Андрей Плеханов - Бессмертный мятежник

– И подставишь себя всему свету. "Смотрите на меня, любуйтесь! Вот он я – богатенький буржуй-меценат! Эй, Табунщик! Ты еще не забыл про меня? Подходи! Бери меня голыми руками!" Обойдешься без альманаха.

– Лека, Лека… – с Демида слетел весь эстетский лоск. – Как всегда, ушат холодной воды за шиворот. Слушаюсь, мой генерал! Так точно! – Он устало вздохнул и плюхнулся в огромное кресло. – Ты как всегда, знаешь, что и как делать, заглядываешь в будущее и ставишь врагу хитроумные капканы. А у меня в памяти – сплошные провалы. Бездонные пропасти, в которые ухнула вся моя прежняя жизнь. Наверное, ты специально прострелила мне голову? Я ведь помню – ты мечтала, чтобы я снова стал нормальным человеком. Вот ты и добилась своего. Мои ненормальные способности выпорхнули из меня, словно перепуганные пташки. И получился обычный, безобидный и ничем не выдающийся параноик. Слушай… Ты в самом деле рассказала мне все, что могла?

– Правда. – Лека подошла к Демиду сзади, чтобы он не видел ее лгущих глаз. – Ты ведь и сам мне не слишком много всего объяснял. Чего же ты хочешь от меня? Все будет хорошо, Демик. – Она наклонилась через спинку кресла к Демиду и обняла его за шею. – Все будет отлично. Вон ты какой красивый, здоровый стал. Ты в отличной физической форме. Вспомни, как я тебя с ложечки поила. Ты лежал бледный и тощий, рукой не мог пошевельнуть. Чудил как ненормальный. Я уж думала – так и придется провести у твоей постели всю жизнь, пичкать тебя лекарствами. А потом ты начал вдруг все вспоминать – безо всякой помощи. И поправляться. Слава богу, ты уже начал самостоятельно ходить к тому времени, когда нам пришлось в первый раз убегать от Табунщика.

– Что-то не так. – Руки Демида поползли вверх и забрались девушке под платье. – Это не обычная амнезия. Провалы в моей памяти слишком избирательны – словно кто-то ножницами поработал. Вырезал аккуратненько все, что мне не следует знать. Я же помню, что я – Защитник! А кого и от кого защищать – понятия не имею. Знаю, что есть враг, который готов сесть нас с тапочками, но почему – тоже непонятно. Слушай, ты ведь все знаешь? Не скрывай! Ну?

– Говорю тебе, ничего я не знаю про этого Табунщика, я лишь чувствую, что где-то он бродит. У меня прямо мурашки по коже от этого. Ты сам виноват – не рассказывал мне ничего толком. Тренировал меня для какой-то миссии, пудрил мозги почем зря. Вот и результат…

– Врешь! Я все равно тебя перехитрю и все расставлю по своим местам! Я подомну тебя! Я буду сверху!

– Ой, Демка, перестань!

Платье, медленно поднимающееся под действием хитрых рук Демида, пропутешествовало по ногам, обнажило восхитительные округлости ягодиц, преодолело рубеж тонких, почти невесомых трусиков, вдруг стремительно пробежало по спине и набросилось Леке на голову. Девушка уперлась в спинку кресла коленями и вырвалась из коварных объятий, оставив в руках Демида сущую безделицу – свою одежду. Дема крутанулся вокруг собственной оси, прижал к лицу платье и жадно втянул ноздрями воздух. Затем отбросил черный шелк в сторону, медленно и хищно провел языком по изуродованным губам.

– Дем, что ты опять облизываешься как тигр?

– Я собираюсь тебя раздеть.

– А что ты только что сделал?

