.

Кристина с сочувствием смотрела на меня. Она начинала понимать.

— Боже мой, да вся эта передряга тебя просто сломала, — сказала она и, задумавшись, постучала ноготками по столу. — Слушай, Марк, а Тимофей знает, что у тебя проблемы?

— Очень надеюсь, что проблемы уже позади. Насчет Тима я ни в чем не уверен. Он уж точно он в курсе моих проблем. Но положиться на него я теперь не могу. Скажем так, больше мы не друзья.