Маргит Сандему - Крылья черного ворона

Не осмеливаясь вслух произносить эти слова, Жено только поднял указательный палец.

Хейке покраснел.

— Продолжай! Он сказал два слова?

— Да. Он был при смерти. Это был необычайно высокий, сильный и красивый парень, и то, что он был еще жив, объяснялось просто силой его воли. Посмотрев нам прямо в лицо с неописуемым ужасом, он выдавил из себя слова: «Крылья ворона». Потом предостерегающе взглянул на нас и умер.

Хейке только открыл рот, чтобы спросить, где они его нашли, но тут в дверях церкви показалась жена Жено.

— Ты здесь! — в панике прошептала она мужу. — Идем скорее, пока не случилось несчастье!

— Но мне бы хотелось знать… — начал Хейке.

— Ни слова больше, — оборвала она его, смерив колючим взглядом.

Им теперь было не до молитв. Жено мигом выскочил за дверь вместе со своей женой. Обычно в таких случаях он говорил: «Заткнись, старуха!» Но теперь дело было явно серьезным. Подобные тайны не подлежали разглашению.

Выходя из церкви, Хейке все же успел шепнуть трактирщику:

— Те самые женщины?..

— Тс! — испуганно прошипел Жено, и Хейке понял, что теперь он опасается уже не своей жены. Но Хейке был тверд в своих намерениях.

— Я должен знать! — упрямо произнес он.

Жено прислонился к резной колонне, поддерживающей галерею у входа в церковь, словно ища тайного благословения. И как только жена его вышла из церкви, он шепнул Хейке:

— Княгиня… опасна! Она подчинила себе бедную девушку.

— Чем же опасна эта княгиня?

Выкатив от страха глаза, Жено таинственно прошептал:

— Она помешана на мужчинах!

— Жено! — послышался голос его жены. — Где ты там застрял?

Они вышли наружу. Сбитый с толку, Хейке шел вслед за супружеской парой.

Он был совершенно неиспорченным юношей. В доме Елены не говорили при детях об отношениях между мужчиной и женщиной. Это считалось грехом. Поэтому Хейке мало что знал об этом. Совершенно несведущим он, конечно, не был, но эротическая сфера была для него туманной, запутанной и запретной. Поэтому от слов Жено ему стало не по себе.

Он до конца не понимал значение слов «помешана на мужчинах».

Догнав супружескую пару, он сбивчиво произнес:

— Мы покинем деревню сразу после завтрака.

— Превосходно, — ответила жена трактирщика, но у Жено вырвался вздох разочарования.

— Но почему? Я думал, что…

Но Хейке проявил твердость.

— Я несу ответственность за них обоих, — сказал он. — И я не могу вам ничем помочь, оставаясь в неведении.

— Ты слышала? — сердито сказал Жено своей жене.

— Ты думаешь, что этот мальчишка чем-то может помочь нам? — огрызнулась та.

Вскоре они оказались на постоялом дворе.

В дверях стояла Мира, освещенная утренним солнцем. Свежая и крепко сбитая, она была весьма привлекательной.

— А, это ты, — сказала она, застенчиво улыбаясь Хейке. — А я стучала в вашу дверь, и никто не отзывался.

Хейке тоже улыбнулся ей.

— Петер спит крепко. Пойду-ка я разбужу его.

Взбежав вверх по лестнице, он постучал в дверь и вошел.

В комнате было пусто.

В растерянности он спустился вниз. Мира испугалась, увидев выражение его лица.

— Его там нет, — угрюмо произнес Хейке. — Пойду поспрашиваю…

Жено, конечно, ничего не знал, поскольку его не было дома. Его жена тоже. Но одна из служанок была явно обеспокоена вопросом Хейке. Она покраснела и склонила голову над овощами, которые собиралась резать.

— Говори, — приказал ей Жено.

— Он… он спрашивал о…

Она замолчала.

— Петер не мог ни о чем спрашивать, потому что не знает здешнего языка, — вставил Хейке.

— Он спросил только о… Он сказал только одно слово, назвал одно имя…

Она еще не произнесла его, но Хейке уже знал, о чем идет речь.

— Никола?

Она кивнула, едва сдерживая слезы. Это была та самая служанка, которая в свое время с такой скорбью смотрела вслед Иву.

— Господин Петер был таким красивым юношей, — прошептала она. — Они все были такими…

«Петер был?..» Хейке почувствовал, как в сердце его когтями впивается страх.

— И он пошел туда? Ты показала ему дорогу?

Она, плача, кивнула.

— Куда он пошел?

Вместо девушки ему ответил трактирщик:

— Эта юная Никола всегда умоляет о помощи. Постоянно. Безнадежно, душераздирающе. И всякий раз это плохо кончается. Княгиня…

— Замолчишь ты или нет? — истерично воскликнула его жена. — Ты хочешь погубить нас всех? Мы ничего не знаем! Ничего, слышите?

— Куда он ушел? — упрямо повторил Хейке.

— Тебе нужно идти к Таргул Штрегешти, — печально произнес Жено. — Идти по дну ущелья, до конца. Но неужели ты действительно собираешься?..

— Пусть идет! — крикнула его жена. — Он приносит нам одни неприятности, подвергает нас опасности.

Хейке тут же отправился в путь. Мира побежала за ним.

— Ты пошел искать Петера? Я пойду с тобой!

— Нет, ты…

Пристально посмотрев на нее, он заметил в ее глазах страх.

— Что-нибудь случилось ночью? — тихо спросил он по-немецки.

— Окно… — кивнула она. — Мне снился сон, что…

— Ладно, пойдем, — решил Хейке.

Трактирщик настоял на том, чтобы они позавтракали, и они нехотя согласились, выпив немного молока и прихватив с собой по куску хлеба. Они собирались съесть его по дороге.

Жено озабоченно смотрел им вслед. Но он надеялся, что Хейке удастся освободить и Петера, и Таргул Штрегешти.

Зато у его жены не было никаких иллюзий.

Отойдя на некоторое расстояние от постоялого двора, Хейке сказал:

— Расскажи, что тебе снилось.

— Но это был всего лишь кошмар…

— Я сам решу, что это было, рассказывай!

Он был сам удивлен своей предприимчивости. Он, добродушный Хейке, которому все родители в Планине доверяли своих детей и были спокойны за них, теперь ощущал в себе непонятную ему самому силу. Что это была за сила, он так и не узнал. Да ему и незачем было это знать.

Однако…

«Господи, помоги нам, — думал он. — Эта деревня, эта долина вызывают во мне леденящий страх!»

Мира рассказала ему о мертвецах и о том неопределенно-жутком, что пыталось проникнуть через окно в ее комнату. И она была изумлена и шокирована тем, что Хейке принял всерьез ее сон.

— Петер просто идиот, что пошел туда, — взволнованно произнес он. — Нам нужно уносить отсюда ноги. И как можно скорее! Я был тогда слишком самоуверен, сказав, что смогу решить проблемы этих селян. Теперь же я чувствую, что не смогу этого сделать!

— А как же Петер? Разве мы не пойдем?..

— Конечно, мы пойдем туда! Мы заберем его и сразу же покинем это место! Видишь этих лошадей? Они потеряли своих хозяев. Так что мы их возьмем себе, — заключил он, когда они вышли на луг.

— Мы присвоим их себе?

— Да. Никто здесь не хочет их брать.

— Ах, как чудесно! Мы сможем все трое скакать верхом! У меня никогда не было лошади! Но это вовсе не значит, что я должна уводить у кого-то коня…