Ольга Денисова - Черный цветок

— И как выручку делить будем? — сразу же перешел к делу кузнец, хотя и смотрел на Есеню с недоверием.

— Пополам, как же еще… — ответил Есеня. Торговаться он никогда не умел.

— Э, нет! — Колыван усмехнулся, — кто ковал — того и булат. Предлагаю один к четырем!

Есеня посмотрел на Полоза: тот выудил заготовку из груды железа, наваленного в лоток, и поставил ее на наковальню.

— На.

— Чего? — не понял Колыван.

— Куй булат. Если «кто ковал, того и булат», тогда куй. А я посмотрю, что получится.

— Да это ж железо просто…

— Вот и попробуй из него булат выковать. Один к одному наше слово.

— Хитрые вы. Мой уголь, моя кузня — и один к одному! А если не выйдет ничего?

— Давай так: наш уголь — твоя кузня. И один к одному.

— Ладно! Уговорили, — нехотя согласился Колыван.

Есеня начал волноваться, как только стал делать тигель. Колыван заглядывал ему через плечо и ворчал:

— Батя не так делал. Он гладкие стенки делал. И глубже надо…

— Поэтому у твоего бати и булат с мелким рисунком. И расковано не так. Потому что грязь в центре отливки сидит, а она наверх должна подняться.

— А мелкий рисунок лучше! Крупный у сварного булата только.

— Ты об этом в оружейной лавке спроси, — Есеня сжал губы. А вдруг ничего не получится? Кто его знает, что тут за горн, что за уголь? Лучше бы этот Колыван ушел, не мешался… И Полоз тоже.

— Знаешь, Балуй, я пока в архив пойду, — Полоз как будто прочитал его мысли, — а вечером зайду за тобой.

— Полоз, тебе Улич не велел в архиве…

— Ерунда. Какой том выбирать, я понял, а какая страница примерно, не помнишь?

— Сотая тридцать вторая, — ответил Есеня. Как он мог не запомнить? Он на эту запись с четверть часа смотрел и счастью своему не верил.

Но после ухода Полоза стало еще хуже — Колыван не отходил ни на шаг и ворчал о том, что Есеня все делает не так. И кирпичей-то ему было жалко, и гвоздей ржавых, и флюса, и клещи-то Есеня мог загубить.

— Воздуха не жалко? — угрюмо спросил Есеня.

— Какого воздуха?

— Я сейчас воздух качать буду мехами, не жалко?

— Ты с мехами поосторожней, не сломай… Они старые уже.

Ничего удивительного, что первую отливку Есеня загубил. Он даже не стал ее охлаждать, просто поставил тигель в угол.

— Ты не так охлаждаешь! — тут же сунулся Колыван, — надо в горне!

— Я не охлаждаю, я ее выбросил.

— Столько добра перевел и все коту под хвост?

Есеня приуныл — а вдруг вообще ничего не выйдет? Он не заметил, как наступил вечер, и очень удивился, когда увидел Полоза.

— Тебе долго еще? — спросил тот.

— Ты иди, я потом приду, — ответил Есеня, — мне надо.

Полоз подождал немного, а потом ушел — не стал мешать. Вскоре надоело и Колывану, и Есеня, наконец-то, остался один. Со второй отливкой вышло то же самое. Холодно. Если сильней разжигать угли, поплывет тигель, но тепло уходит чересчур быстро, и верх получается холодней низа. Неужели форму надо делать еще ниже? Вообще лепешка получится.

Он обложил горнило вторым слоем кирпича и выдолбил совсем плоскую форму. Не получилось вообще ничего — флюса оказалось слишком много, и слой его слишком тонкий. Чугунная лепешка вышла.

Время двигалось к утру, но спать совершенно не хотелось. В прошлый раз он не спал почти трое суток, но тогда он все делал в первый раз. Сейчас-то он знает, что должно получиться!

Есеня положил кирпичи в три ряда, и попытался накрыть горнило и сверху тоже. Ничего, конечно, не увидишь, но тепло уходить не будет. В конце концов, можно один кирпич приподнимать, и иногда заглядывать внутрь.

Колыван, зевая и потягиваясь, зашел в кузню, когда еще не рассвело.

