Константин Бояндин - Осень прежнего мира

Кроме Ользана, Веркласса и Илитанны, выступили ещё девять человек. Председатель сообщил всем присутствующим, что несколько дней назад обнаружена совершенно нетронутая гробница одного из Императоров династии Грифона — чем вызвал в зале немалое оживление. Ользану показалось, что он говорит неразборчиво, несвязно и, в общем, неинтересно. Тем не менее, его сообщение было встречено достаточно громкими аплодисментами и в конце концов Ользан был отпущен.

В столовой оказалось много народу и Ользан решил, что обед может и подождать. Тем более, что времени его выступления отняло немного. Непонятно, конечно, сколько времени займёт полный отчёт — в котором, видимо, придётся упомянуть также о своих видениях. О последнем юноша прежде не задумывался.

Но раз назвался груздем…

Ожидая вызова он бродил по одному из выставочных залов — Музей нередко открывал выставки, посвящённые самым различным тематикам. Сейчас, когда интерес к культуре арратов и других исчезнувших народов возродился, исторические исследования стали необычайно популярными. Странное дело, подумал Ользан, прохаживаясь между многочисленными посетителями. Мир опять движется к хаосу, скоро, того и гляди, последует война, а здесь ничего не меняется. Слова «всё меняется» вновь пришли на ум и он недовольно поморщился. За тысячелетия своего существования Федерация продемонстрировала удивительную живучесть. Все уверены, что она — вечна. Так же, как, впрочем, любые жители любой другой страны.

Но всё меняется и всё исчезнет. Ользан попытался себе представить руины Оннда, занесённые песком и пеплом и не смог. Может, не стоит и пытаться?

Кто-то похлопал его по плечу. Ользан обернулся. Бревин с Коллаис.

— Думал, скроешься? — спросил Бревин вполне дружелюбно. — Как же… Почему здесь, не успел проголодаться?

Ользан объяснил.

— Жаль, конечно, что мы не услышим настоящую историю, — многозначительно сказал Бревин, выделяя слово «настоящую». — Сюда-то мы, как студенты, можем входить, а вот туда… — он кивнул в сторону плотно запертых дверей Малого зала.

— Смотри, Риви, — сестра дёрнула его за рукав и указала на гравюру, что висела в нескольких шагах от них на стене. — Какая прелесть!

Все трое подошли к гравюре. На ней был изображён какой-то дикий кот, сидящий на небольшом бугорке и пристально вглядывающийся вдаль. Ничего, кроме камней, видно не было и о предполагаемом размере животного было трудно судить. Мех кота был украшен необычной мозаикой из пятиугольных пятен трёх цветов.

— Красиво, — согласился Бревин, глядя на гравюру с некоторым удивлением. — Но причём здесь арраты?

— Арраты ни при чём, — согласился Ользан и указал на надпись под гравюрой. — Это другой народ, который обитал в центральных пустынях ещё до арратов. О них мало что известно. Достоверно известно только то, что они поклонялись мозаичному коту. — Художник указал рукой. — Я даже не знаю, сохранились ли такие коты. С прибытием колонистов все они куда-то делись.

Бревин попытался припомнить, что он слыхал о мозаичных котах, и не смог.

— Что в них такого особенного? — спросила с любопытством Коллаис, пододвигаясь настолько близко к гравюре, насколько позволяло ограждение. — Необычно выглядит, но не более.

Ользан пожал плечами.

— Аборигены приписывали им немало способностей. Становиться невидимыми, пересекать огромные расстояния за короткий миг, перевоплощаться в людей и других животных. Они называли их Darril kou Ales holla sari — «невидимый повелитель пустынь, способный обогнать молнию». Перевод примерный, конечно.

Тут же юноше показалось, что на него кто-то смотрит. Не выдержав, он оглянулся. Высокий человек в чёрной одежде некоторое время смотрел удивлённо в его глаза и, стремительно повернувшись, скрылся из виду.

— Послушать тебя, так это прямо божество какое-то, — усмехнулся Бревин, по-прежнему глядя в равнодушно прищуренные глаза с узенькими зрачками-чёрточками.

— Так они и считали, — кивнул Ользан. — Впрочем, я не уверен. От них мало что сохранилось — во времена войн за юг Континента земли, на которых они жили, разграблялись и выжигались раз двенадцать. Только…

Тут он заметил, как дверь в Малый зал приоткрылась, и вышедший оттуда человек призывно помахал ему рукой.

— Мне пора, — сообщил он приготовившимся слушать шантирцам. — Расскажу вечером.

— Удачи! — крикнул вдогонку Бревин, и дверь за Ользаном захлопнулась.

Шантирцы переглянулись и вновь уставились на гравюру. Коллаис заметила, как к ним присоединился высокий человек в чёрной одежде, седой и худощавый. Что-то мягко прошло мимо, коснувшись её ноги. Коллаис машинально глянула вниз, отодвигая ногу в сторону, но там ничего не было. Скорее всего, ей показалось.

В Малом зале народу было, тем не менее, немало. Обстановка была другой. Не было рядов кресел, зал не имел форму амфитеатра — черная доска под ярко-белой стеной, забранные тяжёлыми тёмными портьерами все остальные стены, кафедра-возвышение в центре зала и ряды кресел — вдоль стен.

Да тут человек сорок, прикинул Ользан, немного оробев. Шутка ли — выступать перед известнейшими учёными и магами. Съедят меня, подумал он обречённо. Что не съедят, тут же закопают. Медленно, стараясь держаться с достоинством, он поднялся на возвышение и положил перед собой папку с эскизами. Назначение матового серого прямоугольника, что занимал изрядную часть трибуны, ему уже подсказали. Всякий лист, положенный на него, тут же отображался над доской, на белой стене, в увеличенном виде. В оптике местные маги преуспели немало.

Ользан представился — ничего в ответ не последовало — и, поначалу сбиваясь и делая паузы, он принялся рассказывать о том, как впервые заинтересовался археологией и историей, как постепенно освоил большинство рутинного труда, которым приходилось заниматься в походах, как отправился — восемнадцати лет от роду — в первый поход…

Интересно, они так и будут слушать молча всё, что я ни скажу? — подумалось ему. Лица, обращённые к нему, выражали вежливую заинтересованность, некоторые делали записи. Боги, куда меня понесло, подумал юноша обречённо, глядя, как по лицам слушателей пробегают улыбки — после того, как он упомянул эпизод с ожившим грифоном. Кем я им кажусь, клоуном?

Он не успел заметить, как постепенно вокруг него вновь начал сгущаться туман и, заставляя его напрягать слух и говорить чуть громче, вновь полился поток чужих голосов, о чём-то шепчущих, ведущих друг с другом неторопливые беседы. Только этого не хватало, подумал Ользан мрачно, завершая своё повествование. Ноги его вновь стали ватными и он вцепился в кафедру обеими руками. Сейчас меня стошнит, подумал он бессвязно. Вот уж будет достойное завершение доклада.