Кристофер Паолини - Брисингр

— Нет, пока еще нет.

— Ну что ж, не могу сказать, что меня это огорчает. Каждому нужен хороший меч независимо от того, искусен он в колдовстве или нет. В конце концов все всегда кончается звоном стали о сталь. Ты еще увидишь, как быстро завершится наша борьба с Империей, когда прямо в сердце проклятому Гальбаториксу вонзится острие меча! Эх, да я спорить готов на свой годовой доход, что даже у Гальбаторикса свой меч имеется и он его тоже в ход пускает, хотя мог бы любому с помощью своей магии кишки выпустить. С хорошим стальным клинком ничто не может сравниться!

Говоря все это, Фредрик подвел Эрагона к стойке с мечами, находившейся несколько в стороне от остальных.

— Ты какой меч ищешь? — спросил он. — Тот Заррок, что был у тебя прежде, был вроде бы одноручный. Лезвие примерно в два больших пальца шириной — два моих больших пальца, во всяком случае, — и такой формы, которая годится как для рубящего удара, так и для колющего. Я прав?

Эрагон кивнул, и оружейник что-то проворчал и принялся вытаскивать мечи, взмахивая каждым в воздухе и тут же ставя его обратно, ибо они его явно не удовлетворяли.

— Эльфийские клинки обычно тоньше и легче наших или тех, что гномы делают, но эльфы дополнительно укрепляют свои мечи с помощью магии. А у нас такие изящные мечи в бою и минуты бы не продержались, сразу погнулись бы, или сломались, или настолько затупились, что ими только мягкий сыр и можно было бы резать. — Взгляд оружейника метнулся к Блёдхгарму. — Прав я, эльф?

— Да, все в точности так и есть, человек, — ответил Блёдхгарм с ледяным спокойствием.

Фредрик кивнул и принялся обследовать лезвие еще одного меча, потом фыркнул и сунул его в стойку.

— Собственно, это означает, что, какой бы меч ты ни выбрал, он, скорее всего, окажется тяжелее того, к которому ты привык. Это не будет слишком затруднительно для тебя, Губитель Шейдов, но лишний вес все же способен несколько замедлить удар.

— Это весьма ценное предупреждение, — заметил Эрагон.

— Да нет, не особенно, — сказал Фредрик. — В конце концов, я для того здесь и нахожусь, чтобы такие советы давать. Мне надо как можно больше варденов уберечь от возможности быть убитыми и помочь им убить как можно больше воинов Гальбаторикса. Это хорошая работа. — Фредрик отошел от этой стойки к другой, как бы скрытой за грудой прямоугольных щитов. — Подыскать человеку хороший клинок — это само по себе уже искусство. Клинок ты должен чувствовать как продолжение собственной руки. Ты не должен думать, какое именно движение ты хотел бы им совершить; ты должен действовать им точно так, как действует белая цапля своим длинным клювом или дракон своими когтями. Действительно хороший меч — это воплощение твоих намерений: он сам делает то, чего хочешь ты.

— Ты прямо как поэт говоришь!

Фредрик с самым скромным видом слегка пожал плечами:

— Я выбираю оружие людям, которым предстоит идти в бой, в течение двадцати шести лет. Это пропитало меня насквозь, заставило меня думать о судьбе и высшем предназначении людей; я постоянно задаюсь мыслью о том, останется ли жив тот молодой парень, которого я снабдил пикой с зазубренным наконечником, или было бы лучше, если бы вместо пики я дал ему булаву. — Фредрик помолчал и остановился, положив руку на рукоять меча, помещенного в самый центр стойки. Посмотрев на Эрагона, он спросил: — Ты как предпочитаешь сражаться, со щитом или без него?

— Со щитом, — ответил Эрагон. — Но я не всегда могу носить с собой щит. И потому, когда на меня нападают, у меня часто его при себе не бывает.

