Ольга Денисова - Одинокий путник

– Взять его.

Монахи не слышали песни, поэтому не замедлили исполнить приказ, и по одному, нагибаясь, пошли внутрь, как вдруг воины князя медленно, с достоинством поднялись с мест и преградили им дорогу. Лешек шагнул назад, к стене, растерявшись, и хозяин, взяв его за руку, притянул к себе, в угол, словно защищая.

Брат Авда, заметив задержку, шагнул в избу сам, захлопнул дверь и подслеповато осмотрелся – после яркого зимнего дня полумрак казался непроглядным.

– В чем дело, Путята? Или князь не сказал тебе, кого мы ловим? – Авда прищурился и откинул голову назад, сверху вниз глядя на старшего из воинов, вышедшего вперед.

– Сказал. Он сказал, что ловить надо злодея и вора, но я покуда не видел здесь воров и злодеев, – Путята презрительно усмехнулся.

– Разве ты не знаешь, во что он был одет? Тебе не сообщили его приметы?

– Сообщили, – спокойно кивнул Путята.

– Я не понимаю тебя и твоих людей. Освободите дорогу.

– С каких пор ты отдаешь мне приказы?

Авда снова откинул голову, и верхняя губа его приподнялась, обнажая зубы – в полумраке лицо его стало похожим на череп.

– Ты хочешь войны, Путята? – тихо и грозно спросил монах.

– Я не боюсь войны, – уверенно ответил воин, и Лешек увидел, что они держаться за рукояти мечей, и пальцы у обоих побелели от напряжения. Он вдруг припомнил их с Лыткой давнюю вылазку в Ближний скит, и разговор о Дамиане – исток создания дружины монастыря. Кто они, Авда и Путята? Враги? Соперники? Товарищи? Как легко Дамиан договорился с князем о поимке вора, как легко объединяются они против общего врага, и как легко расколоть их союз.

– Нам не стоит ссориться из-за такой малости, – голос Авды вовсе не располагал к примирению, напротив, монах прошипел это сквозь зубы и меч его пополз из ножен, показывая серо-коричневое лезвие.

– Действительно, – согласился Путята и шорох стали о ножны услышали все вокруг. Внучки хозяина прижались к стенам, испуганно глядя на мужчин, а внуки выстроились в один ряд с воинами и сомкнули плечи.

Тишину нарушало только тяжелое дыхание соперников, смотрящих друг другу в глаза, воздух, как перед грозой, стал тяжелым и вязким, и одной искры хватило бы, чтобы между ними полыхнуло пламя.

– Не стой у меня на дороге, Путята, это плохо кончится, – покачал головой Авда.

– Для кого-то – плохо, – ухмыльнулся воин.

Драка началась в один миг, и Путята был первым, кто выхватил меч. Хозяин в испуге присел на пол, увлекая Лешека за собой. Места в избе не хватало, мечи и топоры бились в стены и потолок, выхватывая их них щепки, словно брызги. Монахи сражались молча, люди же князя, напротив, подбадривали себя воинственными возгласами, и вскоре мечи звенеть перестали – враги сошлись слишком тесно, и в ход пошли ножи, более подходящие для рукопашной схватки.

Лешек ничего не мог разобрать в переплетении дерущихся тел, он видел кровь, и слышал стоны, и глухие удары, и шипение столкнувшихся лезвий, и звон падающего на пол оружия. Дверь распахнулась – на помощь людям князя спешили их товарищи, бросая коней у входа, не привязывая. Солнце ослепило Лешека, он прикрылся ладонью – монахам не суждено было выйти из этого боя победителями.

Их скрутили, разоружили и связали, затолкав в спальную комнату и уложив на гнилую солому. Кто-то из них оказался раненым, и громко стонал, поминая бога срывающимся голосом.

Путята, зажимая рукой кровавую рану на плече, подошел к хозяину.

