Алексей Кондратенко - Число начала

— Говори все.

— Ох, горе мне!.. — обреченно вздохнул он. — Ключ позволяет воспользоваться им только в период времени с полуночи до пятнадцати минут первого, в определенную фазу спектра… Это невероятная мощь. Если Вы не увидите, я не смогу объяснить точно… степень его квантового преломления настолько велика, что искривляет пространство в точке проекции на внешнюю плоскость удаленной от ключа по линии его оси, замыкая пространство в подобии гравитационного коллапса и образуя дверь наподобии сферы Шварцвальда, где горизонт событий находится дальше, чем можно было бы вообразить! Там и находится Начало, существование которого рассчитал мой дядя. Вы должны сами увидеть, как это действует. Поэтому я обязан показать Вам все, что знаю, — его голос сорвался, и Эдуард замолчал. — Видите ли, сегодня после шести часов вечера меня переводят обратно в палату. К полуночи у меня уже будет Ключ, приходите, и я все покажу и отдам его Вам, моя госпожа. Но все-все-все, боюсь, они услышат нас… Они не должны услышать…

— Почему все так просто? Почему ты отдаешь его мне? — почувствовав опасность подвоха, спросила Катрина. — Что ты еще не рассказал, о чем я должна знать?

— Нет, госпожа, я все Вам рассказал. Честно. Я не посмел бы рассчитывать на то, что мне удастся провести лордока.

Наемница чуть брезгливо скривилась.

— Как ты жалок, Вайнер .

Тот виновато смолчал, засуетился в своем углу, потом успокоился.

— Конечно, ведь я все же смертный, — обдумав ее слова, обреченно проскулил Эдуард.

Катрина еще долго молча смотрела на него холодным безразличным взглядом. Ей было бы все равно, даже если он начнет заживо сдирать с себя кожу. Она, возможно, только испытала бы легкое удовлетворение, наблюдая за этим.

— Если окажется, что ты наврал мне…

— Нет, госпожа! Нет… — перебив ее, сумасшедший метнулся из своего темного угла на свет к Катрине. Волосы его оказались довольно светлыми, клоками примятыми в разные стороны, худое и отекшее лицо было искажено гримасой умоляющего о помиловании раба. Он хотел вцепиться руками в ноги вампира, но она шагнула в сторону, и Эдуард упал на пол, скорчился, лежа на боку и тихо заревел, потом завыл, начав ударять кулаком в пол. — Прошу, поверьте!!! Госпожа моя, прошу…

— Перестань ! — прорычала Катрина. — Перестань, а не то я сделаю так, что ты никогда не получишь повышения! И даже больше! По моему приказу Юрий разжалует тебя из слуг в обычные смертные!

Она сказала это, едва сдерживая смех.

Эдуард, зато, принял ее слова очень близко к сердцу. Он быстро сел на полу, подобрав к себе ноги, и как ребенок уставился на Катрину с невиновным непринужденным видом.

— Хорошо, я престану, — сказал он абсолютно спокойно, деловым уверенным голосом, совершенно не соответствующим его внешнему виду.

— Если окажется, что ты мне наврал, — продолжила Катрина, свою фразу, которую перебил своей истерикой Эдуард, — если я почувствую, что что-то идет не так, я убью тебя, Вайнер. Твоя смерть будет позорной по критериям Лордоков.

Тот осознанно покивал, помотал головой. Для Катрины ее фраза была насмешкой над безумием и нездоровьем Эдуарда, а тот понял ее очень серьезно. Наемница знала это.

— Ни в коем случае я не предам свою госпожу.

— Ты понял меня?

— Да, конечно, повелительница.

— Не слышу!

— Да, конечно, моя повелительница, — тише прежнего, почти шепотом, произнес сумасшедший, посчитав видимо, что сейчас его слышно отчетливее.

Глаза он постоянно опускал в пол, не в силах подолгу выдерживать жестокого взгляда Катрины.

— Я приду к полуночи. Смотри, чтобы Ключ у тебя был. И чтобы это был Ключ, а не какая-то подделка!

— Да, конечно, моя госпожа.

Катрина задержала на сумасшедшем суровый взгляд, потом прошла к двери и пару раз громко стукнула по ней ладонью.

— Открывай, — скомандовала она санитару уже на русском языке.

Эдуард сидел на полу и украдкой поглядывал на Катрину. Замок шумно открылся, и дверь отошла от стены. Санитар открыл ее полностью, впуская в изолятор свет, и Катрина вышла в коридор, кажущийся после такой темной комнаты очень ярким. Сумасшедший провожал ее глазами. А потом его взгляд перескочил на Марка, и глаза его приобрели совершенно новое выражение. Выражение тихой зарождающейся ненависти.

Laissez-aller[1]

Все время, пока Катрина находилась в темном изоляторе, Рома стоял, словно часовой, несущий почетный караул. Когда она вышла, санитар точно опомнился, увидев ее и услышав ее голос. Но мои мысли занимали теперь совсем не особенности чар Катрины, под действием которых оказался Рома. Мельком я увидел Эдуарда Вайнера. Его взгляд неожиданно оказался столь злобным, словно внутри него, за его глазами прятался какой-то зверь. Как Катрина могла сносить его общество так долго?

После того как санитар запер изолятор, Катрина обратилась к нему:

— Ты что-то говорил о дежурствах, ты сегодня дежуришь ночью?

— Да. Причем я не против подежурить ночью. Как я уже сказал, люблю, когда в этих стенах воцаряется спокойствие. А в чем дело?

— Сегодня в двадцать три сорок пять жди нас на крыльце. Ты должен будешь впустить нас. Понял?

— Хорошо, — покивал санитар, прокрутив связку ключей на пальце и прицепив ключи к брелоку на поясе.

— А пока покажи мне палату Эдуарда, — велела Катрина. — Какой там у нее номер… сорок четыре?

— Четыреста четыре, — услужливо сказал санитар. — Пойдемте.

Мы прошли в левое крыло здания. Из окон его коридора просматривались окна правого крыла, расположенного напротив. Дежурная медсестра чуть удивленно взглянула на Рому, не понимая, куда и зачем на этот раз он ведет посторонних. Санитар лишь приветливо кивнул ей и провел нас дальше по коридору.

Четыреста четвертая палата оказалась одноместной узенькой комнаткой. Вдоль стены стояла койка, за ней сохранившаяся с советских времен тумба.

— Открой тумбу, — приказала Катрина санитару.

Тот без пререканий выполнил приказ. Катрина подошла и присела на одно колено напротив открытой тумбы. Быстро поворошила рукой вещи в ней.

— Проверь постель, подними матрас, прощупай подушку, одеяло, — снова распорядилась Катрина, открыв ящик над дверцей тумбы. Наверное, там тоже не оказалось того, что она искала, и она со злостью закрыла ящик и повернулась в мою сторону. — Марк, дверь.

Я обернулся и увидел, что дверь в палату начинает приоткрываться. Я потянул ее на себя и захлопнул.

Крупные накаченные руки санитара, казавшиеся сначала нерасторопными, делали все на удивление очень быстро.