Генри Олди - Рубеж

Бурсак мотнул головой, щека дернулась.

- Пока батьку не поховаю - никуда не уеду. Да и куда бежать-то? Зима! В лесу - верная смерть, а в поле - нагонят.

Девушке стало стыдно. Бурсак в окулярах ее смелости учит! А ведь верно, учит!

Послышался дробный топот. Из-за угла вылетел Агмет на своем вороном, подскакал, махнул рукой.

- Сюда идут, ханум-хозяйка! Я им сказал, чтоб шибко сюда шли! К тебе, ханум Ярина!

Единственный глаз татарина горел злым огнем. Агмет тоже не боялся. Не боялся - и первым сообразил, что делать надлежит. Ярина улыбнулась - верно! Пусть идут, разберемся!

Толпа уже вываливала на майдан - мужики, бабы, молодые парни, даже детишки. Впереди грузно семенил валковский выборный - тучный старик, умевший, как хорошо помнила девушка, лишь кланяться и поддакивать. Оттого и выборным поставлен!

Люди заполнили майдан, окружили всадников. Кто-то протянул руку к узде солового скакуна, но Агмет свистнул камчой - и смельчак-невежа поспешил отшатнуться.

- Панна сотникова! Чего делать-то? Скажи, чего делать? Пущай скажет! Скажет!

- Чего там спрашивать? - тут же отклинулись иные. - Бежать! Бежать надоть! Из Минковки уже бегут, из Перепелицевки бегут!…

Ярина ждала. К горлу подступил страх, и она с тоской вспомнила батьку. Пан Логин Загаржецкий живо бы объяснил этим мугырям, чего делать надо. Но батька далеко, а беда - вот она, рядом.

Она вновь взглянула на Хведира. Парень смотрел вниз, под конские копыта. Да, не вояка! Вот браты его - один к одному, черкасская кость. Но они тоже там, на синем Дунае…

- Тихо!

Ярина привстала в седле, рука с "корабелкой" взлетела к серому низкому небу.

- Тихо, панове-молодцы! Что орете, как жидовский кагал? Пришли слухать - так слухайте, чего я скажу!

Гвалт стих, сменившись холодным, тяжелым молчанием. Десятки глаз смотрели на худую плосконосую девушку в серой кожушанке и черкасской шапке с белым верхом.

Ярина подождала, вдохнула холодный воздух.

Пора!

- Что, обыватели валковские? Бежать вздумали? Волков по чащобам кормить?! Вы побежите, соседи побегут - и край запустеет. Для того ли прадеды ваши здесь засеки строили да татар в пень рубали? Неужто они трусов породили?

Ответом была тишина. Мужики прятали глаза, смотрели вниз, отворачивались.

- Батька твой, панна сотникова, далеко, - наконец бросил кто-то. - Он на Дунае, а мы - здесь. И татары здесь. Пан писарь погиб и все черкасы с ним. Кто Валки оборонит?

- Верно, верно! - откликнулись другие. - Чего ее слушать, соплюху! Бежать надоть, бежать!

- А ну цыть! - "корабелка" вновь взлетела к небу. - Трусов не держу - дорога скатертью! А кто не трус, меня слушай!

Ярина на миг замолкла, переводя дыхание и давая возможность перепуганной толпе прийти в себя. Соплюха? Пусть и соплюха, зато у нее кровь в жилах, а не гнилая водица!

- Эй, панове-молодцы, обыватели валковские, мугыри да свинопасы, костерники да броварники! Хватит вам под перинами прятаться, в винницах страх заливать, да по запечьям дрожать - ждать, покуда татарский аркан не найдет! Кто смелый - иди со мной, Яриной Загаржецкой, дочкой сотниковой, наши Валки боронить! А кто трус, смелость взаймы бери и тоже иди! Или не деды ваши с паном гетьманом Зиновием Старых Панов под Пилявцами рубили да татар на Изюмском шляху гоняли? А не пойдете - по селам поеду да молодиц с рогачами наберу, а все одно: врагов в Валки не пущу! И в том слово даю крепкое, черкасское! Поняли меня?

