Ян Ирвин - Башня над пропастью

Почти все время Лиан был предоставлен самому себе. Юноша был в восторге. Перед ним открывалась Катадза, которую надо было изучать и описывать, чтобы наполнить жизнью Великие Сказания. Это была грандиозная задача.

Лиана бросало из эйфории в отчаяние. Ни у одного летописца не было таких возможностей, которые здесь появились у него. Несомненно, «Сказание о Зеркале» стало бы одним из Великих Сказаний, однако скорее всего ему не суждено сложить его, если осуществятся предостережения Малиены и угрозы Хинтиса и Баситора.

Лиан гнал от себя мысли о Каране: они были слишком мучительными и бесплодными. Он все больше времени проводил с Тензором, который теперь пытался проникнуть в тайны Зеркала.

— Это Зеркало стало другим, теперь оно не такое, как прежде, — сказал Тензор. — Оно изменилось. Это дело рук Ялкары. А вот это… — он дотронулся до мерцающего символа, — затуманивает мое сознание. Но я найду способ справиться с Зеркалом.

Тензор сидел, не отводя взгляда от Зеркала, лежавшего перед ним на скамье.

Был ли это ритуал благодарения за то, что он вновь обрел Зеркало — самую древнюю наследственную вещь аркимов? Или Тензор пытался нащупать путь сквозь обманы и ловушки, заключенные в Зеркале, чтобы настроить на него свой разум и подчинить себе?

Прошел день. Лиану наскучило наблюдать за Тензором, который был все так же неподвижен. Лиан занялся другой загадкой. «Он смотрел со своего рабочего места на пламя расщелины…» Расщелина проходила прямо под башней. Лиан облазил на четвереньках весь пол, но не нашел никаких тайных ходов и люков. Что же означает эта цитата? Может быть, комната все-таки не та?

Лиан сдался и пошел прогуляться. Тропинка привела его в небольшой лес на южном склоне. Там он нашел какие-то красные фрукты, напоминавшие хурму. Они провисели всю зиму на голых ветках и были такие перезрелые, что казалось, вот-вот лопнут. Лиан заметил за деревьями невысокий купол, покрытый лишайником. Это был купол павильона, стоявшего в тени огромной смоковницы, корни которой накренили колонны с одной стороны. И колонны, и скамьи, и стол внутри были высечены из твердого серпентина.

Лиан остановился между двумя колоннами, образовывавшими вход в павильон, поглаживая желтовато-зеленый камень.

— Входи, — услышал он голос Малиены.

Лиан вздрогнул, уронив один из сорванных фруктов. Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел, что Малиена сидит, прислонившись спиной к корням смоковницы.

— Я не хочу мешать…

— Ничего. Заходи, располагайся.

Лиан уселся и предложил ей угоститься.

— Я не голодна, — отказалась она со смехом, и он увидел себя ее глазами: недотепа, сжимающий в руках переспелые фрукты, истекающие соком на рубаху и штаны. — Чем занимается, Тензор?

— Смотрит на Зеркало вот уже много часов подряд.

— Когда вернешься, следи за ним внимательно. Я хочу знать все, что он делает.

Лиан ничего не ответил.

— Лиан!

— Из меня плохой шпион. Я не могу… — Малиена больно сжала его запястье.

— Это не одна из тех игр, в которые вы играете в Школе Преданий, — произнесла она тихо и яростно. Лиан безуспешно пытался вырвать руку. Сила Малиены была пугающей, но еще страшнее был блеск ее глаз. — Я знаю, что для тебя существуют лишь сказания, но ты не понимаешь, что поставлено сейчас под угрозу. Ну так я тебе объясню. Если мои предположения верны, то умру я, и ты, и все аркимы, и Карана, если она еще жива, и тысячи людей из твоего народа, и все люди на Сантенаре. А ради чего? Ради мщения безумца! Поверь, если бы был способ его остановить, я бы не задумываясь это сделала. Но он слишком хитер и силен. Ты мой должник, и теперь я требую от тебя уплаты долга. Покажи, на что ты способен!

— Хорошо, — ответил Лиан.

— Хорошо, — сказала Малиена и искренне улыбнулась ему. — Мне нужно идти.

— А что бы ты сделала, если бы я отказался?

Малиена задержалась на пороге павильона.

— Думаю, Карана поняла бы это жертвоприношение, хотя никогда бы не простила, — тихо произнесла она. — Я бы выдала тебя Баситору.

— А теперь я готов выслушать вас, — объявил Надирил, когда убрали бокалы и принесли чистые. — Расскажите мне все, ничего не пропуская, а я добавлю то, что знаю. Тогда, Мендарк, если в этом не отпадет необходимость, ты сможешь задать мне свои вопросы.

Мендарк и Таллия рассказали свою историю. Лилиса сгорбилась на стуле, внимательно слушая и не произнося ни слова. Она так преобразилась, теперь в ней было не узнать ту маленькую уличную девчонку с худым личиком и острым подбородком, какой она была несколько недель тому назад. Глаза сияли, с лица не сходила улыбка. Однако иногда ее взор затуманивался, а челюсти сжимались. Очевидно, ей вспоминалось что-то дурное из ее прошлой жизни на улице, предположила Таллия.

Сгустились сумерки, и в воздухе разлилась прохлада. Слуга принес плащи гостям и Надирилу.

— Плохо дело, — заключил Надирил. — Остались только ты, я и старый Вистан, а от меня никакой пользы.

— Да уж! — согласился Мендарк.

Надирил проигнорировал его.

— Ты попытаешься обновить Совет?

— Орстанда незаменима. И даже Хенния-дзаинянка, хотя она и предательница!

— У тебя есть Таллия, — заметил Надирил.

Таллия пошевелилась, словно собираясь запротестовать.

— Слишком молода!

У Лилисы был такой вид, словно ее друга только что оскорбили.

— Ты был так же молод, когда впервые вошел в Совет, — ответил Надирил. Его слезящиеся глаза посмотрели на Таллию, казалось, в них был вопрос. Она слегка приподняла бровь, и Надирил снова перевел взгляд на Мендарка.

«Я не хочу этого, — подумала Таллия. — Когда все закончится, я уеду домой и вряд ли вернусь».

— Тогда были другие времена, — возразил Мендарк.

— Тебе, конечно, виднее, — с невинной улыбкой поддел его Надирил.

— Хватит с меня твоих насмешек и хитрых игр! — раздраженным тоном сказал Мендарк. — Где ты был, когда я нуждался в тебе, все эти последние годы?

— Здесь, — ледяным тоном ответил Надирил. — Ждал твоего зова.

— Ты десять лет не посещал Совет.

— Совет ничего не делал и лишь занимался пустой болтовней. Я нужен был Библиотеке, а когда ты наконец снисходил, чтобы задавать мне вопросы, я мог ответить на них и здесь. Я что, должен был проделать путешествие, на которое ушло бы два месяца, чтобы выслушать твою лекцию о моих обязанностях? Несмотря на всю его глупость, Тиллан прав в одном: победа Иггура и падение Туркада — это твоя заслуга.

— Я был Магистром, а не Губернатором! — Мендарк сплюнул.

— Ба! Но ведь Губернатор был марионеткой в твоих руках, Мендарк, да и вся Ассамблея тоже! Взгляни правде в лицо: ты жадный, эгоистичный, злобный старик, и у тебя не осталось мужества для такого поста.