– Иди, перевяжи его. И вообще, посмотри, нет ли тяжелораненых, – сказал он устало. От его удали не осталось и следа, а лицо было бледным и задумчивым – похоже, он жалел о том, что затеял этот бой.

Хозяин кивнул и тяжело поднял на ноги свое массивное тело, виновато оглядываясь на Лешека.

– Значит, вор и злодей? – спросил воин, глядя на Лешека с высоты своего роста, – поедешь с нами. Князь разберется сам, что с тобой делать. Эй, свяжите ему руки! Говорят, он хитер, как лис.

Лешек нервно хмыкнул – приятно слышать от Дамиана столь лестный отзыв. Двое воинов подошли к нему и подняли на ноги, заворачивая его руки за спину. Он не сопротивлялся – это не имело смысла, и хотел было попросить отпустить его, но, взглянув на хмурые лица, отказался от этой мысли. Колдун говорил, что просить надо только тогда, когда ты уверен, что твоя просьба будет исполнена.

– Смотри, Путята! – позвал воин, держащий Лешека за руки, – его сегодня кто-то уже вязал!

Он осмотрел Лешека внимательней.

– И собаками его, похоже, травили… – пробормотал второй, глядя ему на ноги, – может, и вправду вор?

– Тогда вяжи его крепче, – посоветовал Путята, – раз он от собак ушел, и веревка его не удержала.

Веревка снова впилась в запястья, и Лешек скривился.

– Руки-то тонкие какие… – то ли с жалостью, то ли с сожалением сказал тот, что наматывал на них веревку, – и вязать как-то неловко…

– Вяжи, давай. Златояр разберется, – прикрикнул Путята.

– Чего ты украл-то? – спросил второй.

– Я не вор, – сквозь зубы ответил Лешек.

Его вывели на двор, накинув полушубок на плечи, и усадили на коня позади седла, а чтобы он не упал, воин, который его вез, привязал его к себе веревкой.

До княжеского двора ехать было недолго – версты три, и всю дорогу Лешек, подпрыгивая на крупе резвого жеребца, думал о встрече с князем. Он давно хотел взглянуть тому в глаза, а юношей мечтал о кровавой мести за отца и деда, но с годами желание мстить притупилось, осталась только горечь и жгучая бессильная ненависть, заставляющая скрежетать зубами.

Однако князь не поспешил ему навстречу – во дворе, огороженном высоким частоколом, со множеством высоких построек, его втолкнули в маленькую клеть, пристроенную позади длинного приземистого сруба, с земляной кровлей, наподобие варяжских домов, которые Лешек видел в Ладоге. В клети было холодно, разве только не морозно, и довольно светло – низкие длинные окна выходили на три стороны, и в них задувал зимний ветер. Вдоль боковой стены шла узкая лавка, и Лешек присел на ее край, придвинувшись к задней стенке, прилегающей к срубу – она оказалась теплей остальных. Ему ничего не сказали, он слышал только, как дверь заперли на тяжелый скрипучий засов.

Он не спал больше двух суток, но побоялся лечь на лавку, чтобы не замерзнуть, просто прижался щекой к теплым бревнам, стараясь не думать о том, что его ждет. Но мысли упорно возвращались на круги своя – Златояр отдаст его Дамиану. И стычка его людей с монахами ничего не значит – им просто хотелось доказать превосходство над братией, заткнуть их за пояс, побряцать оружием, не более. Наверное, князь даже не захочет взглянуть на пленника.

Тело быстро сковала стылая промозглость клети, от каждого вдоха ныли ушибы, а раны на ногах и запястьях дергала острая боль, что никак нельзя было назвать добрым знаком. Связанные руки затекли, и Лешек их не чувствовал. Прошло не меньше двух часов, прежде чем снаружи заскрипел засов, и в клеть вошел воин, который вязал ему руки, а с ним – молодая женщина, с кринкой в руках и корзинкой подмышкой.