Маргит Сандему - Дом в Эльдафьорде

— Но как тебе удается заполучить постояльцев? Как они узнают об этой бухте, совершенно скрытой от глаз?

Откинувшись назад, Терье принялся ковырять в зубах ногтем на мизинце.

— У меня есть посредник. Он посещает гостиницы и постоялые дворы, беседует с приезжими. Иногда я и сам там бываю.

— Посредник? — сказала Сольвейг. — Слишком хорошее название для придурковатого сына Вернтсена!

— Никакой он не придурковатый, — сердито возразил Тарье.

— Но он всем уши прожужжал рассказами об…

Терье оборвал ее так грубо, словно ударил по лицу:

— Женщины молчат, когда разговаривают мужчины, разве тебя этому не учили?

А Эскиль подумал: тот его помощник рассказывает всем историю о сокровищах. Поэтому сюда и приезжают люди. И ищут клад для Терье, который сам не осмеливается этого делать.

А что собирался делать теперь Эскиль?

Искать клад для Терье, который сам боится это делать?

Он сидел и думал, не сказать ли ему: «Я слышал, что один здешний крестьянин имеет при себе записи об истории Эльдафьорда. Поэтому я решил встретиться вечером с дочерью этого крестьянина, Ингер-Лизе. Чтобы почитать эти записи». Но он этого не сказал. Да и стоило ли об этом вообще думать? Разве не достаточно просто встретиться с хорошенькой девушкой? Ведь не из-за этих записей он встречается с ней! Или все-таки из-за них? Во всяком случае, у него не было желания говорить о своей встрече с Ингер-Лизе. Говорить в присутствии этих людей. А почему, он не знал. Наконец он поднялся в Йолинсборг. В полном одиночестве бродил он по комнатам. Дом располагался на вершине холма, поэтому он до самого вечера был освещен солнцем. Солнце пробивалось в окна, оставляя разноцветные узоры на стенах. Все здесь дышало миром. Фантастически красивый дом! Трудно поверить, чтобы Сольвейг хотела покинуть его. Второй, новый, этаж был построен с расчетом на множество постояльцев. Он напоминал гостиницу. Через Эльдафьорд не проходили никакие дороги, здесь был тупик. Какое жуткое слово, тупик! Откуда он узнал об этом?

Вид со второго этажа был великолепным. Некоторое время Эскиль был поглощен созерцанием. Ой! Коровы давно уже загнаны в хлев. И внизу, возле забора, стоит маленькая фигурка Ингер-Лизе. Судя по всему, она давно уже ждет его. Девушка, с которой у него была назначена встреча!

Что бы там ни говорили про Эскиля, а обещания свои он всегда выполнял. Этому его научили с раннего детства его родители.

Сбежав вниз по ступеням, он стал спускаться к усадьбе. С молодыми дамами мужчины не ведут себя столь небрежно! Он пытался оправдать себя тем, что у него не было при себе часов и поэтому он не знал, когда коровы будут подоены, так что увидел, что животные в хлеву, слишком поздно. И прошло уже столько времени!

Запыхавшись, он подбежал к ней. Ингер-Лизе искоса посмотрела на него. Он заметил, что она была красиво одета — на ней был передник и яркая шаль поверх темного платья из домотканной материи.

— Прости за опоздание, — на одном дыхании произнес Эскиль. — Ты давно ждешь?

— Нет, я только что пришла.

Будто бы! Она стояла здесь по меньшей мере полчаса!

Он был по-своему тронут ее попыткой казаться светской дамой.

Что он должен был сказать ей? У Эскиля не было опыта по части молоденьких девушек. Пара маленьких приключений, одно в Гростенсхольме, другое в Кристиании — вот и все. И то, что последнее из них длилось почти полгода, объяснялось тем, что они очень редко виделись. Оно заглохло само по себе из-за недостатка взаимопонимания.

Но все это было так давно, совершенно в другой жизни, в других условиях — до тюремного заключения.

Теперь Эскиль был взрослым. Трезвым, лишенным иллюзий — или, по крайней мере, он должен бы быть таким. Тем не менее, в нем много еще было мальчишеского, была в нем еще беспомощная неуверенность. Вот как сейчас.

— Я-я-я… очень хотел бы поговорить с твоим отцом…

— Уже? — кокетливо наклонив набок голову, спросила Ингер-Лизе. Черт побери! Эскиль был раздосадован.

— Да, о некоторых бумагах… Он дома?

Бумагах? Конечно, он дома, но… Ингер-Лизе сначала почувствовала замешательство, потом скисла. На это она не рассчитывала. Мало того, что он опоздал, так он еще начал говорить о каких-то бумагах! Тогда как ей пришлось улизнуть из дома, чтобы встретиться с ним!

Эскиль чувствовал свое ничтожество: ее взгляд говорил ему, что он свалял дурака. И еще какого!

Однако в дом его впустили. Крестьянин удивленно откинулся на стуле, так что заскрипела спинка, и рассудительно произнес:

— Да, да. Конечно, у меня есть записи истории Эльдафьорда, но не полный комплект.

— В самом деле?

— Да, этот Мадс Йолинс забрал все, что касалось Йолинсборга и рода Йолина. И вскоре после этого он умер, и больше я не видел этих бумаг. Да мне они и не нужны.

— А вы не спрашивали о них у Терье Йолинсона? Или у вдовы Мадса? Сольвейг?

— Нет, мы не общаемся с живущими наверху. Мы живем здесь согласно заветам Бога. А со шлюхами мы не разговариваем. Но она наказана за свое поведение. Ничто не скроется от взора Господня. Он обрушил свой гнев на ее потомство, чтобы она помнила о том, что является вдовой Мадса и матерью его ребенка. А Терье Йолинсона спрашивать об этом не стоит, он не умеет читать, так что бумаг этих он все равно не найдет. Да, эти записи пропали навеки.

Вот так-то.

И когда они вышли из дома, крестьянин крикнул:

— Ингер-Лизе! Ступай домой! Что это ты вырядилась по-воскресному посреди рабочей недели?

— Извините, — вежливо произнес Эскиль. — Мне хотелось бы попросить Вашу дочь показать мне Эльдафьорд. Намерения у меня самые честные.

В ответ он получил два взгляда исподлобья: один от рассерженного отца, а другой — от смущенной дочери. И ни один из этих взглядов не сулил ему поддержки.

— Моя дочь останется здесь! Ей не пристало шляться с городскими бездельниками, у которых только одна мысль в голове: заморочить голову деревенской девушке. Не такие уж мы тут все простачки к твоему сведению!

— Но я обещаю…

Слова его были бесполезны. Дружелюбно, но решительно он был выпровожен грузным, как дверь амбара, крестьянином.

Вот тебе и вечернее свидание!

Но Эскиля это никоим образом не смутило. Конечно, девушка была хорошенькой, но теперь его куда больше интересовала история рода Йолина.

Сольвейг могла взять бумаги своего мужа. Но ей была невыносима сама мысль о кладе, убившем ее мужа и многих других. Спросить, как жили люди раньше? Ведь и в прежние времена некоторые погибали…

Когда он снова вернулся в Йолинсборг, солнце уже скрылось за горами. Пейзаж снова окрасился холодным, голубоватым цветом. Скалы, окружавшие фьорд, приняли антрацитовую окраску, вода казалась почти черной, а небо было еще светлым, зеленовато-белесым.