Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы

– Пока в нашем мире действуют правила помощи и гостеприимства, нам нечего опасаться смерти от жажды и голода, – торжественно поучал Али-Баба. – Вы помогли мне – я помог вам, а кто-то, в свою очередь, поможет нам троим. На этом и держатся законы мироздания.

– Блажен тот, кто верует! – иронично хмыкнул Огвур, очищая ножны секиры от заполнявшего их песка. – Вот послушаешь тебя, уважаемый, так поверишь невольно, что на свете уже не существует зла, тьмы, демонов и черных колдунов. А ведь мы совсем недавно своими глазами видели одного из них!

Старик заинтересованно обернулся, бросив затягивать подпругу флегматично переступающего копытцами ослика:

– И каков же из себя этот колдун?

– Неприятный, – поморщился придирчивый Ланс. – Высокий, тощий и белобрысый. Он сначала выступил на стороне войска, противостоящего Мелеане, а потом первым трусливо сбежал с поля боя, сотворив собственный магический портал, лишь только темный смерч, созданный тварями стужи, закружился над нашими головами.

Непонятная гримаса исказила прежде умиротворенное лицо старого дервиша. Али-Баба глубоко вздохнул, пытаясь побороть овладевшее им волнение. Ланс и Огвур недоуменно переглянулись, будучи не в силах понять, чем вызвана столь бурная реакция.

– Знайте же, дети мои, – тихо промолвил дервиш, возвращая на лицо заслон постоянного благодушия и смирения, – что вам довелось встретиться со страшным магом, судьба которого крепко связана с божественным предначертанием, ведущим вас по жизни. Но думается мне, встреча эта была отнюдь не последней.

И что-то неопределенное, расплывчатое, но важное и значимое столь зримо промелькнуло в словах Али-Бабы, что Лансанариэль невольно содрогнулся всем телом, объятый волной холодного предчувствия, так не вяжущегося с липкой дневной жарой. Он понял, что предупреждение дервиша касается именно его.

– Идемте. – Голос старика вывел полуэльфа из задумчивого молчания. – Приближается вечер, а большой ночной город, полный воров и проходимцев, вовсе не безопасен для плохо знакомых с его обычаями чужеземцев.

– Идем, – охотно откликнулся Огвур, как невесомое перышко, вскидывая на плечо и сумку полуэльфа, и свою тяжелую Симхеллу. – Я готов душу демонам продать за кувшин пива!

– А как же твое недавнее обещание не пить ничего крепче обычной воды? – иронично усмехнулся Ланс, пытаясь шуткой прогнать так сильно обеспокоившие его и все еще бродящие по краю подсознания нечеткие предчувствия и опасения.

– Да простят меня Пресветлые боги, – густо хохотнул орк, другой рукой ловко подсаживая в седло старого дервиша, пытавшегося загнутым носком туфли без задника нашарить хлипкое веревочное стремя, – но близкое знакомство с этим пустынным краем научило меня неоспоримой истине: темное пиво куда лучше светлого будущего!

– Ого! – смешливо вздернул красивую бровь легкомысленный Лансанариэль, при упоминании о холодном пиве начисто забывая о недавнем пророчестве Али-Бабы. – А правда ли, что в этих краях водится странное животное – верблюд, умеющее не пить больше месяца?

– Ну не знаю как тебе, а мне так ясно сразу: орки точно не верблюды! – убежденно провозгласил Белый Волк, бодро шагая следом за трусящим вялой рысцой осликом. – Месяц без пива или эля? Нет, это нонсенс! Немыслимое, садистское издевательство над организмом. Что за ужасные байки ты нам рассказываешь, дружище!

Нуждается ли человек в вере? Хороший вопрос – особенно после того, как на собственном опыте выясняешь, что боги – всего лишь оригинальные биомеханизмы, координаторы, предназначенные для регулирования жизненных процессов в окружающем тебя мире, а демиурги – так вообще кучка заигравшихся и окончательно выживших из ума престарелых маразматиков. И в кого прикажете верить в подобной нелепой ситуации? Признаюсь честно, сейчас мне ужасно не хватало Эткина с его неизменной, идеально подходящей к любому неординарному случаю, всегда безупречно здоровой философией. Хотя и без него предполагаю, что сказал бы в данной ситуации этот скептичный эгоист: верь в себя, ибо если ты сам себе не поможешь, то и никто тебе уже не сможет помочь. Помнится, он даже упоминал про одного древнего героя, попавшего в трясину и, за неимением посторонней помощи, самостоятельно вытащившего себя из болота. Причем за волосы, да еще не слезая с коня! Маловероятно? А дракон божился, что его история не выдумка, ведь драконы никогда не врут! Эх, Эткин, Эткин, у тебя чаще всего другое, не менее актуальное кредо так и прет наружу: если сам себя не похвалишь, то никто и подавно не похвалит. Но, с другой стороны, как быть, если это и есть самая чистейшая правда? Я невольно улыбнулась, вспоминая умного друга, что сейчас выглядело по меньшей мере неуместно, если учесть, что я безвольно болталась в лапах у холодных тварей, быстро волочивших меня вниз по длинной, плохо освещенной лестнице. Эткин фанатично проповедует здравый умеренный эгоизм – именно в этом и состоит его психологическая доктрина, его вера. Я задумчиво пожевала оледеневшую губу, заодно несколько возрождая в ней слабое подобие нормального кровотока. Любопытно, как может сочетаться умеренный эгоизм с добровольно принятым мной служением Чести?

Ответ пришел через секунду. Да попросту не может человек, не способный помочь самому себе, чем-то помочь другим людям. Не разбираешься в себе – не поймешь других. Любовь к слабым и обездоленным начинается с разумной любви к себе. Научись любить себя, ценить себя, уважать себя – и ты поймешь, как необходимо это всем людям. Тогда ты и осознаешь, что каждый желает получить по отношению к себе только то и именно то, что ты желаешь самому себе. Не бывает плохих людей – бывают поступки, которые для твоей жизненной позиции, для твоего пути Чести принципиально не могут выглядеть хорошими. Уважай всех – неважно, плохие они или хорошие по твоим личным меркам, – не меньше, чем самого себя. Но никогда не иди на сделку с собственной совестью, пытаясь обмануть себя, потому что обмануть себя невозможно. Многие из нас пытаются скрыть нелицеприятность совершаемых нами поступков за красивой, но лживой ширмой пустых и пышных фраз, убеждая себя в собственной правоте. Хотя подчас в этом проще и быстрее убедить окружающих.

Что хотел доказать себе Ледяной бог, отправляя меня в Колодец пустоты? Да лишь то, что он всегда прав. Что на самом деле нет в мире никакой возвышенной любви, нет вообще никакой силы, превосходящей его власть и его мощь. И поняв это, я невольно пожалела глупого, неуверенного в себе дурака, претендующего на мировое господство! Он-то уж явно никак не мог вместить свой зашкаливающий эгоизм в разумные рамки компромисса с внешним миром. Он видел лишь свой ограниченный внутренний мирок, не находя для себя достойного места в окружающем его социуме. Он искал власти, забывая, что власть рано или поздно оборачивается против своего носителя, превращая его в раба догм и условностей. Он не познал истинной свободы духа…