Алексей Кондратенко - Число начала

— Надеюсь, то обстоятельство, что я тебе жизнь сберег, прощает мне мою скрытность в этом деле. И не забывай, что я не желаю тебе зла, что бы ни случилось.

— Дай слово, что впредь всегда будешь говорить мне все о том, что касается меня.

— Обещаю, Катрина, — сказал Виктор и переспросил: — К слову об обещаниях! Иллюминат не нарушил свое обещание? Они все еще в моем городе, уехали сами или, быть может, ты как-то повлияла и…

— Да, их больше нет. Но мне нужно, чтобы ты подсказал мне, как я могу найти одно место здесь, в твоих землях.

— Спрашивай.

— Тебе известно, где находится психиатрическая лечебница «Красные Дубы»?

— Известно. Это в нескольких километрах на север от города. К этой клинике ведет отдельная дорога так что, думаю, отыскать ее будет легко. Ты вышла на след?

— Я еще не располагаю достаточными сведениями, потом поговорим, Виктор.

Она убрала телефон на приборную панель.

— Неужели ты считаешь, что этот умалишенный племянник Вайнера может знать, где профессор спрятал свое открытие? — спросил я.

— У тебя есть иные варианты?

Я промолчал.

Дорога за городом казалась удивительно сказочной. Она таяла в вечернем тумане, а туман, оседая на асфальте, таял на дороге. Справа и слева в холодной мгле из сырой земли поднимались сотни переплетенных ветвей бледно-молочного пара. Машины впереди и сзади то появлялись, то исчезали в сером мареве. Через несколько минут справа открылся вид на тонущий в туманной дымке маленький городок. Он словно парил темным пятном в воздухе и проплывал за вереницей редких деревьев, расположившихся возле дороги. Погода этого вечера не располагала к экскурсии в дурдом, но по крайней мере я сам напросился.

Через пару километров сквозь клочья тумана проявился дорожный щиток со стрелкой:

Лечебница «Красные Дубы» 500 метров

Следом за щитком слева от шоссе поворачивала старая дорога, уходя в глубь леса. Катрина включила поворотный сигнал и свернула на нее. Казалось, чем дальше мы удаляемся от шоссе, тем темнее и грязнее окружающий со всех сторон туман. Кривые деревья по обе стороны от узенькой дороги, уходящей неизвестно куда, протягивали из марева свои скрюченные ветки, высохшие и неказистые как лапы пауков. Возраст сделал их грузными и безжизненными. Уверен, листьями их ветви не обрастают даже летом.

Катрина внимательно поглядывала по сторонам, тоже заметив уродство здешних мест.

Дальше по дороге лес редел, и вскоре справа и слева остались лишь скудные ряды из высоких разросшихся в стороны дубов. Я вглядывался в серую даль, расположившуюся по обочинам дороги. За дубами простирался пустырь. Кустарники иногда возвышались над землей, редко вдали темнели кривые очертания других деревьев. И вдруг я увидел невысокие каменные плиты, поднимающиеся от земли иногда на метр, иногда меньше.

— Это кладбище? — спросил я.

Катрина повернула голову в мою сторону и посмотрела в окно.

— Выходит что так. Должно быть, здесь похоронены бывшие пациенты этого заведения.

— Поэтому все надгробья одинаковые, — вслух догадался я. — Если не считать, что какие-то ушли в землю поглубже, а какие-то завалились на бок. Что же это получается, пациенты, которые проходили здесь лечение либо не выживали, либо оставались здесь на пожизненное содержание?

— В советский период — не удивительно. Да и выздоровевший умалишенный это большая редкость, Марк.

Впереди вдоль по дороге из тумана проявилось темное здание. Оно казалось одиноким каменным массивом посреди тающей в тумане пустоты. Его становилось видно все лучше. Высокое четырехэтажное сооружение с массой деталей на фасаде, каменные туловища статуй под черепичной крышей выныривали из стен на значительной высоте над землей. Сухие ветви дикого винограда взбирались по стенам от самого фундамента до чердака и заслоняли собой высокие окна с металлическими решетками. Все это тяжелой массой нависало над сознанием приехавших посетителей.

Под домом плотный пожилой человек в теплом свитере и светлой шляпе, из-под которой виднелись обросшие седые волосы, граблями сметал в кучу налетевшие листья. Он перестал работать и, оперевшись двумя руками на рукоять граблей, устремил свой прищуренный изучающий взгляд на нашу машину.

Элеанор остановилась у крыльца.

Впереди предстояла встреча с Эдуардом Вайнером. Глядя на здание лечебницы в окно, я осознал, что это будет занятное знакомство.

Катрина вышла из машины и, обогнув ее, направилась к крыльцу.

— Ты поверишь чокнутому, если тот скажет, что знает, где его дядя припрятал Ключ? — вылез я из салона, с сомнением глянув на Катрину, и захлопнул дверцу Элеанор.

— Все разговоры потом, — четко проговорила она, не оборачиваясь ко мне. — Я сама решу, кому мне верить, а кому нет.

Она поднялась по бетонной лестнице на крыльцо, опутанное по сторонам сухими ветвями дикого винограда, остановилась возле больших массивных дверей парадного входа и нажала на кнопку звонка. Изнутри послышался далекий звук шумного школьного трезвона. Я поднялся на крыльцо и пригляделся к длинным бороздам на дверях, словно кто-то снаружи пытался когтями прорыть себе дорогу внутрь.

Катрина безучастно озирала окрестности. Ее нисколько не удручало это тихое унылое место.

— Как-то не похоже это все на психиатрическую лечебницу, — сказал я, поглядывая в сторону старика садовника, как бы случайно переместившего место своей деятельности поближе к нам. — Я имею ввиду архитектуру этого здания, его высоту, его убранство. Скорее на частное владение, перешедшее Советскому Союзу.

— Возможно, ты прав. Похоже на аббатство. На некоторых окнах сохранились витражи. Правда, не разглядеть, что на них изображено из-за дикого винограда.

— Почему они не открывают?

— Придется подождать, — Катрина остановила свое внимание на садовнике. — Вот он многое мог бы рассказать нам об истории этого дома, если бы нам было интересно послушать.

Садовник не выдержал долгого внимания Катрины и, повернувшись к нам спиной, продолжил грести листья в одну из общих куч, удаляясь все дальше к месту, где он работал до нашего приезда. Там как раз лежало много опавших листьев.

С лязгом открылся металлический щиток окошка в левой двери, и из темного пространства за дверью послышался глухой старческий голос, принадлежащий ни то мужчине, ни то женщине привратнику:

— Вы к кому пришли?

Катрина подошла к двери.

— К Эдуарду Вайнеру.

— Вы записаны? — донеслось из окошка.

— Нет.

— Записываться надо заранее. Приемные часы закончились.

— Мы издалека приехали, — притворилась Катрина, — не знали порядков, нам очень нужно повидать Эдуарда, — произнесла она ангельским извиняющимся голосом.