Маргит Сандему - Кровавая месть

— Он в отцы ей годится и строит из себя покровителя.

— Тем лучше. Отношения отец-дочь подчас бывают пикантными, если чуть ослабить вожжи.

Судья усмехнулся.

— Понадобится совсем немного времени, чтобы он лег в ее объятия. Целый год воздержания — это больше, чем может выдержать мужчина.

Они сели на коней и поскакали в Воллер, чтобы хорошенько поесть и выпить.

В амбаре было тихо. Вдруг дверь приоткрылась, и кто-то втолкнул миску с едой.

Но на этот раз дело этим не ограничилось. Пока преступник пожирал еду, дверь снова открылась и в помещение вошли двое мужчин. В воздухе просвистел топор и одним ударом снес убийце голову. Тело его осело на пол. Мужчины вытащили его и закрыли дверь.

Все это произошло так быстро, что Виллему не сразу поняла, в чем дело. Она в страхе прижалась к Скактавлу. Он пытался утешить ее, как мог, хотя и сам был глубоко потрясен.

— Он был таким… беззащитным, — всхлипывала Виллему. — Человек, который ел, и вдруг… Конечно, он был скотом, но те сами не лучше!

Дворянин бормотал что-то в знак согласия.

— Почему они это сделали? И именно теперь? Чтобы обезопасить меня?

— Вряд ли, — с горечью усмехнулся он. — Они в нем больше не нуждаются. Он нашел своего начальника.

— Кого же?

— А Вы сами как думаете? — с улыбкой произнес он.

Она задумалась.

— Это проявилось… — прошептала она самой себе. — Это пришло.

— Что?

— Одаренность, которую я предчувствовала в себе. Способность, которой нет у других. Господин Скактавл, мне что-то страшно!

— Меня это не удивляет: я сам напуган. Что же касается нашего третьего… то так даже лучше. Конечно, все это трагично, меня ужасает его судьба, но для нас это будет облегчением.

Виллему впервые внимательно посмотрела на него. Она признала в нем того человека, который пришел в хижину на горном пастбище, что возле Тубренна, с двумя ранеными. Но теперь он был бородат, отросшие волосы свалялись, его лицо, так же как и все тело, было изранено и покрыто запекшейся кровью — оно было почти неузнаваемым.

— Вы говорили, что он досаждал Вам, и я вижу это, — сочувственно произнесла Виллему. — Можно мне осмотреть Ваши раны? Может быть, я смогу помочь.

Это смутило его, однако он тут же пошел к бочке с водой и умылся, догадываясь, каким страшилищем выглядит в ее глазах. Теперь у него появилось желание следить за своей внешностью.

Она заметила, что он хромает и что его левая рука не сгибается в локте. И это были не единственные последствия побоев.

Нежные, немного нетерпеливые руки Виллему оказались чудодейственными для его ран. Каждый день она делала ему перевязку, пожертвовав на это часть своей одежды. Они относились друг к другу как последние друзья в этом извращенном мире, и, будучи людьми воспитанными, оказывали друг другу всяческое внимание, боясь невольно огорчить чем-то друг друга.

Их оставили в покое. Еду приносили ежедневно, сторож принес еще соломы для постели, но больше они никого не видели. Сторож был тем самым Вонючкой, который набросился на Виллему в лесу.

— Что они задумали сделать с нами? — спросила она его.

— Я не знаю, — ответил Скактавл. — Не знаю.

Теперь он чувствовал себя намного лучше: раны стали заживать, никто его больше не избивал. Но он был совершенно растерян, повержен в прах перед лицом будущего, проведя целый год в амбаре с убийцей, ненавидящим весь мир и вымещавшим на нем свою ненависть.

— Как же Вы зимовали здесь? — спросила она. — Лично я уже замерзаю! Все это просто отвратительно!

— У нас есть древесный уголь в чугунке.

— Но ведь это опасно!

— Да. Но здесь есть дымоход. Хотя вряд ли станет тепло: ветер продувает стены насквозь. Боюсь, что у меня начнется изнурительный ревматизм.

Виллему опасалась, что он уже был болен. А как она сама перенесет это?

Теперь она точно научилась определять, наблюдают за ними или нет. Обманчивая тишина не могла скрыть того, что двое мужчин время от времени посматривали на них: сквозь щели видны были контуры их тел. Виллему осенило, что нужно забить землей щели, но он отговорил ее. Лучше не связываться с ними.

Этот покой и непонятный для посторонних мир длился неделю. Потом воллерскому помещику это надоело.

— Ничего не получается, — жаловался он судье. — Они ведут себя как на балу в замке: «Будьте добры, не хотите ли кусочек? Вам удобно сидеть, Ваша Милость». Я этого больше не вынесу!

— Не посадить ли их в более тесное помещение?

Воллерский помещик наморщил нос.

— Не думаю, что это поможет. Этот парень наверняка потерял свою мужскую силу. Нет, я нанесу этой девчонке более чувствительный удар. И я знаю, как это сделать.

Через два дня к пленникам пришел Улав Харасканке, остановился возле дверей.

— Послушайте, фрекен! Вам известно, где Ваша мать?

Виллему не отвечала. Она смотрела на него с холодным спокойствием.

— Не знаете? Тогда я скажу Вам: маркграфиня отправилась искать Вас. И не наша вина в том, что ее конь споткнулся о кроличий капкан, который мы поставили. Так что благородный затылок оказался разбитым. Жаль, что это был не затылок коня.

В этот день Виллему, наконец, сдалась. Все то мужество, которое она поддерживала в себе, все ее спокойствие было разрушено сознанием того, что ее собственное легкомыслие стоило ее матери жизни.

Велика была расплата за то, что она, поддавшись мимолетному импульсу, последовала за Эльдаром Свартскугеном год назад…

Этого она была не в силах вынести! Она не лила слезы, не издавала криков скорби. И воллерский помещик победоносно улыбался, наблюдая за ней через свое окошко.

Доминик Линд из рода Людей Льда скакал всю ночь напролет и к рассвету был уже в Норвегии. Сидя верхом на коне, он напоминал большую черную тень с развевающимся сзади плащом, скачущую на запад. На руках его, держащих поводья, были кожаные перчатки, защищавшие его от декабрьской стужи, под бархатной курткой у него лежало королевское письмо.

Но это поручение не особенно занимало его мысли. Рука то и дело трогала карман, в котором лежало другое письмо: короткая записка от Виллему.

Он уже столько раз прочитал его, что выучил наизусть.

«Сегодня умерла моя влюбленность в Эльдара. Собственно говоря, она умерла уже давным-давно, но я поддерживала в ней жизнь, испытывая потребность думать о ком-то».

С Эльдаром Свартскугеном у нее было покончено. Наконец-то! Но на это ушло столько времени!

«Приезжай поскорее, дорогой Доминик, я буду так рада снова увидеть тебя!»

И теперь он заберет ее с собой в Швецию. Мысль об этом наполняла его радостью, но, вместе с тем, содержание ее письма беспокоило его. Еще одно покушение на ее жизнь! На этот раз ей удалось спастись, но не будет же так продолжаться бесконечно!