Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира

– Пробираемся, – скомандовал Александр, подталкивая меня к заигравшимся инфернам.

– Вы куда? – изумился один.

Без слов я заехала ему каблуком по голени, тот взвыл, отвлекая остальных от поединка. Нам в спины, а инфернам в лицо тут же ударил теплый воздух, мощной волной швырнув в опустевший тамбур. Я упала как раз на длинного, вероятно, из инфернов самого главного, хорошенько ударив его локтем в живот. Парень ойкнул, и как раз в этот момент открылась дверь между вагонами и словно черт из табакерки оттуда выпал Сомерсет Поганкин с большими круглыми глазами и сильно запыхавшийся.

– Ой, мамочка! – Взвизгнул он, найдя нас в весьма плачевном положении и тут же, как будто случайно, наступил «длинному» на голову.

Тот заорал, как взбесившийся кот, сбивая Сэма с ног. Мальчишка рухнул на грязный пол рядом со мной и тихо испуганно заскулил:

– Свои, не тронь!

Инферны совсем осерчали и сделали то, что, наверное, совершают все головорезы, неожиданно попавшие в глупое положение: еще большую глупость. Как один они втянули носами наши незабываемые ароматы сильных истинных и упустили из вида выскочивших из вагона троих помятых противников.

Как раз, когда в тамбуре началась шальная драка с битьем толстых вагонных стекол и пустых вихрастых голов, мы подъехали к очередной остановке и втроем выскочили на платформу, растолкав пытавшихся попасть внутрь вагона черно-белых замороженных теней. Неудачливых охотников в две секунды смяло потоком, но двери закрылись и, к нашему счастью, мы не стали свидетелями окончания веселья.

– Че-е-ерт! – Я в бессилии уселась на заваленную снегом покосившуюся лавчонку. – Что это был за цирк?

– О, нам повезло… – Алекс вытащил изо рта закурившего Сэма сигаретку и глубоко затянулся. – Мы видели простую самодеятельность. Настоящие охотники нас ждут в городе. Кстати, – обратился он к мальчишке, – немедленно на поезд и к родителям! Не хватало еще за тобой следить!

Сэм от неожиданного нападения, к которому оказался совсем не готов, даже открыл рот и быстро задышал морозным паром.

– Чего?

– Ты все прекрасно слышал, – отрезал Алекс. – Сейчас подходит поезд и вали обратно к мамаше Поганкиной. Ты видишь, что происходит?

– Маша? – Мальчишка обернулся ко мне, ища привычной поддержки.

– Он прав, Сэм, – кивнула я.

Как раз в это время с грохотом, в сопровождении снежного бурана к платформе летел очередной поезд.

Алина приходила в Даниле Покровскому, когда его мать уезжала на работу, и в маленькой, очень чистой квартирке наступала тяжелая тишина. Алина проскальзывала украдкой, открыв дверь собственным ключом, оставшимся с тех времен, когда они любили друг друга. Она садилась напротив мужчины, держала его теплые руки в своих ледяных ладонях и молчала. Его мать была женщиной доброй и широкой души, но не настолько, чтобы понять сердечную привязанность сына к инферне.

Сознание пока не вернулось к Даниле. Он не узнавал Алину, и вспомнит ли когда-нибудь, оставалось загадкой, которую не смог бы решить даже самый известный доктор. Несколько дней назад ему перекрыли энергию, и он угас за короткие часы, буквально на глазах у девушки. Каждый раз, когда она вспоминала ту страшную ночь, ее пробирала дрожь, и хотелось плакать.

Из Зачистки его привезли в полночь, бледнеющего и теряющего на глазах цвет. Он стоял в прихожей и его ярко-красная куртка, словно в кино, становилась серой. Синие глаза тускнели, превращаясь в потухшие черные угольки. Данила, ее красавец Данила, съехал по стене и сел на пол, горестно опустив голову на колени. Он сказал ей единственную фразу: «Прости, я так и не сумел!», а уже утром он забыл ее имя. Интересно, какой он видел ее, когда стал тенью? Говорят, что инферны пред их взглядом предстают обыкновенными людьми.

Через неделю Данила с трудом узнал свою мать, боявшуюся даже заикнуться, что существует некий потрясающий мир, полный живой целительной силы и энергии, из которого его вытолкнули и закрыли дверь на замок.

Алина, словно автомат, мыла на кухне грязные, оставшиеся после завтрака чашки, и тыльной стороной ладони стирала слезы, текущие по щекам помимо ее воли. Данила мечтал излечить ее от врожденного энергетического вампиризма, он искал средство и, казалось, нашел: камни, способные в один момент превратить любую тень в истинного, а инферна в человека. Он считал, что они могли бы помочь Алине стать просто прекрасной девушкой. Теперь он сам нуждался в этих кристаллах силы, ничуть не меньше нее.

Когда-то они представляли себя Ромео и Джульеттой, как в книге, которую читали вслух однажды ночью. Ведь действительно они бросили вызов заскорузлому, узколобому Истинному миру. Он истинный, представитель Управляющей касты, а она простая инферна – черт по сути, демон во плоти, питающийся чужой энергией. Казалось бы, между ними не было ничего общего, но ведь и в жизни бывают сказки.

Ее сказка превратилась в кошмар.

Этот мир принадлежал теням. В этом мире правили серые сумрачные краски: бесцветные пейзажи за широкими окнами вагона, бесцветные тени внутри него. Их окружали блеклые создания, толкавшиеся в узком проходе между рядами сидений. Александр привык к пасмурным улицам, даже в яркий солнечный день заполненным героями черно-белых кинофильмов. Иногда он ловил себя на мысли, что все тени сливались воедино, не имели лица, совершенно одинаковые, как близнецы со старой фотографии. Он всегда чувствовал себя особенным среди миллиардов призраков, населяющих мир.

Алекс не понимал Машу, когда она с ребяческим жаром доказывала ему, истинному в сто первом поколении, что вокруг его мира существует другой, настоящий, с людьми, а не тенями! Людьми со своими судьбами, бедами и радостями. Она говорила, что они имеют право на существование, возможно, гораздо большее, нежели истинные, коих крохотная горстка.

Сейчас Маша прижималась к нему, сдавленная напирающей толпой. Она сжала губы в твердую линию, и на ее живом лице проступало единственное чувство – недоумение.

– О чем ты думаешь? – шепнул он ей на ухо и чуть оттеснил объемную тень, выше него ростом, нависшего над девушкой.

Она помолчала, потом подняла синие, как и у всех истинных глаза, и тихо произнесла:

– Надо же, как легко отказаться от своих слов, когда оказываешься по другую сторону баррикад.

– И на какой стороне тебе больше нравится? – Он улыбнулся, вдруг осознав, что прочитал ее мысли, как раскрытую страницу.

– На той, где безопаснее, – ответила она серьезно и без капли иронии.

Значит, действительно так думала.

Дом «с улучшенной планировкой», где я жила раньше, стоял в очень хорошем районе. Рядом тянулся большой парк, где по зиме открыли большой круглосуточный каток. Оттуда день и ночь доносились звуки старых песен, сладких и мелодичных, совсем не похожих на современную музыку.