Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

Перекатившись, как учил Лютогаст, словен постарался встать. Это удалось ему с великим трудом. Его шатало, ребра стонали, тупая боль застилала все прочие ощущения. От нового выпада Ругивлад ушел с трудом, а будь змей слишком голоден — это был бы его последний бой, но удача улыбнулась словену.

Он оказался сбоку от противника. Пока гад разворачивался, волхв уж оседлал змеиное тело. Меч с силой опустился на бронированную бородавчатую шкуру аспида. Хладное железо вклинилось в едва различимую щель меж пластин. Клинок со свистом врезался в безобразную плоть, окрасив чешую алой рудой.

Но то была лишь царапина. Змей поднялся над землей, опершись на кольца своего продолговатого туловища. Рывком он постараясь сбросить наземь дерзкого человечишку. Словен едва удержался — обдирая пальцы, он обхватил извивающуюся шею. Змей тут же повалился на бок. Волхва бы раздавило, но он вовремя соскочил с опасного «скакуна».

Гадина вывернулась, нанося удар толстым, словно бревно, хвостом. Ругивлад подпрыгнул, под ногами что-то чиркнуло. Приземлился. Сверкнул металл — клинок по локоть погрузился в змеиное тело. Он налег на меч, проталкивая глубже. Кладенец вершил черное дело, выпивая из врага Силу.

Второй удар ужасного хвоста был более метким. Человек отлетел, больно ударившись о скалу спиной. Змей навис над обезоруженным словеном разевая пасть, полную острых, как ножи, зубов, но в боку у него по гарду сидел дар Седовласа. Еще немного — чудовище бы раздавило словена, но в тот же миг стало оседать, заваливаясь назад, будто под шкурой ничего больше не было. Тяжело дыша, Ругивлад опустился на каменистую твердь. Чуть погодя, сквозь гул и бешеный стук в висках, он расслышал цоканье копыт.

— Эко ты его отделал? — промурлыкал Баюн, стекая с коня вниз.

— Он тоже не лыком шит. Все ребра, гад, переломал.

— Пустяки! Героям положено страдать. Скидавай броню — лечиться будем!

— Сказать — проще, чем сделать.

— Экий ты бледный, волхв!

Но Ругивлад, проваливаясь в пустоту, уже ничего не слышал.

— Ответствуй, Ругивлад! — спрашивал Высокий [40] [40] Высокий, Равновысокий, Третий — описанные автором обряды посвящения имеют под собой реальную основу, если обратиться к Старшей и Младшей Эдде, то можно заметить, что эта триада имеет как земных прототипов (три жреца-мастера, задающие вопросы или отвечающие на них), так и небесных (три имени Одина). Вероятно, у славян были схожие обряды. мастер, — Что есть Триглав?

— То великое единство! — отвечал он, — То колено рода божьего. Ибо нет прочнее традиции, чем от отца к сыну, а от деда к внуку. Триглав — это древний, зрелый и младой.

— Добро усвоил речи ученые! Так, поведай нам, Ругивлад, о таинстве, что минувшие дни обращает в настоящие, а их — в грядущее завтра, — вопрошал Равновысокий.

Собравшись с мыслями, слегка робея, юноша держал ответ пред вторым из мастеров:

— Мир так устроен Родом, что Навь всегда сменяется Явью, а, затем, наоборот — свет меркнет и вновь сгущается тьма. Лишь захотел он так — и вмиг случилось. Удалился Род от дел, и потому, то уж прошлое нынче. Сидит Род дивом, безмолвствуя, на самой макушке Мирового Древа, и никто не знает, слышит ли он, видит ли он, что творится. Сила Рода была безмерной, она высшая, древняя и первая. Лишь он ведает свою силу до конца, смертным же нет дела до непознанного.

