Людмила Астахова - Злое счастье

Полянку вокруг дома целиком заволокло туманом, Хелит старалась не отходить далеко, чтобы не заблудиться. Кружила и кружила вокруг него, пытаясь сконцентрироваться, как-то справиться с чувствами, пока не сформулировала просьбу.

Когда она вернулась Читающая сидела за станком, неторопливо прокидывая челнок с утоком между нитями основы. Волшебница даже головы не повернула:

— Надумала?

— Да. Сделай так, чтобы мои дети не страдали из-за моей смерти, чтобы их не мучило ложное чувство вины, чтобы в их душах не осталось незаживающей раны. Это ты можешь?

Читающая вздохнула:

— Я что-то подобное и предполагала… — она помолчала. — Хорошо, я сделаю, как ты просишь, потому что, наверное, это единственное желание, которое я в силах исполнить.

Волшебница медленно встала и подошла с Хелит вплотную.

— Ткань все еще в работе… — сильные ладони легли на плечи Хелит. — Слушай меня внимательно, женщина с душой из другого мира, слушай внимательно, ибо как только я спрошу твоего согласия, а ты согласишься, твое желание исполнится. Готова?

Та молча кивнула в ответ.

— У твоих родителей сорок лет назад появится другая дочь и это она родит мальчика и потом девочку от мужчины, которого ты звала мужем. Тебя, такую как ты есть, не будет в том мире никогда. Твои дети не буду помнить о тебе, они будут детьми другой женщины, у той, которая не заболеет злой хворью и не умрет прежде срока. Твои дети никогда не познают боль утраты и не увидят, как медленно чахнет их мать, не будут ходить на могилу и по ночам плакать от тоски. Но они не будут твоими. Согласна ли ты, отдать своих детей другой женщине?

Хелит чувствовала, как по щекам у неё текут слезы.

О, великий царь Соломон, ты знал, как рассудить двух женщин. И как узнать, кто из них настоящая мать! Ты знал!

— Согласна, — тихо сказала она, почти не раздумывая.

— Да будет так! — воскликнула Читающая и звонко хлопнула в ладони.

Это было как выстрел в сердце, как неожиданный удар по лицу. Чудилось, словно под ногами разверзлась бездонная пропасть и в неё бесконечно падала онемевшая душа. Падала, кружилась, летела…

— Пойдем свежим воздухом подышим, — спокойно предложила волшебница.

У девушки подгибались ноги, и её пришлось вести под руку. Оказалось, что туман развеялся и полянка залита светом.

«Какой долгий день» — подумалось Хелит, когда она прислонилась спиной к теплой стене, и огляделась по сторонам.

— Тут время течет иначе. На самом деле, прошло уже три дня, — ответила на безмолвный вопрос Читающая, присаживаясь рядышком на лавочку. К ней на колено тут же спланировал огромный черный ворон.

— Должно быть, Мэй уже коронован, — предположила девушка, глядя на гордую благородную птицу.

— Скорее всего, — согласилась Читающая, осторожно пригладив отливающие синевой перья.

При свете дня она казалась еще моложе. Не такой суровой и всемогущей. Обычная женщина с хорошим добрым лицом, умеющая печь пирожки и ткать.

— Он простит меня? — робко спросила Хелит, имея ввиду Мэя.

— Уже простил. Как может не простить тот, кто любит и жертвует?

— Мне так больно.

— Знаю. Когда ты рожала, тебе было больно, а ты ведь знала, что твой ребенок когда-нибудь вырастет и станет самостоятельным, и, что греха таить, однажды забудет поздравить тебя с днем рождения. У него будут свои дела и заботы, свои дети. А ты все равно простишь. Потому что любишь, — молвила чародейка.

Леди Гвварин громко шмыгнула носом.

— Пусть только они буду счастливы…

— Они будут. И ты тоже. Ты ведь будешь помнить. Для тебя они навсегда останутся твоими, и ты будешь точно знать, что не стала причиной их страданий. Разве это не прекрасно?