Девушка задохнулась, рука с шаблей опустилась вниз. В горле першило - не иначе голос сорвала. Не беда, лишь бы услыхали!

Услыхали! Тишина сменилась гулом, но голоса теперь звучали иначе. Очнулись мугыри!

- А сотником кто будет? - высокий парень в коротком, не по росту, кожухе пробился вперед. - Не можно без сотника, панна Ярина!

Парень был знакомый - Миско Швец, из самой голоты. Год назад в черкасы просился, да не взяли. Какой черкас без коня?

Девушка задумалась. А и вправду, кто? Ни писаря не осталось, ни есаула, ни черкаса реестрового.

- А хоть он, - Ярина кивнула на мрачного Хведира. - Роду он черкасского, и батька, царствие небесное ему, сотенным писарем был!

Хведир даже головы не поднял - будто не слыхал. В толпе засмеялись.

- Не, не годится! - Миско Швец взлохматил буйную шевелюру. - Пусть пан бурсак покуда в писарях, как батька, походит. Он - человек ученый, ему и писарем быть. Верно?

Толпа вновь загудела - согласно, дружно. Ярина облегченно перевела дух. Раз уж чины делить начали, значит, не побегут!

- А сотником тебе быть, Ярина Логиновна, некому больше.

Девушка невольно покраснела, в висках застучала кровь. О таком и не мечталось. Не мечталось, не думалось. Куда там в сотники! Тут бы раз с батькой в поход сходить - и то не брали!

- Девка она! - послышался чей-то рассудительный бас. - Девка славная, боевая, да один хрен: разве можно девку в сотники?!

Ярина только вздохнула. Все верно! Замечталась, дуреха!

- И кто ж такое сказал? - Миско резко оглянулся, хмыкнул. - Да это мы все - бабы, а она - единственный вояка на все Валки! Кто бежать хотел да хомяком в нору ховаться, а?

Рядом со Швецом уже собрались его погодки: крепкие, плечистые, один в один. Кое-кого Ярина помнила. Тоже из голоты, доброго кожуха - и того нет.

- Ярину Загаржецку - в сотники! Слава! - крикнул кто-то, и весь майдан дружно отозвался:

- Слава! Слава! Не уйдем! Не сдадимся!

Ярина словно очнулась. Криком сотники не ставятся. Через день-другой из Полтавы наказного пришлют, но ждать все одно нельзя.

- Теодор Лукьяныч!

Парень поднял голову, взглянул удивленно.

- Поезжай в управу сотенную да всех волонтиров запиши, да амбар открой, где припас хранится, да погреб пороховой. Понял ли, пан писарь сотенный?

Бурсак подумал, кивнул. Ярина повернулась к Швецу.

- А ты, пан Миско, при мне сотенным товарищем будешь. Проследи, чтоб на улицах порядок был, да чтоб не стреляли попусту. И об есаулах наказных подумай, вечером назначим.

- А головы брить? - поинтересовались петушиным фальцетом. - То холодно, панна сотникова!

- Брить, ясное дело! - хором ответили ему. - Голову брить, а чуприну оставлять, да усы. И пшена с салом запасай, и ложку с казанком бери! Чай, теперь черкас - не мугырь!

Ярина улыбнулась.

- Зброи много, Яринка, - Хведир устало вздохнул, откладывая гусиное перо. - Да только старая вся. Рушниц справных нет, и янычарок нет. Булдымки, фузеи без пружин, флинты. Какие ржавые, какие без кремней. И шабли ржавые. Гармата есть, да только без ядер.

Здоровая рука сдернула с носа очки, парень повертел их, растерянно оглянулся.

- Протереть бы! Подсоби!

Ярина выругала себя за недогадливость и взялась за окуляры - тереть до блеска толстые стеклышки. Ночь прошла, уже утро. Сделано немало, да вот поможет ли? Люди есть - восемь десятков записалось. Но только кто? Голота - ни коней, ни зброи, ни выучки. Только пятеро и служили, и то не в черкасах, а на востоке - в стрельцах городовых. Это ли войско?