Дмитрий Силлов - Злой город

– Прими последнюю жертву, пхурбу. Ты взял уже достаточно душ. Теперь, когда ушла алмас, ты мне больше не нужен. Возвращайся туда, откуда пришел.

Повинуясь легкому движению правой кисти, лезвие кинжала описало в воздухе замысловатую фигуру – таким знаком мудрецы Нанкиясу обозначали бесконечность, не подвластную человечьему разуму. Завершив движение, кинжал удобно лег в ладонь обратным хватом – лезвием со стороны мизинца. Субэдэ вновь скрестил руки на груди. Острие пхурбу, словно клюв чудовища из иного мира, хищно смотрело в сторону рыцаря.

Между воинами оставались считаные шаги. И Орда, и витязи, стоящие на стене Козельска, наблюдали за поединком, затаив дыхание…

Смех внутри шлема стал похож на торжествующее рычание волка, довольного результатом погони. Рыцарь с шага перешел на бег, занося меч над головой и стремясь поскорее преодолеть крутизну холма. Вот она, та добыча, которую хотелось настичь! Не слабые телята, не способные к сопротивлению, а сильный, матерый вожак, череп которого не стыдно будет бросить к ногам Одина после того, как сомкнутся стены живого коридора кешиктенов.

Но это будет потом. И потом это будет уже неважно!

Но что это?

Ульфхеднар вдруг увидел глазами зверя, что вокруг воина, недвижно стоящего на вершине, словно вьется дымчатое облако, состоящее из вытянутых серых тел, похожих на змеиные, длинных, призрачных рук с когтями на суставчатых пальцах и глаз без ресниц и зрачков, шарящих вокруг жутким слепым взглядом. Облако толчками выплескивалось из оружия, которое воин держал в правой руке и растекалось по холму, покрывая его серым, шевелящимся ковром. Но что за оружие порождало то облако, разглядеть было невозможно. Оно постоянно менялось, то почти исчезая в кулаке воина, то вытягиваясь вперед на длину хорошего копья. Сейчас оно напоминало хищное существо, растревоженное запахом близкой добычи.

Рыцарь словно споткнулся. Рассказывал, помнится, как-то на допросе томившийся в орденском застенке старый чернокнижник, что однажды звериная сущность человека может подвести, если зверь в образе человека столкнется в бою с другим, более сильным зверем. Тогда юный ульфхеднар посмеялся над словами безумца. Где он сейчас, тот старик, чье тело давным-давно сгорело заживо на костре? Наверно, потешается, наблюдая из ада, как застыли напряженно слепые глаза, нащупав добычу, как дымчатые руки, рванувшись вперед, оплели закованного в железо рыцаря, холодными когтистыми пальцами проникли сквозь броню и медленно погрузились в сердце…

Крестоносец зарычал и рванулся вперед. Не отрыгнул еще ад таких демонов, что способны противостоять рыцарю Ордена!..

Субэдэ не мигая смотрел сквозь приближающуюся фигуру. Его тело было расслаблено. Сейчас в истинном мире были только он и пхурбу, который в мире людей имел обличье кинжала. Пхурбу пришел сюда по какой-то своей надобности и, выполнив предназначение, сейчас собирался уйти. Субэдэ, его невольному попутчику, которого в свое время выбрал пхурбу, лишь оставалось проводить его так, как положено воину Степи провожать воинов из иного мира, случайно повстречавшихся на Пути. Знание о том, как это делается, как и Ритуал, тоже пришло ниоткуда. Тем и отличается маг от обычного человека, что не противится приходящему знанию и не раздумывая делает то, что неслышными голосами требуют от него встретившиеся на Пути Высшие Сущности. И чем дальше идет маг Путем Внимающих, тем большую силу дают ему Иные Миры. Это только люди думают, что любые встречи и расставания в их жизни случайны. Глупые, наивные люди…

Меч крестоносца стал опускаться. Но в эту секунду тело Субэдэ плавно сместилось в сторону. Левая рука полководца захлестнула обе руки крестоносца и, надавив сверху, продолжила движение. Тяжелый двуручник с размаху вонзился в землю, а в прорези топхельма уже торчал трехгранный кинжал, всаженный туда почти наполовину.

Рыцарь выпустил рукоять меча и зашатался. Его ладони взметнулись кверху и обхватили рукоять кинжала, пытаясь выдернуть из лица черную смерть, застрявшую в прорези шлема, но тут Субэдэ резко ударил ногой по выпуклому металлическому наколеннику. В повисшей над полем тишине отчетливо послышался скрежет металла и хруст сломанной кости.

Крестоносец застонал и рухнул на колени. И тут Субэдэ нанес резкий удар подбитой железом подошвой сапога по рукояти пхурбу.

Черный кинжал полностью погрузился в прорезь топхельма. От удара тело рыцаря опрокинулось навзничь и покатилось вниз по склону холма вдоль живого коридора воинов Орды, которые сейчас звенели оружием и оглушительно ревели в тысячи глоток, прославляя имя своего полководца…

Горожане, наблюдающие за боем, молча покидали стену.

– Все равно не наш он был, – буркнул скоморох.

– Ага, – невесело поддакнул кто-то.

Настя шла к своему дому, украдкой вытирая слезы. Никита увидел, хотел было броситься вслед, догнать, попытаться утешить – и почему-то не бросился…

Воевода вздохнул сокрушенно – хоть и. чужой был воин, хоть и обречен был уже заранее, а все ж душа в том бою за него болела.

– Н-да… – сказал Федор Савельевич только чтоб что-то сказать, гнетущую тишину заполнить. – Отчаянный был рубака. Однако ж нарвался из-за отчаянности своей, на силу да на меч понадеялся. А тот его – ногой. Виданное ли дело?

Стоящий рядом Ли задумчиво смотрел вдаль.

– Непобедимый Субэдэ все отнял у народа чжурчженей, – произнес он, не отрывая взгляда от горизонта. – Даже древнее искусство боя без оружия, доступное лишь избранным…

Воевода недоуменно пожал плечами.

– И для чего воину, с рождения приученному к мечу и луку, тратить время на изучение таких никчемных искусств?

Ли медленно опустил голову.

– Этого не объяснить тому, кто далек от них. Скажу лишь одно – только сейчас я понял, почему простой табунщик Субэдэ стал великим полководцем, слава которого бежит впереди него на сотни полетов стрелы.

– Жуткая у него слава, – покачал головой Федор Савельевич.

Ли еле слышно вздохнул, пряча ладони в рукава халата.

– Слава любого полководца складывается из числа врагов, которых он убил, – сказал он. – И чем больше это число, тем более славен полководец. Воевода поморщился.

– Судя по твоим рассказам, он сильно увеличил свою славу за счет твоего народа. И я не хочу, чтобы эта его слава возросла за счет моего.

Тень печальной улыбки скользнула по губам последнего из чжурчженей.

– Если нам не повезет, у нас будет время поговорить об этом, воевода, на небесной чайной церемонии, – произнес он. – Если повезет, мы тем более найдем время для философской беседы. Но сегодня, похоже, нам предстоит обсудить кое-что гораздо более важное.