Права была Читающая-по-Нитям народа униэн.

— Возвращайся к своему рыжему королю, люби его, роди ему детей, сделай его счастливым и сама будь счастлива. Редко кому дается шанс начать подлинно новую жизнь. Ты доказала обоим мирам и самому Ткачу, что достойна этой чести.

Они еще немного посидели молча. Читающая достала из кармана фартука кусочек хлеба и скормила своему другу-ворону, а потом пришла кошка и позвала хозяйку в дом.

— Прощай, королева Хелит.

— Я не королева, — поправила волшебницу девушка.

— Так иди и стань ею! — рассмеялась Читающая. — Дело-то поправимое.

Легко сказать!

Она сошла… нет, не с ума, а в туман, в чуть золотистый подсвеченный невидимым с земли солнцем, влажный и грустный туман, висящий над горой Лот-Хишши, хранящий от чужих глаз волшебный и хрупкий мир Читающей-по-Нитям с ткацким станком, печкой, черно-белой кошкой и настоящим вороном из леса.

Спустившись метров на пятьдесят, Хелит села на одну из земляных ступенек. Одна, совсем одна в тумане, густом-прегустом, как молоко, глушившем все посторонние звуки. Долго, долго сидела, сгорбившись, уткнувшись лбом в собственные колени. Ждала чего-то, слушала шелест перьев в крыльях ворона, тихий звон маленьких капелек конденсата, падающих с мокрых веток. Обычай есть такой — посидеть «на дорожку», подумать о всяких важных мелочах. Иногда очень полезно. А потов встала и шепотом сказала:

— Мэй, ты слышишь, я возвращаюсь к тебе.

Идти вниз по земляным ступенькам гораздо проще. Вниз, вниз и вниз к своему миру, одновременно новому и привычному, к любящему Мэю, к благородному Дайнару, мудрому Сэнхану, разгильдяю Аллфину, верному Ранху, чьи ноги уже почти зажили, к мадду Хефейду, моддрон Гвирис, кусачей непоседе Бессет и, разумеется, к Итки, который невероятным образом сумел прислать в мешке торговца шерстью маленькую записочку. Как хорошо, что можно к кому-то вернуться.

Шаг за шагом, со ступеньки на ступеньку, все ниже и ниже. Постепенно поредела белесая туманная мгла, истаяла под теплыми солнечными лучами промозглая сырость и неожиданно, словно златоглазый огненный зверь, на Хелит прыгнул яркий весенний день. Ни единого облачка на бездонной сини небес, ни ветерка, и только две лошади, усердно подбирающие с земли первую травку. Белая и черная. Значит, Хельх остался ждать, решила девушка и обрадовалась. Рассеянный, забывчивый и закомплексованный паренек, стесняющийся собственной тени, вызвал к жизни самые теплые чувства.

— Хельх! Хе… — крикнула она и осеклась.

Кто-то сидел на самой нижней ступеньке. У него были ярко-рыжие полыхающие живым огнем волосы. И платиново-алмазный венец. И серо-зеленые шальные от счастья глаза.

— Мэй!

Казалось они стояли напротив бесконечно долго, до тех пор пока не кончилось само время. Он мало чего боялся в своей жизни, но в этот миг до дрожи страшился обмануться в надеждах. Что вдруг она окажется призраком, плодом воображения измученного разума.

Руки легли на обтянутые кожаным доспехом широкие плечи, губы нашли друг друга. Рыжий молча прижал её к себе. Возможно, он знал, а если не знал точно, то догадывался, но не посмел разубеждать. А если и не знал, то все равно желал любимой одного лишь добра. И жертвовал собой, лишь бы исполнилось её желание. Но всё это — вся жертвенность, доверие и надежда не требовали никаких дополнительных объяснений. Так ведь и должно быть, когда любишь? Не правда ли?