Андрей Плеханов - Бессмертный мятежник

– Благодарю вас, господин, но… – Лю почувствовал, как невидимый внутренний огонь проходит по руке умирающего, толчками вливаясь в тело Лю, проходит по всем его каналам и сосредотачивается в Синь Гэнь – сердце, "обители огня". Лю дернул рукой, но она словно вросла в ладонь франка. Лю вскрикнул – энергия, скопившаяся в нем, выплеснулась наружу, пронзив сердце острой болью.

– Отче наш, Иисус-Спаситель… – Хриплый шепот франка эхом отдавался во мраке, – в десницы твои вручаю душу свою, к тебе иду, Господь мой, и об одном прошу – не дай Врагу моему творить свои дела безнаказанно… Иисусе… – Рука Да Бланко разжалась и безвольно свесилась на пол.

Лю с испугом рассматривал свое запястье – на его нежной коже остались фиолетовые следы от пальцев чужеземца. Франк лежал с открытыми глазами, но грудь его больше не двигалась. Да Бланко был мертв.

Повинуясь неясному порыву, Лю подошел к столу. Там лежал продолговатый ящик из благородного палисандра – около полутора локтей в длину. Он был довольно тяжел, и ни одной защелки не было на его полированной поверхности. Доктор завернул его в зеленый шелк, лежавший рядом, и, крадучись, выскользнул из комнаты.

Леке и Демиду помог Равиль. Не расспрашивая подробностей, он предложил им совершить вояж за границу, в Турцию. Группа "челноков" – друзей Равиля, отправлялась за товаром через неделю. И наши беглецы полетели вместе с ними.

Компания подобралась весьма теплая, и душой ее был толстый Яша Зильбер – небольшой, лысоватый и крикливый человечек лет сорока. Приступы раздражительности, когда он крыл беспощадным матом всех, кто попадался ему на глаза, чередовались с периодами благодушия и безудержного веселья, и не было тогда в мире человека милее Яши. Яша был везде – он подхалимничал с таможенниками, договаривался с хмурыми ребятами, "пасущими" вокзал, ругался с носильщиками и приставал к стюардессам. Все крутилось вокруг Зильбера с шумом, чертыханием и смехом. Он был первым из "челноков", к кому подошла Лека.

Ей нужно было разрешить сложную проблему: большой черный кейс, набитый долларами и раритетным серебром (к тому времени Лека рассталась с виолончельным футляром) мог поставить на уши любую таможню.

– Ну, и что же ты тут от меня хочешь, глупая девочка? – Яша выпятил на Леку свои большие круглые глаза. – Может, ты еще хочешь провезти из нашей Родины бабушкин фамильный рояль, или я не знаю чего? Что у тебя там, в чемодане?

– Этого я не могу сказать.

– Значит, ты хочешь сказать, что я – дурак? – Карие глазки Яши разгорелись от любопытства. – Что я сейчас сойду с ума, все брошу, и буду провозить твой дурацкий чемодан, про который я даже не знаю, что в нем лежит? Как тебя зовут, лапочка?

– Лека.

– Забавное имя. Значит, так: если ты за одну минуту дашь мне аргумент, из-за которого я решу рисковать своей свободой, и здоровьем моего сына Вани, и моей бывшей жены, и моей мамочки, потому что могу сесть в тюрьму за наглую контрабанду… – Яша почесал пятерней свою лысину, – тогда мы будем глядеть, что можно сделать.

– Вот. – Лека извлекла из кармана горсть "зелененьких". – Вот тебе аргументы и факты. Не хочешь – я другого найду. Не на одном тебе мир сошелся.

– Ты думаешь? – Яша причмокнул толстыми губами, считая деньги. – Дай еще одну такую бумажку – и ты мне совсем понравишься.

– На, кровопивец. – Лека сунула толстяку еще сто долларов.

