Маргит Сандему - Крылья черного ворона

— Хорошо, что ты прихватил с собой еду, — сказал Хейке.

— Да, мы неплохо заработали на этом трюке. Однако я здорово шлепнулся, ты так больше не делай! Впрочем, вряд ли у нас появится еще возможность выступить…

Но Петер оставался оптимистом:

— Глупости! У нас еще не все потеряно! У нас есть еда, и мы молоды, сильны и чертовски умны. Не так ли?

— Именно так, — улыбнулся Хейке.

Он был очень рад, что нашел себе попутчика.

Петер был беден, но и он сам был таким же. Моральные нормы Петера не всегда были на высоте, но общаться с ним было забавно — и этого было вполне достаточно.

Прошел еще один день.

Горные тропы казались им бесконечными, и нигде не было признаков жилья.

Уже к вечеру, когда солнце готово было спрятаться за горизонт, а тени стали длинными и темными, Петер крикнул:

— Взгляни туда, на тот холм! Если там нет дороги, я съем свою шляпу!

— Легко давать такие обещания, не имея шляпы! Но ты прав. Идем!

И, воодушевленные надеждой, они поспешили к холму.

Там в самом деле была тропинка! Опустившись на колени, Петер поцеловал мощеную камнями, заросшую травой дорожку.

Они огляделись по сторонам. Хейке вопросительно посмотрел на товарища.

— Куда она, по-твоему, ведет?

Петер медлил с ответом.

Они стояли на той же самой тропе, по которой этим же летом ехали французы. Но они, разумеется, ничего об этом не знали.

— Пойдем в эту сторону, — сказал Петер и выбрал неправильное направление.

Вскоре они увидели что-то впереди, на обочине.

— Это человек! — удивленно произнес Хейке. — А я уже начинал думать, что мы одни во всем мире.

— Я тоже, — сказал Петер. — Смотри-ка, это девушка… она склонилась над лежащим на земле человеком. Пойдем скорее!

Увидев их, девушка бросилась им навстречу.

— Ах, вы, наверное, ангелы, явившиеся ко мне в трудную минуту! — воскликнула она по-австрийски. Но, бросив взгляд на Хейке, она сказала: — Хотя, нет, я ошиблась…

В голосе ее звучал испуг.

— Не бойся, — улыбаясь, сказал Петер, — это ягненок в волчьей шкуре. И если кого-то и можно назвать ангелом, так это моего друга Хейке. Чем мы можем помочь тебе?

Девушка не была красавицей, но в своей искренности была очень симпатичной. Немного простовата, без какой-либо утонченности — но чего можно было ожидать в такой глуши?

— Там мой отец, — сказала она, — он умер. Мы заблудились, и он не выдержал долгих скитаний…

— Сочувствуем тебе, — сказал Петер. Вид у нее был, тем не менее, не особенно скорбным.

— Теперь ему уже ничем не поможешь, — сухо заметила она, — не поможете ли вы мне похоронить его?

Подойдя к нему поближе, они поняли, в чем дело. От человека, лежащего на дороге, воняло дешевым вином, хотя сам он был уже бездыханным. Наружность его была неряшливой, грубой и вульгарной, как у бродячего живодера. В нарядной одежде, но с отвисшим подбородком, он производил крайне неприятное впечатление.

Молодые люди тут же принялись за дело, хотя, не имея лопат, вырыть могилу оказалось делом нелегким. Они молча закопали его, Петер пробормотал какую-то молитву — и все покинули печальное место.

Девушка, которую звали Мира, не имела ни малейшего понятия о том, где они находятся. Они с отцом шли примерно оттуда же, что и молодые люди. Их выдворили из маленькой горной деревушки после того, как отец основательно обокрал обитателей деревни. К его великому неудовольствию, крестьянам удалось вернуть все то, что он так старательно награбил, так что они остались нищими. Девушка обещала матери присматривать за отцом, и с трудом справлялась с этой задачей. Когда был пьян, а это бывало почти всегда, отец командовал ею и даже бил ее.

