Константин Бояндин - Осень прежнего мира

— Успел, — сокрушённо признался Ользан, чем вызвал общий взрыв негодования.

— Тогда мы совместим праздник с наказанием, — объявил шантирец. — В следующий раз не забудешь. — Он поднял свой бокал. — Ну что же, за здоровье беглеца, который нашёл в себе храбрости вернуться!

Тост был поддержан единодушно. Объемся сегодня, как последняя свинья, подумал художник обречённо, оставляя куртку на вешалке и усаживаясь за стол. Ну да ладно.

Шантирец повёл носом и посмотрел на куртку, на загорелое лицо Ользана и хмыкнул. Бороду его раздвинула понимающая улыбка.

— Э-э-э, сестричка — он повернулся к Коллаис, — а он там всё это время вкушал деликатесы! Оленина? — сделал он вывод и вопросительно посмотрел на художника. Тот кивнул.

— Эх, природа, — вздохнул Бревин невпопад и уселся за стол. Некоторое время все сосредоточенно жевали. Несколько минут спустя Бревин откупорил другую бутылку — на сей раз с густым тёмно-вишнёвым напитком — и постучал по столу кончиками пальцев.

— Ну что же, — он поднял бокал вновь. — Давай рассказывай. По лицу вижу, что тебе есть, чем поделиться. У нас тут, сам понимаешь, новостей-то не особенно много.

Ользан глубоко вздохнул и украдкой покосился на Коллаис. Та была не в своём повседневном платье — с символикой целителя — а в другом, значительно более пышном. Из Шантира?

— С чего начать? — спросил он, глубоко вздохнув.

Он проснулся, и вновь ощутил, как шепчущий на разные голоса туман заполняет собой всю комнату. Он попытался подняться — ноги не слушались. Попытался позвать кого-нибудь — голос отказывался повиноваться. После нескольких секунд паники, которые длились несколько тысячелетий, Ользан окончательно пришёл в себя и, закрыв глаза, принялся мысленно повторять Мантру Сосредоточения, с некоторым усилием пробиваясь сквозь заполонившие мозг чужие голоса.

Тут же туман отпустил его. Ользан вскочил и обнаружил, что всё ещё взлохмачен и небрит. Где это я? Он оглянулся. Комната была аккуратно прибрана (Коллаис?), нигде не было ни пылинки. Странно. Ользан готов был поклясться, что совсем недавно они вчетвером сидели в долине, ожидая, когда появятся лошади…

Он встал и распахнул окно. Океан был подёрнут слабой пеленой (будь ты неладен, процедил Ользан сквозь зубы), но воздух был прохладен и свеж. От него юноша окончательно проснулся.

Да нет, конечно, всё в норме. Всё он помнил — и однообразную поездку в Оннд, и харчевню, и молоточек, и вчерашнее пиршество. Он схватился за живот и тот недовольно отозвался — что, мол, тебе ещё надо?

Но почему события целых пяти дней словно спрессовались в несколько коротких видений? Ользан потряс головой. Снизу доносились голоса — видимо, все уже встали. Надо бы привести себя в порядок, а то… Ему удалось незаметно для всех проскользнуть в ванную комнату, и он принялся разводить огонь под массивным баком с водой. Это тоже был ритуал, рассчитанный не на поспешное исполнение. С детства ему прививали отвращение к грязи и вот привили… То, что было хорошо на природе, в походе, сейчас казалось чуть ли не отвратительным. Боги, как же я зарос…

…Спустя час Ользан, ощущая себя заново родившимся, с чистой совестью присоединился к обществу.

Общество состояло из шантирцев и… Веркласса. Бородач был тоже свеж и — в особенности с тщательно подстриженной бородой — выглядел гораздо лучше. Коллаис слушала его рассказ, затаив дыхание и Ользан, непонятно отчего, на миг ощутил раздражение.

— А, вот и он! — отозвался Бревин. — Давай-давай, спускайся. Тут тебя уже ждут.

— Привет, коллега! — бородач помахал рукой. — Неплохая у тебя компания, как я погляжу… Надо бы почаще у вас появляться.

При виде накрытого стола (судя по всему, ждали, пока он проснётся) у Ользана, вопреки всякой логике, разыгрался чудовищный аппетит.

— Сегодня в два часа пополудни у тебя доклад, — бородач помахал внушительным свитком. То было приглашение от Дворца Мысли. — Так что подкрепляйся, сил тебе потребуется немало. Я тут вижу, что рассказчик из тебя никудышный — самое интересное почему-то упустил.

— Вовсе не упустил! — отозвался Ользан, изображая недовольство. — Кто ж всё за один вечер выкладывает! Так что я бы на твоём месте не вмешивался!

Веркласс усмехнулся, обнажая все зубы.

— Всё, моя дорогая, мне было приказано умолкнуть, — и поднял руки, поворачиваясь к Коллаис. — Подчиняюсь, подчиняюсь… Остальное расскажет наш герой.

— Грифоны на стене, — произнесла Коллаис мечтательно и взглянула на Ользана. Тот улыбнулся. — В следующий раз возьмите меня с собой.

— Конечно, — язык Ользана оказался резвее его ума.

Веркласс снова усмехнулся — на этот раз в сторону, чтобы никто не заметил. Заметил только Бревин и усмехнулся в ответ.

Весь путь до Дворца Мысли занимал не более получаса ходьбы пешком. Ехать на экипаже Веркласс отказался наотрез — он, по его словам, был сыт этим удовольствием на три месяца вперёд. Так что они продвигались не спеша, постепенно переходя в более старые кварталы, где обитали люди самых разных халла . Федерация не устанавливала жёстких правил общения сословий и непреодолимых запретов на перемещение между ними. Подавляющее большинство правил, привычек, предрассудков и всего остального опиралось на традиции.

— В этом смысле, — высказался Бревин, когда речь зашла о сословиях, — у нас в Шантире всё как-то проще. Есть правители, есть чиновники, есть войска и есть все остальные. Как там они делят себя дальше, никому не интересно. Здесь же тьма сословий и совершенно другие законы. Мне, признаться, это доставляло некоторые трудности.

Коллаис усмехнулась за его спиной. Из всех четверых это заметил только Ользан.

— И как, по-твоему, какие законы разумнее? — спросил он у шантирца.

Тот долго не отвечал.

— Я бы предпочёл это не обсуждать, — ответил наконец Бревин. — И вообще, Олли, такие вопросы не задают. Ещё год назад ты бы получил от меня по шее за такие расспросы. Что значит — «разумнее»? Наши законы создавались у нас; жизнь у нас другая, вот и законы вышли другие. Опять же, здесь все должности в магистрате — выборные. У нас такого сроду не бывало. У нас так: новый князь — новые законы. Как правило.

Некоторое время все шли молча.

— Я вижу, ты не любишь обсуждать правительство, — заметил Веркласс, когда вдали показался вход во Дворец Мысли. Часы, установленные над ним, показывали час пополудни.

— Привычка, — пояснил Бревин, приглаживая волосы. — У нас в Шантире можно нажить массу неприятностей, обсуждая власти. Нечего их обсуждать. Власти есть власти — либо им повинуешься, и тогда надо делать, как говорят, или нет — и тогда вообще делай, что хочешь. Пока не попадёшься, конечно.