– Не кровопивец, а благодетель! – Яшка помахал бумажками в воздухе. – Для такой красотулечки, как ты, я бы все и задаром сделал. Как увижу такую шатенку с зелеными глазами, сердце мое тает, как мороженое на батарее, и бери меня руками! Но, понимаешь, милая девочка, там на контроле сидят такие противные сердитые дядьки, которые без вот этих мерзких заграничных денег будут шмонать тебя до посинения, пока не оставят в одном дезабелье. И когда ты там, за бугром, продашь свою контрабанду, и получишь свой гешафт, вспомни старого доброго дядю Яшу, и выпей за его здоровье. А лучше обратись ко мне сразу, а то кинут тебя наши, а их там как собак нерезаных. Или, того хуже, в ихнюю турецкую тюрягу засадят – хрен выберешься! Если золото – лучше сама и не пытайся!

– Ладно, это мои проблемы. – Лека с опаской отдала кейс Зильберу.

– Не бойся, не пропью. – Яша покачал чемодан на вытянутых руках. – Ого, тяжелый! А что, если я залезу в него? Тайна твоя тогда – тю-тю?

– Попробуй, залезь, – ухмыльнулась Лека. – Посмотри на фирму. Этот дипломат даже автогеном не разрежешь.

– А ты хитрая бабенка, я смотрю. Пойдем, наши уже на поезд садятся. – Яша подхватил девушку под ручку, и, пыхтя, посеменил к перрону.

Такая жизнь нравилась Леке. Только сейчас она наконец-то вспомнила, что ей всего двадцать один год. А что было в ее жизни? Школу закончила, из института вылетела, на наркотиках несколько лет сидела, наконец, связалась с Демидом. Полгода с Демидом, проведенные в непрерывных тренировках, в изучении чужих премудростей, закалили ее тело и укрепили дух, но и состарили лет на десять. Она привыкла решать все сама, не верить никому и ждать нападения с любой стороны, каждую минуту. А здесь относились к ней просто и покровительственно – как к двадцатилетней девчонке. И это было замечательно!

Подумать только – полгода она никуда не вылезала из города! Теперь Лека наслаждалась всем – и зимним пейзажем, мелькающим за окнами, и бестолковой сутолокой людей, таскающих свои чемоданы по вагону на каждой остановке, и бесконечными тостами Яши. На Зильбера нашло вдохновение, навеянное присутствием красивой девушки, и он никак не мог остановиться. Он наливал стопку за стопкой и провозглашал тосты, заставляя ворочаться пассажиров, пытающихся заснуть в соседних плацкартах. Тосты свои Яша по большей части составлял из наскоро переделанных анекдотов, приделав к ним неожиданный конец – иногда нравоучительный, но чаще неприличный. Получалось смешно, хотя анекдоты были бессовестно бородатыми.

Поезд мчался на Москву. Все "челноки" давно спали, привычно отрубившись под бормотание Яши. Демид свернулся калачиком на верхней полке и, наверное, смотрел очередной китайский сон, обняв сумку с одеждой.

– Слушай, Лека… – Глаза Яши слипались, но он мужественно боролся со сном. – Твой Демид, он вареный какой-то. Болеет, что ли?

– Ага. Ты его не трогай, ладно? Он нормальный мужик. Просто травма у него была, сотрясение мозга. Еще не очухался.

– Ладно, Дему твоего не обижу, – покровительственно улыбнулся Яша. – Со мной не пропадете. Деньжат решили заработать? Со мной у вас деньги будут. Видала орлов? – Зильбер сделал пьяный жест в сторону спящих своих сотоварищей. – Дрыхнут, гады. Это я их вытащил… Из дерьмища такого… Все – с высшим образованием. Ну, почти все. А у меня их – два. Высших. Первое – музыкальное. – Яша начал загибать пальцы. – Из консерватории меня, правда, пинули. За полгода до выпуска. С-суки. Подумаешь, пил я… Я знаешь, как играл! Я почище Докшицера играл! – Яша поднес ко рту свои ручки с толстыми волосатыми пальцами и громко затрубил какую-то мелодию. Лека треснула его по спине и Яша закашлялся.