Луи Басс - Роскошь изгнания

Наверху в офисе я очистил письменный стол и расстелил карту Неаполя, собираясь отметить на ней адреса всех Апулья. Но вместо этого долго сидел, в полном унынии уставясь в окно. Всего мгновение мне понадобилось, чтобы определиться с Кристофером. Отныне магазины находились в его ведении. Он мог все вопросы решать самостоятельно. Мне осталась роль почетного наблюдателя.

Пальцы вертели обручальное кольцо. Мысли устремились в привычное теперь русло: Кристофер обхаживает Кэролайн! Кто бы мог подумать? Хотя, можно сказать, они вполне подходят друг другу. Он-то как раз и может подложить мне свинью – жениться и, года не пройдет, сделать меня дедом. Что если так и случится? Ну, в этом тоже есть своя отрада. Для того мы и живем. Буду играть с внуками в саду в Гринвиче, Элен души в них не чает, балует. Какое удовольствие возиться с малышами, когда оборотная сторона этого удовольствия ложится на других. Маленькая девчушка – как будет славно, новая малышка Фрэн. В конце концов они все уходят от нас.

– Клод?

– Заходите, Вернон. Присаживайтесь.

Вернон медленно шествовал между стопками книг, словно священник, направляющийся к алтарю. Я повернулся к нему, и вновь меня поразила неповторимая атмосфера офиса, аура печали, святости и старины, обволакивавшая его. Самый воздух комнаты говорил о покое – покое пенсионера, сидящего в кресле, может, погрузившегося в книгу или просто возвращающегося мыслями к самым ярким страницам прошлого, к свежему журналу в приемной врача. Приглушенный шум Лондона за окном, казалось, только подчеркивал тишину офиса: «Дыосон» был островом в этом море.

Вернон тяжело опустился в заскрипевшее под ним кресло, и солнце приветливо выглянуло из-за облаков.

– Что это у вас? Карта Неаполя? Вы же не собираетесь отправиться туда прежде, чем мы получим от Джорджа результаты экспертизы?

– Нет, не беспокойтесь, я все действия буду согласовывать с вами. Однако должен признаться, что я готов отправиться в Венецию: тот историк сообщил мне кое-что интересное.

Вернон сплел пальцы, выставив домиком сложенные указательные.

– В самом деле?

– Гилберт был отцом Амелии.

Мгновение Вернон молчал, постукивая указательными пальцами себя по подбородку. Затем улыбнулся.

– Умно придумано.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что наши друзья приложили немало усилий, чтобы заставить нас пойти по нужному им следу. Мошенники и впрямь разработали прекрасный план, продумали все детали. – Он поднял поблескивавшие очки к потолку. – Найти юную самоубийцу той эпохи, затем сочинить зашифрованные письма от ее отца! Удивительная изобретательность! Сработано почти как произведение искусства!

– Вернон, неужели вам хотя бы на миг не приходила мысль, что письма могут быть подлинными?

– Всерьез – нет. По крайней мере с того момента, как мы расшифровали письмо, в котором сообщалось о мемуарах. Это было слишком очевидно.

– Знаете, как поступил бы я, если бы собрался подделать мемуары Байрона? Очень просто. Изготовил бы их, потом предлагал бы всем, пока не нашел бы покупателя. Если бы продать не получилось, я бы предложил их газетам и издательствам.

– И все кончилось бы тем, что вы не получили бы и пенса, потому что никто бы вам и на секунду не поверил. Неужели вы не понимаете, Клод? Мемуары Байрона должны быть одной из самых гениальных литературных подделок. Может, уровня неизвестной пьесы Шекспира.

– Эдакой вечнозеленой липой?

– Ха-ха, – сухо сказал Вернон, – очень смешно, Клод. Если бы я рискнул подделать мемуары, я бы тщательно выбрал, кому сбыть их, после чего крепко подумал, как одурачить его еще до того, как он их увидит. Понимаете, все верят, и совершенно обоснованно, что Мюррей сжег единственный существовавший экземпляр рукописи. Первая задача мошенника – это заставить свою жертву поверить в противоположное. Ну а затем показать путь к рукописи. Письма, которые мы нашли, с умом, очень ловко выполнили обе эти задачи. Вы, к примеру, уже верите, что женщина по фамилии Апулья украла мемуары Байрона или какую-то их часть.

Я молчал, глядя на карту Неаполя и чувствуя внезапный страх, что Вернон может оказаться прав. В таком случае, билась мысль в голове, моя дальнейшая жизнь потеряет всякий смысл. Когда Вернон снова заговорил, казалось, это сама тишина комнаты говорит его голосом.

– Скажите мне правду, Клод. Вы верите, что мемуары существуют, так ведь?

– Да, верю.

– Если бы не я, не мой авторитет, вы, вероятно, уже отправились бы в Неаполь, я прав?

– Почти наверняка отправился бы.

– Вот, вы сами видите. – Его голос понизился чуть ли не до шепота. – Письма выполнили свою задачу.

– Так или иначе, какой смысл спорить об этом. Ваш друг в Британском музее установит их подлинность раз и навсегда.

– Джордж в силах обнаружить подделку только в том случае, если мошенники допустят ошибку. Уверен, вы, как антиквар, на собственном опыте знаете, что настоящий мастер всегда может обмануть экспертов. Можно с уверенностью сказать только одно, что вещь – подделка. А вот ее подлинность всегда оставляет некоторое сомнение.

– Раз так, то, наверно, следует полагаться на интуицию.

– На нее полагаются не слишком, когда на кону огромные деньги.

– Гм. Сколько времени займет у этого Джорджа экспертиза писем?

– Не много. Возможно, он закончит уже на этой неделе.

– В таком случае просто подождем и посмотрим, что он скажет. А пока почему бы не отметить на карте эти адреса? – Я разорвал список пополам и протянул ему нижнюю часть. Пожав плечами, как бы показывая, что считает это бессмысленным, Вернон развернул карту таким образом, чтобы мы оба могли работать, и приступил к делу.

Апулья жили по всему Неаполю. Разыскивая их адреса с флуоресцентным маркером наготове, я поймал себя на том, что думаю, каким город окажется в действительности. Хотя в молодые годы я побывал в Италии и даже изучал язык, то было на севере страны. Неаполь по-прежнему оставался для меня местом экзотическим и таинственным. Я видел изображения его тенистых площадей размером не больше почтовой марки, его зданий, в архитектуре которых очень заметны мавританские черты. Тот изгиб, половинка синего пляжного мяча, – это один из самых знаменитых заливов в мире. Прямо за плечом Вернона, возвышаясь над грудами книг, мне мерещились громадные очертания Везувия – колени, поднятые под простыней.

– Как я понимаю, там, внизу, был ваш сын?

– Что вы говорите? – рассеянно переспросил я, в этот момент бродя по воображаемым улицам. – А, да.

– Есть некоторое сходство.

Я искоса взглянул на Вернона, не уверенный, что он имеет в виду.

– Люди тоже так говорят. А как у вас, Вернон? Есть дети?