Ольга Денисова - Одинокий путник

Слова исторгались из его глотки, словно плевки, но разили сильнее стрел – князь, задохнувшийся, с искривленным ртом, откинулся на высокую спинку стула, будто они намертво пригвоздили его к ней. Воины приподнялись с мест и замерли неподвижно, не смея пятиться назад. Наверное, никогда в песне Лешек не изливал гнева, и гнев этот был подобен огромной волне, несущейся по глади озера и сминающей большие корабли, словно утлые лодчонки.

Он пел о вечерах, на которых князь слушал сказки о богах, и о том, что боги не забыли этих вечеров. Он пел о моровом поветрии и о священниках, спасающих людей молитвами, которых никто не слышит, о ревнивом боге, и его слугах, одетых в черное, о дружине князя, посланной им на помощь – сдержать и напугать людей, не желающих казни.

Он пел о чести и тугой мошне, о власти и правде, о силе и несмываемом позоре, и снова о пылающем огне, который никогда не даст князю покоя. И о покойниках, по ночам встающих из-под земли, чтобы занять места в изголовье княжеской постели, тянущих к нему обугленные руки, и проклинающих его сгоревшими губами.

Он пел долго, и не останавливался, потому что гнев никак не мог излиться до конца, тяжелыми валами накатывая на грудь. Только возвращались к нему от внимавшего князя страх и слезы, и Лешек ненасытно пил его раскаянье, и обрушивал на него новые валы гнева.

Мертвая тишина сковала зал, когда Лешек смолк, и лишь огонь, взметнувшийся в очаге, шумел, напоминая, о чем только что было спето. Князь, скорчившийся на широком стуле, долго оставался неподвижным, так же как и его потрясенная дружина, а когда поднял старческие, слезящиеся глаза, в них плескалась нестерпимая боль.

– Велемир? – он умоляюще глянул на Лешека.

– Меня зовут Олег, – сглотнув, ответил тот, впервые назвав имя, полученное им при рождении.

Колдун приехал из монастыря, сжимая кулаки и скрежеща зубами, кинул поводья на коновязь и бегом взлетел на крыльцо. Лешек, который грелся на солнышке возле дома, успел удивиться и испугаться – лицо колдуна было серым, угол его губы подергивался, а глаза метали молнии.

– Охто, что-то случилось? – спросил Лешек, вслед за ним входя в дом.

Колдун уже поднял тяжелую крышку сундука, и выкидывал на пол вещи – шкуру, бубен, пояс с оберегами.

– Да, случилось… – ответил он мрачно, – С юга идет поветрие. Мор.

– Ты хочешь… Ты будешь просить богов?

– Я буду просить у богов ясного неба. Если успею. Это страшный мор, я никогда не видел такого, только слышал от деда, и читал в книгах. Пока он ползет медленно, и умирают люди медленно, но через некоторое время он полетит по земле быстрей ветра, и смерть начнет выкашивать всех без разбора.

Он сел на пол рядом со своими вещами и стукнул кулаком по коленке.

– Я ненавижу монастырь, я ненавижу их злого бога! Малыш, ты подумай, что они сделали! Они пришли в деревню, между прочим, не их деревню, и помогли местному священнику – собрали всех жителей, прошли вокруг деревни крестным ходом, вернулись в церковь и причастили всех, всех до единого! И здоровых, и больных!

– И что… теперь тем, кто умрет, придется идти к Христу? – не понял Лешек.

– Теперь они прямиком отправятся к Христу, все! Все, понимаешь? – колдун снова хлопнул себя по коленке, – Теперь заболеют и те, кто был здоров! Дикари! Шарлатаны! И они смеют говорить, что несут с собой свет! Да еще наши прадеды знали, как останавливать мор! И никак не крестным ходом и причастием!

Он рывком поднялся на ноги:

– И это только первая деревня! Они как тараканы расползаются по земле!

Лешек раскрыл свой сундук и тоже хотел начать собирать вещи:

– Я поеду с тобой.

Колдун вскинул глаза:

– Ты останешься дома.

– Почему? Охто! Я уже не ребенок, или ты забыл?

– Ты останешься дома, – твердо и мрачно повторил колдун.

– Но почему? Разве тебе не потребуется помощь? Зачем ты тогда учил меня столько лет?

– Малыш… Я не знаю, лечит ли эту болезнь кристалл… И если нет – я могу только говорить с людьми, только делать вид, что я прошу богов остановить мор, а на самом деле… Тебе там нечего делать.

– Ну и что? Я тоже могу говорить с людьми, я буду помогать тебе!

– Малыш, ты можешь заболеть, – коротко сообщил колдун, – поэтому ты останешься дома.

Лешеку вдруг стало очень страшно. Он сел на кровать и, запинаясь, спросил:

– Охто… А ты? Ты тоже можешь заболеть?

– Да.

– И что? Если кристалл не лечит этой болезни, ты умрешь?

– Возможно.

Лешек опустил голову и помолчал, а потом робко тронул колдуна за плечо:

– Охто… Можно я все-таки поеду с тобой?

– Нет, – резко ответил колдун.

– Я не могу отпустить тебя так просто…

– Можешь. Малыш, твое предназначение не в этом, как ты не понимаешь?

– А твое?

– А мое предназначение – лечить людей. Я всю жизнь учился этому, и, кто знает, может, это мой час?

Он упаковал вещи, и кликнул матушку, чтобы она собрала ему еды в дорогу.

– Охто, но послушай… – Лешек ходил за ним по пятам, – а если монахи захотят помешать тебе?

– Пусть попробуют, – бросил колдун через плечо.

– Тебе не кажется, что ты обольщаешься?

– Конечно, обольщаюсь. Но я все-таки колдун, ты не забыл? И я не позволю этим ловцам душ… – он со свистом втянул в себя воздух и не стал продолжать.

И в первый раз достал со дна сундука меч в красивых, инкрустированных ножнах.

– Видал? – гордо спросил он и улыбнулся Лешеку, – эту штуку мне подарил старый дружник в Ладоге. Это случилось, когда на город напали свеи, они часто на нас нападали. Мне было лет пятнадцать, и я, по дурости, сунулся в бой, как все мужчины.

– И за это он подарил тебе меч?

– Нет, – хмыкнул колдун, на ходу прикрепляя меч к поясу, – мое участие в бою закончилось бесславно, меня оглушили первым же ударом, и хорошо, что не затоптали. После боя, когда я пришел в себя, мы с дедом лечили раненых, многих нам удалось спасти, в том числе этого старого воина. И тогда он отдал мне меч со словами: никогда не лезь в бой, жди своего часа, но если враг подойдет к тебе вплотную, защищайся. Мы вскоре ушли из Ладоги, и больше мне не доводилось бывать в бою. А теперь… Вот я и дождался своего часа…

– Охто, но ты же не умеешь им пользоваться!

– Кто тебе сказал? Для меня пятнадцатилетнего это был такой подарок! Как же я мог не научиться? Тогда о боевой славе я мечтал гораздо больше, чем о лекарской стезе, во мне же течет варяжская кровь, – он рассмеялся и вскочил на коня, – все, я поехал, мне надо спешить. На всякий случай, серебро лежит в дупле раздвоенного дуба, помнишь? Где осиное гнездо.

Лешек растерялся – он не рассчитывал, что колдун уедет прямо сейчас! Ему так многое хотелось сказать ему на прощанье, так о многом расспросить! И эти его слова, о каком-то дурацком серебре! Как будто он и вправду не собирается возвращаться!