– Это еще не все. Я сниму с тебя трусики. Я буду делать это медленно, невыносимо медленно – целую вечность. Я буду распускать ниточку за ниточкой, освобождать шелковинки из плена ткани и отпускать на волю…

– Дем, но ведь мы уже утром… Может быть, я не хочу…

– Хочешь. Хочешь. Хочешь. Ты не обманешь меня. Ты не сможешь не захотеть. Я буду заниматься священнодействием раздевания, я буду занят только твоими трусиками и не буду обращать на тебя ни малейшего внимания. Я заставлю тебя извиваться от вожделения, но не дам прикоснуться ко мне. Ты будешь тянуться ко мне, ты будешь требовать своего, ты покроешься благоуханной росой, но я не позволю тебе грубо прервать блаженство моего созидания. Ведь спешка убивает прекрасное. И когда я напою тебя, все моря мира покажутся тебе безводными пустынями…

Девушка стояла у открытого окна. Терпкий ветерок нес в комнату запах хвои, смешанный с соленым дыханием моря. Сосны в светло-коричневых солнечных пятнах мерно качали зелеными руками, дирижируя шепотом прибоя. Балтика тихо встречала летнее утро – юное и умытое морем. Мимо окна прошло двое загорелых парней, вооруженных теннисными ракетками. Один из них погладил себя по груди и показал Леке большой палец. Лека приветливо кивнула ему головой.

Каждый день Лека выходила на пляж, чувствуя на себе взгляды зрителей. Здесь царили вольные нравы, но все же большинство девушек предпочитало купаться в трусиках, скрывая под треугольничками ткани последнее прибежище женской тайны. Лека же первым делом снимала трусы, оставаясь в маечке, едва доходившей ей до пупка. Она не спеша расстилала на песке покрывало, наклоняясь и чувствуя всеобщее внимание и шевеление. Ей нечего было стесняться – она дарила свою красоту всем, и всю без остатка. Потом она садилась, долго и тщательно смазывала свои длинные ноги кремом. Симпатичные ребята проходили мимо как бы невзначай, тайком бросая взгляды. Лека улыбалась им всем своей белозубой улыбкой. Она знала, что сводит их с ума – девчонка в майке и без трусиков, что может быть соблазнительнее? Наконец, она вставала на колени, стягивала через голову остатки одежды и сразу теряла половину своей таинственности. Обыкновенная голая девчонка, пусть даже красивая, на пляже, полном голых девчонок. Зрители отводили взгляды, насытившись ею сполна. И Лека шла купаться.

Единственным негармоничным местом на ее теле был рубец – небольшое белесоватое пятно с рваными краями над левой грудью. Узловатая его поверхность едва приподнималась над кожей – не было в нем уродливости, но Лека чувствовала, что таинственная недосказанность зажившего шрама притягивает взгляды не хуже любого магнита.

Проблемы, конечно возникали. Пока Лека с визгом резалась в волейбол, Демид, поросенок этакий, предпочитал меланхолично сидеть в шезлонге под зонтом, нацепив темные очки, и читать очередную книжонку на китайском (Боже мой!!!) языке. Конечно, он был тоже хорош собой. Он загорел, восстановил прежние свои мускулы, его ленивая грация не раз заставляла девчонок оборачиваться ему вслед. Но здесь было много таких – красивых и худощавых, длинноволосых парней. К тому же он никак не походил на культуриста. А огромные, лоснящиеся грудами мышц поклонники бодибилдинга чувствовали себя на пляже истинными хозяевами. Большинство из них было местными ребятами, литовцами. Подобно Андрею Бринарскому, известному "Литовскому Дубу", завоевавшему Голливуд, они мечтали покорить мир. А если не мир, то хотя бы красивых девушек, съезжавшихся летом на побережье Паланги. Девушек привозили в Прибалтику новоявленные бизнесмены – любители сауны и голландского пива, обзаведшиеся кругленькими пузиками, стареющие киноартисты и поэты – все еще любители прекрасного пола и без пяти минут импотенты. Мужское тело, молодое и пряное – что могло быть лучшей приправой к чистой морской воде? Аромат страсти витал в воздухе, он кружил головы юным феям, уставшим от своих малопроизводительных "папиков". Каждый взгляд здесь воспринимался как призыв, каждое действие выглядело таинственным, но вполне определенным символом. И уж конечно, местные донжуаны (большинство из которых, кстати, были вполне милыми и добродушными ребятами) были уверены в своем мужском превосходстве над новыми русскими, потерявшими здоровье в питие и финансовых баталиях.