Дмитрий Казаков - Сердце Пламени

— Тогда чего мы ждем? — и Саттия пришпорила Чайку.

Несмотря на то, что между домами царила тень, тут было так же жарко, как и на солнце. Воздух казался густым и тяжелым из-за обилия запахов — пота, овечьей шерсти, кожи и кислого молока. Окна закрывали тяжелые занавеси, дети и собаки путались под ногами у лошадей. У лишенных вывесок лавок кричали зазывалы, их голоса звучали монотонно и пронзительно. Из-под копыт поднималась пыль, жужжали мухи, черные, маленькие и кусачие.

— Теперь я понимаю, почему Рыжий не захотел сюда идти, — пробурчал Олен, в очередной раз хлопая себя по щеке и ощущая под пальцами склизкую мякоть. — Видимо, когда-то он побывал в этом городе…

Кривые улицы изгибались и пересекались самым необычным образом, взбегали на холмы, опускались в ложбины. Дома, отличавшиеся лишь цветом занавесей и рисунком на входной двери, сменяли друг друга. Бенеш вел спутников по настоящему лабиринту, причем лавок и зазывал становилось все меньше. Далеко на юге над скоплением плоских крыш поднимались стены и башни императорского замка, серо-красные, как обагренная кровью волчья шерсть.

Проехали очередной перекресток, и тут путь вперед оказался перекрыт. Не меньше дюжины голых по пояс молодых людей в белых шароварах и круглых синих шапочках высыпали из подворотни и встали поперек улицы. Красноречиво заблестели окованные железом наконечники дубинок.

— Это никак по нашу душу? Попробуем развернуться? — Олен придержал коня и оглянулся.

Но дорогу к отступлению загородили одетые и вооруженные точно таким же образом добры молодцы.

— Эй, гоняки! — крикнул один из них, с черными усами над верхней губой и мускулистыми руками кузнеца. — Оставьте лошадей, оружие и деньги, и сохраните жизнь!

— Мы… ну, всего лишь хотим проехать! — заявил Бенеш, еще не понявший, что именно происходит.

— Так проезжайте, никто вас не держит! — усмехнулся усатый. — Только оставьте лошадей, оружие и деньги! Терсалим — город гостеприимный, а уж в нашем квартале гостям всегда рады!

Ученик мага удивленно захлопал ресницами. Саттия потянулась к висящему на поясе мешочку с тетивой, но уличные грабители правильно растолковали ее движение.

— А ну не балуй! — гаркнул усатый. — Вперед, парни! Покажем гонякам, как с деревом целоваться!

И молодые люди, потрясая дубинками, ринулись на северян. Гундихар рявкнул что-то неприличное, спрыгнул с мула и выставил перед собой «годморгон». Саттия вытащила клинок, Олен последовал ее примеру и развернул коня, чтобы встретить тех, кто нападет сзади.

Сражаться совершенно не хотелось, тем более убивать — в памяти слишком хорошо сохранились воспоминания о жаркой равнине. Первый удар Рендалл отвел, потом отрубил наконечник одной из дубинок, отразил тычок, направленный в шею Кусаке. И после этого закрутил перед собой меч, не подпуская атакующих близко.

Из-за спины доносились неразборчивые ругательства, крики, дробный стук. Гном, судя по ним, развлекался вовсю. Саттия отбивалась молча, иногда Олен краем глаза видел ее стремительные движения. Бенеш держался между спутниками, в драку не лез, руки держал наготове.

Уличные молодцы не ожидали упорного сопротивления. Они наскакивали, толкались и мешали друг другу. Махали дубинками и выкрикивали оскорбления, но без первоначального азарта. На смуглых лицах все сильнее проявлялась растерянность.

— Эй, может, хватит!? — крикнул Олен, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ткнуть особо рьяного юнца в шею. — Вы пойдете своей дорогой, а мы — своей!

Но его то ли не услышали, то ли неправильно поняли. Усач заверещал укушенным в зад поросенком, его соратники издали дружный рев. Один из них споткнулся и просто налетел на меч Олена. Клинок повел руку за собой, с хрустом погрузился в человеческую плоть.

Черные глаза мигнули и остекленели. Дубинка выпала из ослабевшей руки, следом упал и ее хозяин. Ледяной меч вспыхнул неистовым сине-белым пламенем, оно прянуло к рукояти, обожгло пальцы.

— Колдовство! — истошно заорал кто-то и почти ослепший Олен услышал топот ног. Через мгновение он прозвучал и с другой стороны.

— Что это было? — поинтересовалась Саттия.

— Он, — Олен поднял руку с внезапно потяжелевшим клинком, внутри которого сверкали голубые искорки. — И я… я не хотел, но он сам ударил… и убил…

Отчаяние душило не хуже обернутой вокруг шеи веревки. Хотелось отшвырнуть проклятое оружие в сторону и заорать на всю улицу, на весь Терсалим, что он не хочет быть рабом! Не желает делать то, что нужно вырезанному из кости йотуна лезвию!

— Не стоит винить себя, — участливо проговорил Бенеш. — Ты, это… ведь не мог ему противиться, да…

— Мог, клянусь Селитой. Человек может сопротивляться чему угодно, если он — человек… А я не сумел, и нечего меня оправдывать…

— Эх, а меч-то светится! — восторженно перебил Гундихар. — Надо же! А я не поверил твоим россказням. Думал, что это обычный пвартер! Ха-ха! Это же здорово! С таким клинком тебе не страшны никакие враги!

— Ты полагаешь? — Олен горько усмехнулся и после короткой внутренней борьбы убрал меч в ножны. — Скорее, они просто не нужны. Рано или поздно я прикончу себя сам.

— Не страшись! — сказал гном с гордостью, достойной всех таристеров Норции. — Гундихар фа-Горин знает все о волшебном оружии! Мои предки ковали его еще в те времена, когда в Алионе о людях никто ничего не слышал!

— Боюсь, к этому клинку гномы не имели отношения, — Олен дернул удила, заставляя Кусаку повернуться. — Если помнишь, я нашел его в Вечном лесу…

— О! — гном выпучил глаза, но заметив, что спутники могут уехать без него, торопливо полез в седло.

С той стороны, где отбивались Гундихар и Саттия, трупов оказалось трое. Один из молодых терсалимцев погиб от колотой раны в горло — тут постаралась девушка. Голова второго после столкновения с цепом стала напоминать раздавленный орех. Третий, с поломанными ребрами, умер после того, как ему перерезали горло — тупым зазубренным клинком.

Объехав погибших, путешественники свернули направо и направились по идущей под уклон улице.

Вечер в Стритоне, крупнейшем городе острова Калнос, наступает много раньше положенного. Сумрак опускается, когда солнце заходит за высящийся на западе конус Искрия. Тень исполинского вулкана накрывает княжеский замок, порт и вонзается в море широким, все удлиняющимся треугольником.

Местные жители давно к этому привыкли, а уж содержатели таверн и вовсе рады ранней темноте. В сумерках гоблинам хочется пойти туда, где весело, где льются вино и нол, где можно поговорить в хорошей компании, сыграть партию-другую в «Волшебные корабли».

Хозяин таверны «Морская крыса», расположенной у самого порта, хотя и обладал унылым характером, редко жаловался, что его заведение пустует. Столы под навесом заполнялись быстро, а сам Третий Грич-Нас и трое его помощников бегали, как угорелые, исполняя желания гостей. Кувшины пустели, карван не успевали забирать с печки. Бело-розовые раковины таури, исполняющие на Калносе роль денег, одна за другой падали в кошель на поясе, стуком радуя слух хозяина.