Роберт Скотт - Ореховый посох

У призрака был приятный мягкий баритон, и, слушая его, Брексан думала: «Интересно, а Версен слышит точно такой же голос?»

О'Рейли между тем продолжал свой рассказ: «Я успел до начала атаки предупредить Марка, а потом удалился на запад, чтобы отыскать тебя, Версен».

— И я необычайно этому рад! — добродушно засмеялся Версен.

Брексан тоже улыбнулась: уж очень забавно выглядел Версен, когда в полный голос разговаривал с пустотой. Нет, конечно же, он жив, он совершенно живой! Разговаривая с О'Рейли, он чуть отклонял голову назад, словно призрак висит над ним в воздухе, и говорил чуть громче обычного. Брексан поморщилась: неприятно все же сознавать, что чей-то бесплотный дух торчит у тебя внутри, когда ты с кем-то целуешься! Она даже румянцем залилась. Если Габриель О'Рейли и тогда читал ее мысли, его, должно быть, неприятно поразила ее распущенность...

Брексан еще больше покраснела и даже опустила в воду пылающее лицо. Поспешно сменив тему, она спросила у призрака:

— Ты сказал «наше общее дело» — каким образом оно стало твоим?

«Я ведь служащий банка — точнее, был им, и это именно я позволил шахтеру Уильяму Хиггинсу открыть счет и арендовать сейфовую ячейку, благодаря чему он запечатал дальний портал и спрятал ключ Лессека. И когда-то, почти тысячу двоелуний назад, я оказался тем последним человеком, который перенес в своем теле дух злобного правителя Малакасии назад в Элдарн. — Судя по голосу, О'Рейли явно колебался, но все же продолжил: — Я пережил невероятные, невообразимые страдания, когда в мое тело проник дух этого человека — нет, не человека, а отвратительной твари! Я чувствовал, как умираю — по отдельности, частями, — но ничего не мог сделать, чтобы спасти себя. Я не мог ни громко вскрикнуть, ни заплакать, ни перевязать свои раны, ни с кем-то поделиться своими мыслями и переживаниями. Я был полностью в его власти и все эти годы, все эти двоелуния практически ничего не мог — лишь без конца заново переживать случившееся со мной, ибо страшные, мучительные воспоминания об этом постоянно оживали в моей душе».

Голос О'Рейли предательски дрогнул, и Брексан почувствовала, что до глубины души тронута трагической историей призрака.

— Значит, и у тебя есть немало нерешенных вопросов, которые ты хотел бы задать нашему верховному правителю? — холодно спросила она.

«Естественно».

— Тогда нам, пожалуй, пора двигаться в путь. Мы и сами должны добраться до Ориндейла, и позаботиться о том, чтобы туда непременно добрались наши друзья. — Брексан повернулась и поплыла к берегу, но вдруг снова остановилась и сказала: — Спасибо тебе, Габриель. Мы, по-моему, так и не успели еще поблагодарить тебя, верно? Ты спас нам жизнь, и мы перед тобой в вечном долгу. К тому же благодаря тебе мы знаем теперь, что и остальные наши товарищи тоже преодолели горы. Пройти зимой через Блэкстоун — это уже само по себе удивительно и заслуживает уважения. Однако, если им с твоей помощью удалось спастись от той армии злобных призраков, они, возможно, уже в Ориндейле.

Ответ О'Рейли они оба услышали одновременно: «Неподалеку отсюда несколько рыбаков как раз вынимают из воды сети. Они и доставят нас на берег. А я останусь у вас внутри, пока вы как следует не выспитесь и хотя бы отчасти не восстановите свои силы. А потом мы вместе отправимся на север».

Пожилой рыбак был просто потрясен тем, что кто-то может плавать так далеко от берега. Он с трудом вытащил обоих из воды и кинул на дно своего ялика. Брексан съежилась от страха, приземлившись на груду каких-то огромных рыбин. Оскальзываясь на чешуе, она перебралась на нос лодки и свернулась в клубок. Стоило ее голове коснуться дна, как сон сморил ее.

Версен же еще довольно долго беседовал с рыбаком, пытаясь объяснить, как он и эта молодая женщина оказались одни в открытом море и умудрились выжить в холодной осенней воде в течение нескольких авенов. Рыбак, его звали Каддок Вестон, продолжал заниматься своими сетями и только посмеивался. Он не поверил ни одному слову Версена, увлеченно рассказывавшего ему о том, что их парусное судно внезапно затонуло из-за того, что на корпусе у него отошла часть обшивки. А несколько хитрых вопросов, которые старик задал Версену насчет управления судном, преобладающих ветров и основных парусов, окончательно убедили его в том, что этот великан-ронец лжет. Версен совершенно не разбирался ни в судах, ни в морском деле, разве что кое-что слышал краем уха, сидя связанным в трюме «Фалканской танцовщицы». Поняв, что попался, он лишь беспомощно пожал плечами и криво усмехнулся. Рыбак кивнул, и больше они к этой теме не возвращались.

Пытаясь направить разговор в иное русло, Версен спросил, глядя на груду рыбы на дне ялика, всегда ли бывает такой богатый улов.

— Сегодня повезло, — кратко ответил Каддок. — Сейчас большие стаи джеммы идут на юг вдоль берега, вот и улов хороший.

Он тяжело закашлялся и сплюнул за борт сгусток кровавой мокроты.

— Ты здоров ли? — Версен вскочил, чтобы помочь ему.

— Здоров. Все в порядке. — Старик снова закашлялся. От второго приступа у него на шее вздулись вены, и он, вытирая губы тыльной стороной ладони, прибавил: — Все мы рано или поздно там будем. И я собираюсь в этот путь прямо отсюда отправиться.

Он широким жестом обвел раскинувшееся вокруг Равенское море, и Версен впервые с тех пор, как они оставили Стрэндсон, залюбовался красотой морского простора.

И Версену вдруг подумалось — почти равнодушно, — что в сумеречном свете старый рыбак более всего похож на живого мертвеца.

Осторожно пробравшись на нос, поближе к Брексан, Версен подивился иронии судьбы: в ялике этого тощего, как скелет, рыбака лежали буквально груды рыбы.

— Он, должно быть, сам-то эту рыбу и не ест, — пробормотал он себе под нос.

«Я тоже так думаю», — неожиданно откликнулся Габриель О'Рейли.

Вскоре Каддок, осторожно маневрируя, вошел в узкий мелкий заливчик, образованный длинной песчаной косой, покрытой покатыми дюнами. Замедлив движение, ялик сам собой развернулся, и волны прилива вскоре вынесли его почти к самому берегу. Брексан проснулась, когда Каддок стал спускать парус и убирать мачту. Она хотела потянуться, но в ужасе обнаружила, что не может шевельнуть ногами. Стряхнув с себя остатки сна, она протерла глаза и увидела, что они с Версеном чуть ли не по грудь завалены рыбой.

— Ох, чтоб мне любовницей греттана стать! — воскликнула она, пытаясь выползти из-под этого пахучего груза.

Версен тоже проснулся и, крепко обняв Брексан за талию, прижался щекой к ее груди. Потом зевнул, приветливо улыбнулся старому рыбаку и сказал:

— А ты был прав.

— Конечно! — ответил тот, явно стараясь бодриться. — Я же говорил, что ночь будет добрая.