Есть великий Бог — сама воля Рода, воля жить и возрождаться, воля умереть и упокоиться. Он страж и властитель перекрестков, и никто не минует его. То мудрый Велес, и когда так зовут его, он навий бог, что готовит мертвое к грядущей жизни. Потому он еще сивый мороз, и холод — его стихия

Будет весна, это знает каждый селянин, и явится тогда сын Велесов, Яровит. Позовет парней и девчат яроваться в хороводы, затеет горелки да игры костровые — слюбятся смертные, и жизнь старая породит новую. Прольются вешние воды на луга и нивы — восстанет Мать Сыра-земля ото сна, взойдут брошенные загодя семена, и вновь зацветет все кругом.

Мороз ругается с Ярилой, отец ретится с сыном. Прежнее всегда спорит с грядущим. Минувшее все умиротворяет, стирая грани, а новое — манит и будоражит да пробуждает от смерти. Сойдутся боги — точно Навь сшиблась с Явью в буйной сече, но и тот и другой есть справедливый Велес, и то таинство Триглава. Каждой весной молодой Ярила сменяет сивого Мороза, а новый Велес заступает на место старого, но вскоре все повторяется.

Куда ж, казалось, на Ярилу-то Зимнего сеять? Овсени на дворе, солнце идет на убыль, вот-вот ударят морозы. Но ведут селяне братьев меньших на снег и кажут им где созвездие Лось. [41] [41] Лось — Лесная Корова, созвездие Большая Медведица, небесные чертоги Велеса. На русской вышивке Лосихи отождествлены Б.А.Рыбаковым с Рожаницами. Зачастую рогатая фигура между Лосихами — Макошь Накормят скотину досыта, напоят, ублажат. B Велесовы дни снова досыта кормят они рогатых лучшими снопами. Кинет старый человек топор поверх стада крест на крест, а сын-то к нему подойдет и в ноги поклонится, приговаривая: «Батька Власом уважай, будет добрый урожай». Так каждый родич должен чтить пращуров, так Ярила кланяется отцу своему Велесу.

Чествуем его мы и в Ярилин Велик день. В разгар Цветеня выйдут первые пахари орать да ярить. И гонит селянин скот во поле, и кладет дань бескровную богу скотьему и сыну его ярому. Должен каждый волхв нивы обойти, да окликнуть покровителей: «Буй-тур ты наш храбрый! Ой, спаси скотинку добрую в поле и за полем, в лесу и за лесом, от волка хищного, от медведя лютого, от зверя лукаваго!»

И не тронет хозяин лесной ни телушку, ни быка. Он их выведет из чащи, коль заплутают, и к самому дому доставит, где чтут его и потому себя коровичами тоже кличут. Так водит он, пастырь, наших пращуров на лугах Ирийских, на полях кощных.

— И еще думаю, мастер, неспроста волхвы на Коляду по трое в избу заходят, — продолжал урок Ругивлад, — Сам видал, когда мал был. Чудными мне тогда казались. Ныне вижу — мудрость то стародавняя. Шел первый волхв очень стар в черной шубе, шерстью наружу, лохматый, страшенный. Шел с сумой через плечо, а в ней-то зерно, одно к одному, наливное, крупное, ярое. А другой, что вторым был — в рыжей шерсти, могучий и широкий, у него целых две сумы. Третий заходил — в белой шубе, совсем молод он, и сопель гудела в суме третьего, да не время ей до весны.

— Что ж, ладно речешь, юноша! — приступал к испытанию Третий мастер, — Ты ответь нам, тогда, отчего кличут Велеса Туром буйным. Коль сумеешь найти отгадку — ты минуешь первый порог. Лютогаст и Велемудр тобой не нахвалятся, да не главное для волхва — ратиться. Я подсказал Ругивладу тропочку! Выведет ли она на дороженьку?

— По весне всяк зверь ярится, — ответствовал словен. — Бер, покинув убежище, голоден и зол. Тур не терпит соперников и одного за другим бросает наземь в едва заметную ярь. Так мужи неистовые сходятся в лютой схватке проведать силушку, где мечи ломаются булатные — там на кулак находится кулачище. Пляшут ряженные и скоморохи в масках турьих, подзадоривая да подначивая. Все они под покровом водчего Велеса, который «велий есть», ибо по воле его смерть уступает жизни, а покой — яри.