Андрей Дашков - Эхо проклятия

В этот момент из интеркома раздался голос сцейрава, скомандовавший: «Хаммер, тащи его сюда».

Экс-священник приблизился ко мне вплотную. Да, это был отлично сделанный «мешок». Его выдавал только запах.

Повернув голову, я краем глаза увидел, что позади меня уже нет двери. Тускло освещенный коридор стягивался в серую мутную щель – эдакое влагалище новой матери-реальности, из которой должны были появляться недостающие куски. Плоть и что там еще...

Лидия стала за моим левым плечом. По внутренней стороне век прошагали ангелы с перебитыми крыльями – целая эскадрилья изгнанников неба. Чем еще должна быть для них Земля, как не дурдомом, следственным изолятором и лагерем для перемещенных лиц одновременно?

Я ожидал чего-то в этом роде. Только мое заточение могло продлиться невообразимо долго. Настолько долго, что любая мыслимая пытка показалась бы наградой. Касательно же места заключения я не сомневался, что сцейрав с присущим ему юмором выбрал бы освободившуюся Клетку Велиара, а мое тело использовал бы для очередного своего великолепного «мешка». Ручная работа во все времена ценилась высоко.

Дергаться не имело смысла. Меня несло течением водоворота, и я уже был совсем недалеко от сливного отверстия. Но само присутствие Хаммера и Лидии означало, что сцейрав решил доиграть свой фарс до конца.

Лидия возложила свои холодные ладони на мою голову, и я почувствовал ласку этой нечеловеческой прохлады, словно очутился в оазисе посреди раскаленной безводной пустыни. И тьма опустилась, как занавес, отделивший меня от утомительной пьесы, как исполненное последнее желание приговоренного. Я сильнее чем когда-либо жаждал обрести покой – окончательно и бесповоротно. И, конечно, был жестоко обманут.

(...Боль... Кровь – но опять не моя... Шорохи насекомых, громкие, как обезьяний рев в джунглях... Кровавый прилив... Бриз, несущий запахи разложения... Притяжение лун, которые плывут надо мной... Опахала пальм в руках у черного раба ночи... Лица, изъеденные оспой... Грохот землетрясения, грохот барабанов... Обнаженное сердце на алтаре – но еще не мое... Звезды летят со скоростью кошмара... Леопард охотится во мраке... Сияющие звериные глаза... Небо – пятнистая шкура... Содранная кожа – но еще не моя... И снова боль – круг за кругом, тень за тенью, жертва за жертвой...

Но вот я снова слышу чей-то шепот, и это утешает меня, хотя должно пугать. Да, утешает – до тех пор, пока я не начинаю различать слова: «Где ты, Габриэль? Где ты, неприкаянный бродяга? Тебя убили у меня на глазах, но я не верю, что ты умер. Демоны не умирают. Ты навсегда поселился во мне... А боль... Что ты знаешь о боли, сынок? О вечной пытке, когда вырванная душа кружит возле обугленной черной плоти в пустынной яме отчаяния? И рядом нет даже палача, которого можно ненавидеть или любить...»)

…Сомнамбула – мой связной. Мой шпион в мире живых. Наверное, я никогда не узнаю, зачем мне понадобилась его плоть. Маскарад продолжается. Это хуже, чем игра. В игре хотя бы есть правила. Но правила означают ограничения. Я избавился от многих из них. Не от всех. Липкая паутина мнимой реальности еще крепко держит меня. Связь кажется нерасторжимой, но я видел следы тех, кто сумел ее разорвать.

Мои веки приоткрывает свет – призрачный и неприятный, словно сияние луны, отраженное в лезвии опасной бритвы. Издалека доносится звон монастырского колокола, от которого веет неутолимой тревогой и столь же неутолимым одиночеством. Я узнаю это место – его нельзя найти наяву, но зато здесь сразу ощущаются печаль и нежность обреченных.

Из темноты проступают очертания распятия и стоящей на коленях женщины в монашеском одеянии. Она находится ко мне боком и держит перед собой раскрытую ладонь пальцами вверх. Но это не Мария – просто еще одна побочная жертва чьей-то погони. Мария появляется позже. Ее приводят те двое, затем меня оставляют с ней наедине. Когда я различаю ее теперешний облик, из моей груди вырастает дерево, питающееся кровью, и тянется ветвями к моему полуночному солнцу…

– Значит, ты была здесь…

– Мы оба были здесь. Только ты не знал об этом.

– Все это время?

– Что такое время?

– Оно убивает.

– Не говори глупостей. Разве можно убить то, что мертво?

– Ты тоже умерла?

– Если у твоей жизни нет конца, почему у моей смерти должно быть начало?

– Для мертвой ты неплохо играешь словами…

– Я только поддерживаю разговор.

– К черту разговор. Иди ко мне.

Она приближается на расстояние дыхания. Я касаюсь ее щеки. Чувствую жар. Моя рука почти прозрачна. Может, это тот самый случай, думаю я, когда призракам являются живые. Чтобы кое о чем напомнить. Но о чем?

Я привлекаю ее к себе.

Она меня не разочаровала.

С крыши дома-призрака открывался прекрасный вид на залив. О городе напоминала удаляющаяся россыпь огней на севере, но гораздо ярче пылал закат. Наш полет был неощутим – мы уже становились испаряющимся иероглифом на шелке вечерней зари. Вино и небо были одного оттенка. Сцейрав откупорил бутылку, поднятую со дна моря. Он был в костюме цвета выбеленной кости, Дырка – вся в красном. А я обзавелся еще парой «монет».

На столе среди бокалов стояла пустая Клетка. Тут же лежала маска из кожи, в которой с трудом можно было узнать лицо Лидии. Велиар был на свободе, и я догадывался, что это означает. Но напоследок хотел понять, изменилось бы что-нибудь, если бы таола добилась своего и заполучила Клетку.

После третьего бокала сцейрав доверительно сообщил мне:

– Знаешь, братец, от тебя мало толку. Даже не знаю, что теперь с тобой делать.

– Правда, – пришлось согласиться мне. – Я сейчас вне игры. Но ты мог бы кое-кого придержать.

– С чего бы мне это делать?

– С того, что торговля умирает последней.

– Ты уже продал все, что мог. И всех, кого мог.

– А как насчет этого? – Я наклонился вперед и обеими руками раздвинул волосы на темени, чтобы стала видна отметина. Знак изгнанных. След прикосновения копыта .

Сцейрав посмотрел прищуренным глазом, словно измеряя уровень возможного блефа, затем этот его глаз заблестел, как зеркало. Он цокнул языком и предостерегающим жестом велел Дырке заткнуться.

– Интересно. Весьма интересно. – В такие минуты сцейрав чрезвычайно напоминал богатого коллекционера, оказавшегося в шаге от приобретения очередного шедевра. Но не было ничего более обманчивого, чем это сходство.

– Только вынужден тебя разочаровать. Ты немного опоздал со своим предложением. На пару тысяч лет. И вообще, – он поморщился, – поминать его в моем обществе – это дурной тон. Надоело. Знаешь, у меня было очень много свободного времени. Когда-то я не поленился прочесть сотни бессмысленных книжонок о Дьяволе. И слышал еще больше фантазий, не излитых на бумагу в припадке самоуничижения… Сколько жалоб и признаний в бессилии, исторгнутых этими несчастными мозгами! Жалкие создания! Не имея ни сил, ни воли, ни ума, чтобы сделать из своей жизни что-нибудь стоящее, они занялись поисками виноватого во всех их бедах и несчастьях. Но наш парень оказался не так прост. Он расставил множество ловушек, включая миф о своем существовании.