— Ну что? Может хватит добро переводить?

— Мы на пять попыток договаривались, — Есеня сжал зубы.

— А это четвертая уже… — Колыван показал в угол, где валялись испорченные отливки.

Есеня ничего не ответил. Если и в этот раз не выйдет…

Не вышло. Есеня поздно поднял кирпич и глянул внутрь — тигель накренился на бок и металл вылился в горнило.

— Ты мне еще и колосник испортил! — вопил Колыван, — как теперь его оттуда счищать!

— Да зубилом, как еще, — Есеня сел на скамейку. Обидно. Чуть-чуть недоглядел.

— Да иди ты знаешь куда со своим булатом! Молодой ты слишком булат варить!

— На себя посмотри, — рыкнул Есеня.

— Я уже три года семью кормлю, мать и братишек. И без всякого булата! А ты — пацан, вещей не ценишь, потому что не свои!

— Да ладно, почищу я его…

— Вот и почисти! Вот прямо щас почисти и иди на все четыре стороны!

— Прямо щас он горячий… — Есеня поджал губы. Ну да, нехорошо, конечно, вышло, но ничего же страшного.

— А клещи на что? Давай! Разбирай свои кирпичи!

— Погоди… Мы на пять попыток договаривались.

— Да мало ли о чем мы договаривались! Хватит! Надоело мне. Ерунда это все. Я тоже, дурак, поверил, что пацан зеленый булат сварить может.

— Могу! — Есеня разозлился, — думаешь, это так просто? Сам попробуй!

— Мне и без булата неплохо живется!

— Как же, хорошо ему живется! Мехи новые не купить, колосник за полсеребряника пожалел! Мы с батей колосник новый раз в год ставили!

— А не твое дело, когда я колосники меняю! Моя кузня, что хочу, то и делаю!

— А уговор?

— Да плевал я на уговор!

— Э, нет, парень. Так не пойдет, — в кузню вошел Полоз, когда Есеня уже сбирался дать Колывану в нос, — уговор есть уговор.

Полоза Колыван испугался, а тот отозвал его во двор и через пять минут они вернулись. Глаза кузнеца радостно поблескивали, и он довольно мирно сказал:

— Ладно. Вари. Можешь еще два раза попробовать, мне не жалко. И… плюнь на колосник-то. Новый давно пора купить.

Есеня с удивлением посмотрел на Полоза, а тот показал ему монетку и улыбнулся. Денег, что ли дал этой жадюге?

— Я пожевать тебе принес, — сказал Полоз, — мы тебя вчера ждали-ждали… Ты хоть спал?

— Некогда было, — буркнул Есеня, — и есть я пока не хочу. Положи, сейчас поставлю тигель, тогда поем.

— Может, мне с тобой побыть?

— Не, не надо. Я не люблю, когда смотрят.

— Слышал? — Полоз повернулся к Колывану, — не толкайся здесь, мешаешь.

— Да мне-то что? Только лучше, — тот пожал плечами.

То, что эта попытка не последняя, слегка Есеню успокоило. Теперь все должно получиться, если, конечно, снова не пропустить нужное время. В прошлый раз он все сделал правильно.

Есть Есеня не смог — слишком волновался. Он поминутно заглядывал внутрь, опалил брови и челку, и, в конце концов увидел… Вот он. Такой же, как в прошлый раз, дома. Теперь — охладить и не испортить. Он подвинул скамейку к горну и взялся за узелок, который принес Полоз, но кусок не полез в горло. Он так и просидел часа полтора, изредка посматривая в горнило, с зажатым в руке хлебом, пока угли не остыли настолько, что перестали давать свет. Есене иногда казалось, что он сам и есть эта отливка, настолько хорошо чувствовал, как кристаллизуется металл. Ему чудилось его шуршание и потрескивание, он видел, как нити мягкого железа прорезают жидкий чугун, который будет тверже самого себя, если станет клинком. Иногда он покачивал мехи, чтоб замедлить остывание, и, выбрав нужный момент, разобрал кирпичи и вытащил тигель на воздух. Еще немного. Еще немного, и все станет ясно… Впрочем, он не сомневался, что на этот раз булат вышел что надо.