Андрей Посняков - Месяц Седых трав

– Во-вторых, – сглотнув слюну, продолжал юноша. – Еще раз повторяю, я явился сюда спасти своих друзей. Что общего это имеет с предательством, клянусь, уразуметь не могу!

– Продолжай, продолжай, чего замолк? – милостиво махнул рукой Темучин. – Давно мы не развлекались подобными разговорами. Ну, что еще скажешь в свое оправдание?

– А я не оправдываюсь, великий хан. – Баурджин независимо пожал плечами. – Просто, по мере своих возможностей, помогаю тебе восстановить истину.

– Упаси небо от подобных помощников!

– С твоего разрешения, закончу. Относительно моих друзей. Совершенно не понимаю, с чего ты взял, что они – твои враги?

– Они найманы. А найманы – мои враги. Как и ты.

Баурджин усмехнулся:

– Найманы прежде всего враги кераитского хана Тогрула.

Вельможи переглянулись.

– А он не так глуп, как сперва показался. – Юноша услыхал свистящий шепот – это Джэльмэ шептал на ухо Боорчу.

– Что же касается моих друзей, – продолжал пленник, – то они враги предателя Жорпыгыла Крысы, а вовсе не твои, великий хан. Сам подумай – они не вожди родов, не темники, не сотники даже – ну, разве может подобная мелкота быть твоими врагами? Ты бы их лучше отпустил – они бы тебе же, может, и послужили, коль уж так все повернулось.

Темучин вдруг неожиданно засмеялся, что Баурджин счел хорошим для себя знаком.

– Жорпыгыл из рода Олонга – мой верный вассал!

– Вассал, да. Но вот верный ли?

– Расскажи-ка, каким образом ты обманул людей Боорчу?

– Да-да. – Боорчу тоже заинтересовался. – Поведай!

– Людей Боорчу? А, тех двух полоротых, следящих за тем, что мы с Джэгэль-Эхэ вытворяли в кустах?

– А что вы там вытворяли?

– Что ж, расскажу, извольте…

Баурджин во всех подробностях – спешить ему сейчас было некуда – поведал историю освобождения друзей из земляной ямы. О ползущем только не упомянул – не счел достойным внимания.

Хан и его приятели смеялись до слез, особенно когда Баурджин характеризовал подслушивающих слуг.

– Так, значит, – громко хохотал Джэльмэ, – значит, это твоя девка стонала за двоих?! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! Ну, и лазутчики у тебя, Боорчу! Клянусь Тэнгри, я бы таких выгнал.

– Зато они в любое время дня и ночи могут достать арьку! – Боорчу обиженно вступился за своих. – Где еще найдешь столь проворных слуг? Ты вон, Джэльмэ, все время ко мне приходишь, как у самого хмельное закончится! Выгоню слуг – к кому будешь приходить?

– Это верно! – захохотал Темучин. – У Боорчу уж всегда выпить найдется.

– То-то и оно! – польщенно закивал Боорчу.

Тем временем притихший было шаман Кокэчу подобрался к раскиданному у восточного полукружья юрты хламу – каким-то мешкам, халатам, тусклому золотишку – все это скорее больше бы пристало старьевщику, нежели грозному хану. Баурджин не смог скрыть улыбку, вдруг представив Темучина в засаленном халате и стоптанных сапогах, гнусаво вопившего в каком-нибудь городском дворе-колодце: Старье-о-о бере-о-ом, старье бере-о-м!»

– Чего скривился? – зыркнул на юношу хан.

– Голова болит, – пленник ухмыльнулся и нагло попросил кумысу.

– Что, пил вчера?

– Да вот, с почтеннейшим Боорчу и пил.

– Вот пусть он тебя и угощает. Эй, нукеры, развяжите пленнику руки.

Боорчу, надо отдать ему должное, кочевряжиться не стал, передав юноше через слугу пиалу с кумысом, который Баурджин с явным удовольствием и выпил, облизав губы. И снова, скосив глаза, посмотрел на Кокэчу. А тот деловито перебирал халаты и, лишь почувствовав на себе взгляд, оторвался от столь увлекательного занятия и злобно ощерился.