Фредрик похлопал рукой по рукояти меча, пожевал бороду и пробормотал:

— Хм… Значит, тебе нужен такой меч, которым можно было бы пользоваться и без щита; с другой стороны, твой меч не должен быть слишком длинным, чтобы им можно было пользоваться при любой разновидности щита — от небольшого наручного до настоящего боевого. То есть это меч средней длины, с которым легко управляться одной рукой и который можно использовать в любой схватке. Хотелось бы также, чтобы он был достаточно элегантным даже для церемонии коронации и достаточно крепким, чтобы отразить удар кулла. — Тут Фредрик сделал страшную рожу и заметил: — Все-таки я никак не пойму, зачем Насуада заключила союз с этими чудовищами! Такой союз наверняка долго не продержится. Уж больно мы с ургалами разные существа, вряд ли нам суждено долгое время мирно сосуществовать… — Он тряхнул головой: — Жаль, что тебе только один меч нужен. Или, может, я ошибаюсь?

— Нет. Мы с Сапфирой слишком много странствуем, чтобы таскать с собой полдюжины разных клинков.

— Да, наверное, ты прав. И потом, такому воину, как ты, полагается вроде бы только один меч иметь. Я такие вещи называю «проклятьем именного меча».

— Это что же такое?

— У каждого великого воина, — с удовольствием пояснил Фредрик, — есть меч — чаще всего это именно меч, — который обладает собственным именем. Воин либо сам дает ему это имя, либо, когда он докажет свою доблесть, совершив некий подвиг, имя его мечу дают барды. И уж после этого воин просто обязан пользоваться только этим мечом. Так полагается. А если он появится на поле брани без него, соратники непременно спросят: «А где же твой меч?» — желая узнать, не стыдится ли наш герой своих успехов, не оскорбляет ли тех, кто дал его мечу имя, своим отказом от этого меча, тем самым как бы отвергая надежды людей. Даже враги героя могут заявить, что подождут и не станут с ним сражаться, пока он не возьмет в руки свой знаменитый меч. Вот сам увидишь: как только ты сразишься с Муртагом или совершишь еще что-либо столь же запоминающееся с помощью нового меча, вардены будут настаивать на том, чтобы непременно дать твоему мечу имя. И будут настойчиво требовать, чтобы теперь ты постоянно носил его на бедре. — Фредрик, продолжая говорить, перешел уже к третьей стойке с мечами. — Вот уж никогда не думал, что мне так повезет и я буду помогать выбирать оружие настоящему Всаднику! О такой возможности каждый оружейник мечтает! Это, пожалуй, самая высшая точка моей службы у варденов!

Вытащив еще один меч, Фредрик протянул его Эрагону. Тот пальцем провел по лезвию и помотал головой; форма рукояти и гарда были явно ему не по руке. Но, похоже, оружейника это ничуть не смутило. Напротив, отказ Эрагона от этого меча словно придал ему сил, точно вызов, брошенный достойным соперником. Он подал Эрагону второй меч, и снова тот помотал головой; на этот раз ему не понравилось, как клинок сбалансирован.

— Что меня действительно тревожит, — сказал Фредрик, возвращаясь к стойке, — так это то, что любой меч, который я тебе предложу, должен будет выдерживать удары, каких обычный клинок никогда не выдержит. Пожалуй, для тебя бы надо меч, сработанный гномами. У них самые лучшие кузнецы на свете, не считая, конечно, эльфийских; впрочем, порой работа гномов даже, на мой взгляд, превосходит эльфийскую. — Фредрик внимательно посмотрел на Эрагона. — А теперь послушай. Я ведь до сих пор совсем не те вопросы тебе задавал! Ты мне скажи, кто научил тебя так парировать удары? Ты хорошо представляешь себе, что значит скрестить клинки? Помнится, я заметил, что ты такие приемы вроде бы любишь, еще во время твоей дуэли с Арьей в Фартхен Дуре.