Алан Кэмпбелл - Ночь шрамов

— Черт возьми! — Девон начал трясти пресвитера за плечи.

Старик заморгал, потер заспанные глаза и удивленно посмотрел на петуха.

— Отличное приземление?

— Мы же сели, не так ли?

— Не самое хорошее начало стратегического партнерства, — заметил Сайпс. — Хашетты прикончат нас сразу, как только увидят это.

Девон усмехнулся в ответ, поднял сумку с ядами и отправился осматривать повреждения судна. А Ангус, даже если он жив, пусть сгниет там, где он есть.

Извлечение собственного организма из обломков судна оказалось процессом долгим и трудоемким. Девону пришлось разгребать дорогу и протискиваться между обрушившимися опорами. Завидев отравителя, животные в панике сбились в кучу, подняв страшный шум.

«Биркита» пребывала в плачевном состоянии. Корабль практически завалился набок. Там, где раньше высилась кормовая палуба, вырос непроходимый лес острых щепок. Правый винт слетел с оси, а две лопасти первого отломались при столкновении со скалой. Три из четырех прожекторов были разбиты. Каким-то невероятным образом баллон уцелел и повис рядом с Зубом словно воздушный шарик — он казался раз в восемь меньше корпуса древней машины.

Белая цитадель Зуба возвышалась над песками. Стены сужались к макушке, из которой прорастали почерневшие трубы. Песок скрывал длинные ряды гигантских колес, врезавшихся в камень. Гладкий корпус был покрыт причудливым узором бесконечных завитков.

Керамика? Три тысячи лет, а на ней и следа нет. Машина определенно легкая: иначе бы такая громадина давно утонула в песках. Брошенная цивилизацией, куда более развитой, чем наша собственная, валяется здесь, словно забытый в песочнице совок.

Девон шагал вдоль корпуса Зуба, пытаясь разгадать таинственный узор, найти ключик, какую-либо последовательность. Отравитель оказался настолько поглощен созерцанием, что, остановившись, с удивлением заметил собравшихся вокруг него дикарей.

Фигуры словно выросли из песка: бесформенные, выцветшие на солнце плащи и грязные шарфы на лицах. Около дюжины мужчин собрались на площадке у подножия Зуба, по большей части вооруженные охотничьими луками и копьями. Было и другое оружие: дубины и костяные топоры, длинные ножи и кривые сабли, тонкие бандитские рапиры — арсенал, добытый в сотнях междоусобиц.

Из группы пустынных воинов выделялся шаман. Из-под шарфа, словно обтрепанная и спутанная веревка, свисала длинная, украшенная перьями, костями и другими колдовскими штуковинами борода. Кривые пальцы крепко сжимали белую деревянную палку высотой в человеческий рост.

Этот дикарь формирует мнение племени, питает их ненависть. Именно его нужно убеждать.

Дикари надвигались. Девон размял плечи и шею и шагнул им навстречу. Будет трудно. Может быть, даже больно.

Сделав несколько шагов, Девон понял, насколько больно.

Никаких переговоров, никакого обмена любезностями, только боль.

Острие топора врезалось в грудь, и он повалился на землю.

Бросивший топор не кричал и не бежал, а продолжал спокойно надвигаться навстречу противнику. Чувства его, ненависть или ликование, остались скрыты под пыльным шарфом.

Девон ощупал рану и с удивлением обнаружил на пальцах вязкую жидкость. Он выдернул топор — острое лезвие блестело на солнце алой кровью. Отравитель с трудом поднялся на ноги и выпрямился.

— А теперь послушайте!

Дикари не издали ни звука, лишь ножи и топоры засвистели в воздухе.

Камень попал Девону в висок, топор врезался в плечо и чуть не разрубил шею. Стрелы зашипели. Одна ударила в бедро, другая задела щеку, третья застряла в животе. Острые наконечники расцарапали Девону лицо, разорвали уши. Несколько стрел пробили легкие. Что-то тяжелое со страшной силой ударило отравителя по голове. Песок и голубое небо перемешались и поплыли перед глазами.

Надо было что-то делать. Девон уже собирался выкрикнуть: «Стой!», когда еще один камень ударил его прямо в лоб и сбил с ног. Стена Зуба скользнула мимо словно огромная грязновато-белая туча, закрыв половину неба.

Удары градом сыпались на несчастного. Камень и металл били и рвали плоть, тело тонуло в горячем песке. Девон практически перестал ощущать боль, в ушах раздавался глухой стук. Толстое копье проткнуло живот. Отравитель схватился за древко обеими руками и, потянувшись за него, поднялся на ноги и выпрямился. Выдернул копье. Ножи безжалостно впивались в плечи, живот, грудь и шею. Глаза смотрели в равнодушно-голубое небо. Что-то отчетливо хрустнуло в мертвой тишине пустыни: сломалось ребро. Девон попытался устоять на ногах, но его с силой ударило в руку и развернуло.

Девон не успел еще оправиться, а хашетты уже нацелили на пришельца луки, начали поднимать с земли камни. Отравитель посмотрел на свое искалеченное тело: плоть висела клочьями, раны кровоточили. Из руки торчал острый осколок кости. Под ногами песок потемнел и намок от крови, в легких хрипела вязкая жидкость. Девон ощупал распухшее лицо и недосчитался нескольких зубов. Кровь и слюна забили глотку, не давая произнести ни слова. Последовал еще один удар в голову, и правый глаз перестал видеть. Девон взялся за стрелу, торчавшую из правой глазницы, и переломил древко. С обратной стороны черепа остался торчать металлический наконечник. Девон аккуратно вытащил остаток стрелы.

Мелкие кусочки мозга прилипли к дереву.

Боль нежно разливалась по телу, словно щекотала. Страшно хотелось чесаться. Она добралась до кончиков пальцев, кожа затрепетала. Девон сделал глубокий вдох, и тогда невыносимая боль ворвалась в него, кровь и кости, зубы и язык застонали. Череп гудел, словно острые иглы впились в глаза и уши.

Девон рассмеялся.

Темнота. Ничего не видно. Дилл не мог различить даже вытянутые перед собой руки или кольчугу, прилипшую к телу. Он падал вниз. Стремительно падал, крепко прижав к спине крылья. Крик замер в горле, захлебнулся в потоке ледяного воздуха, который заставлял глаза слезиться. Ангел зажмурился, но от этого ничего не изменилось: его окутала кромешная тьма. С каждым ударом сердца он падал все глубже и глубже навстречу смерти. Дилл открыл глаза. Слезы, словно осколки льда, врезались в веки.

— Рэйчел! — Пустота проглотила голос раньше, чем звук достиг его собственных ушей.

Страх умолял ангела остановиться. Бездна не могла продолжаться бесконечно: рано или поздно он разобьется о дно. Но другого выбора не оставалось. Если остановиться сейчас, он окажется один в кромешной темноте, а Рэйчел пропадет наверняка. Дороги назад нет — без нее нет.

Я тебе верю.

В памяти всплыло ее лицо. Образ пробудил в душе Дилла ненависть, ненависть к самому себе и к поколениям боевых архонов, что были до него. Он ненавидел все то, что олицетворяли его предки и чем так и не удалось стать ему. Ангел снова зажмурился.