Алексей Кондратенко - Число начала

— Какая здесь хорошая выпечка! Они недавно открылись. Слышал много хорошего об этом заведении и, наконец, решил зайти. У них чудесный выбор в меню, а я люблю разнообразие.

— Мы знаем. Как раз разговор твоей любви к разнообразию и коснется. Пойдем?

Джон еще не торопился уходить. Он с удовольствием доел бисквит, допил чай, заставляя своего собеседника ждать его. И все это он проделал с таким непринужденным видом, что и упрекнуть было нельзя.

— Вы за мной следили? — спросил Джон.

— Ты что, нервничаешь, Джон?

— Мне не из-за чего нервничать.

Когда его собеседник хотел было что-то сказать, Джон поднялся из-за стола и предложил:

— Пойдем?

Мужчины перешли через дорогу и зашли в дом с выставочным залом и офисами. Весь подъезд и лестничные площадки изобиловали лепкой. Человек с клетчатым шарфом провел Арлингтона на третий этаж. Здесь было две высоких двери — справа от лестницы и слева. Они вошли в ту, что была слева. За ней оказался большой зал с высоким потолком и огромной кованой люстрой. Густые лучи света потоками вливались из больших окон в пыльное помещение. В центре зала стояли два оббитых кожей дивана, столик и с другой стороны от них — стул. Помещение было настолько большим и пустым, что старинная массивная мебель казалась совсем небольших размеров.

В зале находились трое мужчин, один на диване в элегантном итальянском костюме, темном в светлую полоску. Двое в английских костюмах у окна: один пожилой и невысокий, другой плотный с бесцветными глазами. Увидев вошедших, те, что были у окна, прервали свой разговор. Человек с клетчатым шарфом предложил Джону сесть на стул, а сам устроился на пустом диване.

Для Джона подобная обстановка была непривычной, он чувствовал себя крайне неуютно, сидя на этом стуле, словно обвиняемый на суде, но хранил спокойствие. Джон обратил внимание на человека в темном костюме в светлую полоску.

Он ему был абсолютно незнаком.

Мужчины отошли от окна и остановились между диванами напротив Арлингтона. Один из них заговорил, глядя на Джона ничего не выражающим взглядом бесцветных глаз:

— Понимаю, что встречи подобного рода не предусмотрены уставом. Но прошу вас учесть, Джон, что наши законы и здесь будут сохраняться.

Джон отозвался, не заставив себя ждать:

— Прежде чем мы начнем, в таком случае хочу спросить: разрешила ли Великая ложа провести это заседание? Если нет, то я вынужден буду настоять на неформальной беседе. А после сообщить Великой ложе о нашей встрече.

— Ложа знает о нашей встрече, — каркающим голосом сказал невысокий пожилой мужчина. — Сорок минут назад закончилось заседание. Мы решали вопрос, связанный с вами, Джон. Поэтому вы не были приглашены. Ложа заключила, что именно мы проведем с вами беседу.

Для Джона все оказалось немного серьезнее, чем он ожидал.

— Это несколько не в правилах ложи, — сказал он.

— Не вам судить, что в правилах, а что нет. После ваших вопиющих нарушений почти всех наших основных постулатов, вы не имеете права говорить о наших правилах.

Воцарилась тишина.

Двое стоявших сели, каждый на свой диван.

Джон расслаблено поправлял запонку на манжете рубашки, видневшемся из-под рукава его бежевого пальто, словно бы и позабыв о том, где он находится и, собственно, зачем он сюда пришел. Словно ему вовсе не о чем волноваться, а этот разговор для него — простая формальность. Иногда Джон и сам верил в свои обманы.

Человек с бесцветными глазами начал:

— Вы пользовались ресурсами охранной сети без ведома ложи. Привлекли к работе несколько нижестоящих братьев. Использовали связи открытые для Ордена. Иными словами, вы злоупотребили своим положением в личных целях. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?

— Должен заметить, — сразу ответил Джон, — что мне пришлось принимать все решения в стесненных обстоятельствах, ввиду того, что алмаз вознамерилась похитить третья сторона. Но что бы я ни делал, это было вовсе не в личных целях. Всё задумывалось, как жертва нашему Ордену. Жертва во имя знаний. Порода, из которой был огранен камень, принадлежала мне. А камень я предназначал для общих целей.

— Как это можно доказать?

— Я даю слово, что все из того, что я скажу будет правдой. У меня нет побуждения скрывать что-либо от ложи.

— Если ваши цели были такими благими, то почему вы не поставили в известность Великую ложу? Не потому ли, что знали — ложа назначит кого-то еще заниматься этим делом. И тогда вся слава и благодарность не в полной мере снизошла бы на вас. Вы желали сделать все сами, чтобы ложа поощрила только вас. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?

Трое остальных мужчин внимательно проследили за реакцией Арлингтона на этот вопрос. Джон, словно бы пропустив мимо ушей все сомнения в его благородных намерениях, ответил:

— Мой источник сообщил, что профессор Вайнер может продать свои разработки. Это разрушило бы все планы. Времени у меня не было, пришлось принимать самостоятельное решение. Это единственная причина того, что я не уведомил ложу относительно своих планов. И другую причину можете не искать.

— И, тем не менее, Великой ложе стало обо всем известно, жаль только, не от вас. Видимо, кто-то изловчился найти время для этого, — язвительно произнес пожилой мужчина, после чего недовольно на него взглянул сидящий рядом с ним человек в темном костюме в светлую полоску.

— Я рад, что ложа, тем не менее, не пребывала в неведении, — сказал Джон. — Действительно жаль, что информация поступила не от меня. В этом случае ложа восприняла бы все, наверное, в благоприятном свете.

— Сомневаюсь. Ваши нарушения сложно переоценить. Как вы объясните кровавый след, оставшийся за вами по всему Калининграду?

— Ужасное недоразумение.

— Недоразумение ? — вскричал пожилой мужчина. — Речь идет о прерванных жизнях людей. Ложа никоим образом не заинтересована в убийствах людей. Объяснитесь! Как вы такое допустили?

— В этом нет моей вины, — Джон оставался невозмутим. — По моим сведениям, а они достоверны, вся вина лежит на одном из исполнителей, которые до их гибели открыто вели это дело. А ответственность на звене охранной сети, осуществляющем вербовку в исполнители. Видимо, недостаточно компетентно были проведены психологические и психические проверки. Я уверен, этот исполнитель не прошел должным образом испытаний на самоконтроль. Но на это закрыли глаза. Во всяком случае, во время выполнения моего задания, он неоднократно проявлял необоснованную жестокость, агрессивность и чрезмерную несдержанность. У меня имеется запись телефонного разговора куратора и другого исполнителя, напарника виновного, где достаточно ясно изложены сомнения этого исполнителя насчет правомерности действий виновного. Эту запись я готов предоставить по первому же требованию Великой ложи.