Людмила Астахова - Злое счастье

После Эр-Иррина, где что ни день, то новости, пускай даже не самые лучшие, Алатт выглядел сонным царством. Наследство, доставшееся Хелит, оказалось пыльным и убогим, словно прабабкина шуба, пролежавшая полвека на дне сундука. И выбросить неприлично, и носить невозможно. С тех пор как Хелит вернулась в отчий дом, её не покидало ощущение, что она попала в центр огромной липкой паутины, в сон древнего, уставшего от жизни старца, чьи мечты иссохли, а чувства полиняли. Городок под сомнительной защитой разрушающихся стен тихо почивал на лаврах славы несокрушимой твердыни. Дворец правителей лишь издали смотрелся внушительно. А в ближайшем рассмотрении Хелит обнаружила древнюю каменную громаду с предельно запутанной и нелогичной планировкой, населенную угрюмыми воинами, рыжими кошками и толстыми пауками. Пауки доминировали в этом странном сообществе с колоссальным численным перевесом. Дамы были представлены двумя малолетними фрейлинами и суровой домоправительницей. Моддрон [12] Моддрон — обращение к немолодой благородной женщине униэн. Гвирис скользнула взглядом по хозяйке, словно по пустому месту, из чего Хелит сделал вывод, что её здесь никто не намерен воспринимать всерьез. Даже рыцари, которые так решительно склоняли колени перед властительницей, принося клятву верности, не торопились прислушиваться к её мнению.

Странную жизнь вела Хелит из рода Гвварин до того злосчастного дня, когда потеряла память. Одинокая, никому по-настоящему не интересная девица — живой отблеск древней славы. Статуи прекрасных и грозных предков, мимо которых девушке приходилось каждый день ходить, бесстрастно глядели в вечность над её головой, равнодушные ко всему на свете. В этом утонувшем в собственных снах и забвении дворце Хелит чувствовала себя самозванкой. Она такая, какой она стала теперь, попросту не могла быть добровольной пленницей пыльных коридоров, затхлых углов и старого засыхающего сада. Нынешняя Хелит до слез жалела былую Хелит, готовую выйти замуж за любого, кто увезет её из Алатта.

Девушка ходила по дворцу осторожно, боясь ненароком коснуться каменных стен. И мнилось ей, что все эти цветы, статуи, старая мебель, хрупкая расписная посуда — лишь искусная иллюзия, наведенная коварными дэй'ном, которая вот-вот развеется предрассветным туманом над спящей речной долиной. Стоит только дунуть ветру посильней.

Повторилась старая как мир история, когда слава древнего рода пошла не впрок потомкам. Войны сильно проредили численность семейства Гвварин, сыновья погибали, не оставив наследников, — а в итоге последней представительнице семьи достался маленький клочок земли, несколько разрушенных крепостей и неполная сотня воинов, взирающих на повелительницу в лучшем случае, как на беззащитного младенчика. Тридцать девять лет для униэн не тот возраст, когда вершатся подвиги. По сравнению с маддом Хефейдом, которому исполнилось триста сорок два года, Хелит сама себе казалась плодовой мушкой-однодневкой. Дары Богов — вещь странная, а долголетие весьма сомнительное удовольствие. Особенно если оставшиеся столетия придется провести в ветхом, пыльном дворце, воюя попеременно то с пауками, то с дэй'ном.

Если бы не тревожная жизнь в Приграничье, то, пожалуй, Хелит смогла бы очароваться алаттским покоем, дала бы убаюкать себя тихим шелестом листьев в саду, на который выходили окна её опочивальни. Солнце добела раскаляло полуденное небо и превращало площадь перед дворцом в пышущую жаром сковородку, а во внутренних покоях царила уютная прохлада. Вовсю цвели душистые белые цветы в пузатых глиняных горшках, на подоконниках возлежали коты, ветер лениво шевелил полотнища флагов с геральдическим цветком. Устраивайся поудобнее на гору подушек и впитывай пряный воздух волшебной сонной долины, как это делали бесчисленные поколения женщин из рода Гвварин. А еще можно до бесконечности умиляться, глядя, как леди Бессет играет с пушистым рыжим котенком, одним из бесчисленного стада хвостатых, наглых ворюг. Главное, меньше думать о том, что так называемой фрейлине едва сравнялось двенадцать, и она панически боится пауков, при виде самого крошечного из которых дико орет на все алаттские окрестности. Впрочем, невзирая на возраст и крепкие голосовые связки, Бессет вносила в существование мужского монастыря, созданного покойным лордом Оллесом, хоть какое-то разнообразие. Иначе где бы проявляли героизм и мужество юные воины, как не в сражениях с полчищами многоногих насекомых. Ветераны, коротающие вечера за воспоминаниями о подвигах минувших лет, только отравляли жизнь своим молодым соратникам, уже бредившим сражениями. На тех везунчиков, кому довелось сопровождать воеводу Хефейда в Эр-Иррин и участвовать в битве с дэй'ном, остальные смотрели с нескрываемой завистью.

А у Хелит сжималось сердце от мысли, что очень скоро все это трогательное умиротворение простой безыскусной жизни будет жестоко разрушено. Мэй в каждом письме предупреждал о надвигающейся опасности и грядущей войне. Дэй'ном уже безжалостно терзали сопредельные королевства нэсс и ангай, жадно примериваясь к Тир-Луниэну, не скупились на провокации и разбойничьи набеги. Тихие денечки Алатта неумолимо клонились к закату.

— Что пишет Рыжий? — полюбопытствовал мадд Хефейд, бесцеремонно заглядывая через плечо своей госпожи.

— Пишет, чтоб мы тут не пауков разводили, а занимались укреплением стен, — пробурчала Хелит.

Мэй советовал быть острожнее, не обращать внимания на сны, насылаемые принцессой Канангой, которые на самом деле навредить не могут, а только лишают покоя и уверенности в себе. Когда у него времени хватало писать эти письма? Непонятно.

Хеф довольно невесело усмехнулся в ответ.

— Легко сказать — укрепляй! На какие деньги будем камень покупать и нанимать каменщиков, миледи?

Денег у Хелит и вправду имелось не так много. Жалкая горстка серебра уныло ждала своего часа в костяной шкатулке на столике возле кровати госпожи. Карликовое владение во все времена давало весьма скромный доход, а основные поступления в казну составляла добыча из военных походов.

— Может, клад поищем? — предложила Хелит после долгого раздумья.

Идея не была такой уж и абсурдной, если разобраться.

— Ведь мог же кто-то из предков прикопать часть награбленного в укромном уголке сада? А?

— Во-первых, не награбленного, а честно отвоеванного, — уточнил воевода. — А во-вторых, это только у ангай принято тайком друг от друга золотишко прятать. Униэн же во все века честно…