Наталья Резанова - Конвоир

Он знал, что Орен необычайно силен. Должен был знать, после того, как конвоир убил кутху. Более того, тогда Тевено не усомнился, что Орен в состоянии заломать кутху голыми руками. Но в какой-то мере, кутха, несмотря на внушаемый им страх, так и остался для Тевено ненастоящим. Был чем-то вроде чудовища из сна, да и походил на него. Другое дело – корабельная сосна. Нечто простое, понятное, и весомое, ох, какое весомое. Тевено за эти дни вместе с другими кабальными перетаскал волоком множество подобных стволов, и по собственному опыту знал, какие они тяжелые. Вчетвером еле тащили, да еще по земле. А Орен держал его на весу, вдобавок неочищенным от веток, это значит еще тяжелее…

Прежние страхи и сомнения, от которых Тевено, казалось бы, успел избавиться в Рауди, нахлынули на него с новой силой. Работал он как во сне, за что и удостоился от сотоварищей ругани и тычков. Когда они вернулись на просеку, там уже все было, как обычно, и похоже, никто в случившемся злого умысла не усмотрел. Впрочем, говорили, что виновного будут сечь. Был ли виновным Квилл, или кто-то иной из его прежних знакомцев, Тевено не услышал. Орена на просеке не было, и о нем – по крайней мере сейчас – все забыли.

Но Тевено знал, что уже не сможет забыть.

Прежде, чем работа закончилась, его ожидала еще одна встреча – на берегу.

Когда они, разгрузившись, снова собирались повернуть к лесу, его огрели по плечу. Поначалу ему померещилось, будто эта оплеуха вызвана тем, что он опять совершил какую-то оплошность, но, приподняв голову, уперся осовелым взглядом в жизнерадостную физиономию Рена, своего деревенского приятеля.

– Привет! Ты что смурной какой? Я тебе кричу-кричу, а ты не отзываешься.

– Рен… Так тебя все же забрали?

– Не. Я сам пришел. С плотогонами.

– Ты в плотогоны подался?

Это было потрясение лишь самую малость послабее того, что Тевено только что пережил. Рену приходилось плавать по рекам не больше, чем Тевено, и представить, что он может избрать для себя такое ремесло, было совершенно невозможно.

Рен несколько смутился.

– Ну… не то, чтобы в плотогоны… Приятель у меня, ты не знаешь, у него там друзья… ну, меня и взяли…

Тевено велено было поторапливаться, и Рен крикнул ему вслед:

– Я тебя вечером разыщу!

Так он и сделал. Тевено сидел под навесом один. Остальные собрались у большого костра, где шло какое-то мутное веселье. Рен протянул приятелю флягу, в которой плескалась сладковатая бражка, заметил:

– А ты и в самом деле смурной. Устал, что ли, крепко?

– Устал.

– Надо было меня слушать. Сбежал бы тогда, не горбатился бы здесь.

Следовало спросить, каким образом Рен сам оказался в Рауди, и какие такие подозрительные друзья привели его к плотогонам, а плотогоны на то согласились, но, во-первых, в тот миг это не сильно занимало Тевено, а во-вторых Рен опередил его, спросив:

– Слушай, от вас, от Рауди, то есть, вроде бы конвой в крепость собирается?

– Вроде бы да.

– А правду говорят, что с охранниками кто-то из «красных курток» идет?

Тевено стало не по себе. Весь остаток дня он думал о конвоире, а теперь вдруг и Рен о нем заводит речь!

– Правда, – тихо ответил он.

– А ты точно знаешь? А то, может, начальство здешнее зазря пугает.

– Нет. Он нас сюда и привел. Его зовут почти как тебя – Орен.

– Смешно… А вообще плохо.

Это замечание и решило дело. Тевено не с кем было поделиться своими опасениями, кроме давнего друга. Хотя Рен под определением «плохо» разумел, несомненно, нечто совсем иное.

– Рен… ты спрашивал, что со мной делается… Это из-за Орена… того конвоира… Его сегодня на просеке чуть деревом не задавило. И сдается мне, что это наши… с кем я пришел, его убить хотели. А он нас всех по пути дважды от смерти спас…

– Что ж они так на него взъелись?

– Не любят его. Они верят, что он человек злой и плохой.

– Это они. А ты?

– А я-то как раз думаю, что он добрый и хороший… но он нелюдь.

Рен откинулся назад, но не от страха – от смеха. Глаза его и зубы блестели в полумраке.

– Ну, парень, ты и сказал! Нелюдь в «красных куртках»! Лучшей шутки я в жизни не слыхал. Вроде и выпили немного…

– Я не шучу , Рен. И не брага мне в голову ударила.

Рен отсмеялся. Но он ничуть не был напуган услышанным. Скорее заинтересован.

– У него что, глаз на груди, или лапы птичьи?

– Не знаю, – серьезно ответил Тевено. – И насчет птичьих лап шутить не надо, я кое-что повидал в дороге, еще расскажу…

– Погоди. Если не брага, то чт о тебе в голову ударило? С чего ты взял, что этот… Орен… не человек?

– У него глаза разного цвета.

– Ха! Такое случается. У моей бабки кот был – один глаз голубой, другой зеленый.

– То кот, а то человек. – Однако Тевено и сам понял, что говорит глупости. И уцепился за более весомый довод. – Главное – сильный он невероятно. Хотя по виду ни за что не скажешь, наоборот… – Он рассказал Рену о происшествиях с кутхой и упавшим деревом. Рен выслушал внимательно, но в ответ покачал головой.

– Это ничто… «Красных курток», говорят, так упражняться заставляют, что они становятся много сильней против прочих людей. И в драке чуть не десятка стоят.

– Да. Я сам видел.

– Так что ж тебя грызет?

– Если б я мог сказать… Ни в чем я не уверен, понимаешь? И при том… Когда эти твари, ну, на птичьих лапах, по лесу шли за нами, он нисколько не боялся. Не потому, что такой храбрый – хотя и храбрый тоже, а как будто знал, что, покуда мы от него не отойдем, никто на нас не нападет. И ведь прав был!

– Может, он повадки нежитей знает.

– Знает, знает, ох, как знает, А вот откуда? И он бывал за рекой, он сам говорил. А может…– Тевено пресекся, ошеломленный догадкой. – Он как-то обмолвился:" Там, откуда я родом…" А откуда он родом, не сказал.

– Из-за реки? – на сей раз Рен не сделал попытки высмеять друга. – Это, конечно, редко бывает в наших краях, – чтоб человек из-за реки переселился жить сюда. Наоборот, отсюда, бывает, уходят – если уж изгои или совсем пропащие, ни с кем ужиться не могут. Но ведь живут люди за рекой. Немного, но живут. И если они оттуда возвращаются… что ж, понять можно. Каково людям, пусть и самым пропащим, в меньшинстве? Но даже если этот твой пограничник не оттуда, а просто побывал за рекой… – Рен промедлил, словно бы раздумывая, говорить ли дальше, и что именно. – Есть и в наших краях люди, которые в нежити смыслят. Если б ты не сидел в деревне сиднем, ты бы их встретил. Правда, они не пограничники… ладно, не о них речь. Что еще за этим парнем числится, чтоб его в нелюди определить?

Тевено пребывал в полной растерянности.

– Да как бы все уже… Колчан он носит, как все люди, неперевернутым. И застежки на куртке на правильную сторону. Еще говорят, нежить соли не переносит. Так он хлеб с солью ел… в первый день… Слушай, – Тевено оживился, – а он же больше ничего не ел! За все время! То есть я не видел…– он снова сник.