– Что ты там делаешь, Кокэчу?

– Проверяю, не заколдованы ли подарки, великий хан!

– Потом проверишь. – Темучин махнул рукой. – Садись к нам, выпей. Что за мешок ты держишь в руках?

– В нем что-то шевелится, великий хан! Чжурчжэни обещали прислать павлина, наверное, это он и есть!

– Ну, так тащи сюда, посмотрим!

Баурджин скептически посмотрел на шамана: павлин в мешке – это что-то странное, вот, кот в мешке – еще куда ни шло.

– Ты еще не велел палачу сломать ему спину, великий хан? – бросив злой взгляд на пленного, сипло поинтересовался Кокэчу.

Баурджин поежился – и чем, интересно, он не угодил этому мошеннику-колдуну?

– Сломать спину можно быстро, Кокэчу. – Темучин усмехнулся. – Вот только потом не склеишь.

– Мудрая мысль, великий хан, – одобрительно кивнул юноша. – Очень мудрая.

– И все ж я бы не ждал…

Вот, неуемный старикан! Шаман, мать ити…

Кокэчу между тем заинтересованно рассматривал шевелящийся мешок. И дался ему этот павлин?

Стоп! С каких это пор павлинов перевозят в мешках, да еще тайно хранят эти мешки в ямах с пленниками?! Тут явно что-то нечисто! Эй, эй, не торопись развязывать…

Мать честная!!!

Ну, вот примерно чего-то подобного Баурджин и ждал!

Из брошенного на кошму мешка, шипя, выползала огромная змея! Выползла – и очень быстро, никто и глазом моргнуть не успел – приподнялась, раздула капюшон, злобно сверкая глазками – да ведь сейчас бросится! Перекусает всех к чертовой бабушке… Нукеры уж явно не успеют…

Профессиональная реакция фронтового разведчика не подвела Дубова и сейчас. Он вытянулся, старясь двигаться плавно и вместе с тем как можно быстрее, опа – схватил за ножку золоченый светильник и изо всех сил треснул по ядовитой гадине. Целил-то в голову… Да не попал, зацепил змеюку уже в полете, та шмякнулась на кошму, разъяренно шипя…

Баурджин действовал треножником, как хороший казак – шашкой.

На тебе, зараза, на! Ты еще пошипи, пошипи…

Подоспевшие наконец нукеры искромсали змеюку саблями.

– Ху-у-у… – переводя дух, юноша уселся на кошму рядом с Темучином и, машинально ухватив голубую ханскую пиалу, единым махом опростал еще остававшийся в ней кумыс. Потом опомнился:

– Хорошие у вас павлины!

Протянул пиалу хозяину:

– Извини, великий хан, случайно взял твою чашку.

Темучин без слов взял пиалу двумя руками, что на языке степи означало самую искреннюю благодарность. И не нужно уже было ничего говорить, все уже было сказано. Простым и немудреным жестом.

– Не так то просто содержать в неволе змею, – задумчиво произнес юноша. – Кобра – создание нежное, ее надо холить, лелеять, кормить, наконец…

– Цзы Фай! – побелевшими губами вдруг произнес Джэльмэ.

Темучин вскинул глаза:

– Что – Цзы Фай?

– Цзы Фай ловил по степи сусликов и полевых мышей. Мне докладывали слуги…

– Что ж ты…

– Я думал, чжурчжэни их едят, великий хан! Клянусь Тэнгри, и в голову не могло прийти что-то иное. – Джэльмэ помолчал и вдруг резко поднялся. – Позволь…

– Иди, Джэльмэ, – согласно кивнул Темучин. – Иди и выясни все…

Цзы Фай, раб посланца империи Цзинь господина Чжэн Ло, мальчишка с вытянутыми кверху уголками глаз, был подвергнут пыткам в тот же день. Он показал, что давно задумал убить Темучина, и почти сразу умер, не вынеся боли. Его сидевший в яме сообщник, подтвердив слова Цзы Фая, тоже не вынес пыток.