— Простите, что я говорю все это, — сказала она. — Все-таки он был моим отцом…

Петер приветливо улыбнулся ей.

— Иногда человек должен позволять себе выплескивать наружу всю ту грязь, которая в нем собралась.

— Да, но в этом нет ничего хорошего…

Она с опаской огляделась по сторонам. Они поняли, чего она боится: если плохо говорить о покойнике, его дух может преследовать тебя.

Обернувшись назад, Петер громко и отчетливо произнес:

— Мир праху твоему, пусть душа твоя успокоится в мире!

И после этого осенил крестным знамением теряющуюся в сумерках тропинку — точь-в-точь, как это делают священники.

Через пару часов они поднялись на тот же перевал, что в свое время одолели Ив и его дядя. Потом спустились вниз…

— О, Господи! — прошептал Петер. — Это лес или что-то живое?

Слова его могли показаться абсурдными, но Хейке счел их уместными. Стоя неподвижно, они вдыхали влажный, спертый воздух. Конь испуганно заржал и отвел назад уши.

Был конец лета, в лесу стояла мертвая тишина. Сидя на спине коня, Мира дрожала от страха.

— Здесь пахнет смертью, — негромко произнес Петер.

— Да, — пробормотал Хейке.

— Может ли лес быть…

Петер не договорил, но Хейке понял, что он имел в виду.

— Зрячим? — докончил он за него еле слышно, чтобы Мира не услышала.

— Может быть, повернуть обратно? — все так же тихо произнес Петер.

— Не знаю, — ответил Хейке. — Что-то здесь не так…

— Тебе трудно дышать?

— У меня на шее… талисман.

— И что дальше?

— Он не хочет, чтобы ты поворачивал обратно.

Петер уставился на него.

— Что ты такое болтаешь?

И тогда Хейке расстегнул рубашку.

Петер разинул от удивления рот.

— Это… мандрагора? Господи!

— Этот корень защищал меня девятнадцать лет, Петер.

— И теперь он хочет, чтобы мы продолжали путь?

— Этого я не говорил. Я знаю только, что он согнулся в знак протеста.

— Ничего не понимаю!

— Мне страшно, — дрожащим голосом произнесла Мира. — О чем это вы говорите?

— Ни о чем.

— Я предназначен для каких-то свершений, Петер, — сказал Хейке. — Все, кому мандрагора выражала желание принадлежать, были избранниками, призванными бороться с силами зла. Пока я не знаю, что мне делать, но я не осмеливаюсь ослушаться…

— Ты полагаешь, что лес — это и есть злая сила?

Хейке посмотрел на него своими сернисто-желтыми глазами.

— А ты как думаешь?

Петер нервозно рассмеялся.

— Во всяком случае, хорошего в нем ничего нет! — со вздохом произнес он. — Но ты прав. Повернув назад, мы вряд ли найдем верную дорогу. А лес когда-нибудь должен кончиться.

— Да, — согласился Хейке. — Вот этого я как раз и боюсь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Петер, будучи, как всегда, начеку.

— Я хочу сказать: что-то таится в этом лесу.

Услышав это, Петер онемел. И они, не говоря ни слова, пошли дальше. Упрямый конь шел между ними, а сидящая на нем Мира зажмурилась от страха.

Настроение у них было куда хуже, чем в свое время у французов. Молодые люди были более чувствительными и не такими безучастными к окружающему, как французские дворяне. Сидя верхом на конях, французы чувствовали себя хоть в какой-то безопасности, тогда как юноши были совершенно безоружны. К тому же холодные, гнилостные испарения плотной пеленой окутывали эту заболоченную местность. Заросли плюща имели странный, болезненно-желтый цвет, свешивающиеся с деревьев лишайники были липкими и влажными.